Князь Вольдемар Старинов. Дилогия

— Сильные слова, — проговорил он. — Но с таким стилем написания я не сталкивался. Оркестр… оркестр… хотел бы я услышать эту песню в оригинальном исполнении, как положено.

— Это вряд ли получится. Думайте. И мне от вас не одна песня нужна. И разные. И такие тоже:

— Переводить не буду, ориентируйтесь на мотив. Хотя… Эту переводить не буду, а вот другую… Сторн, постарайся сделать её перевод с адаптацией, но как можно точнее. Винкор пиши… — Володя задумался, а потом начал диктовать, как и раньше пропуская как и в прошлый раз в переводе неизвестные ему слова на локхерском или явные анахронизмы. Закончив диктовать и выслушав диктовку Сторна, Володя пару раз его поправил и довольно кивнул. — Ну вот, более-менее точно.

— Милорд! — Взмолился Сторн. — Хотя бы пару куплетов напойте и наиграйте, чтобы я знал от чего отталкиваться.

— Хорошо. — Володя снова взял гитару. — Только, блин, она под гармонь намного лучше звучит. Но постараюсь.

Володя покосился на Сторна. Тот сидел прикрыв глаза и тихонько покачивался в такт мелодии, словно пытался слушать её всем телом, впитать, почувствовать.

Интересно, как всё таки Сторн воспринимает песню, не понимая слов? Что он чувствует? Какие образы у него рождаются? По его щеке катилась слеза, но бард словно и не замечал её, продолжая сидеть с закрытыми глазами и слушать.

— Как-то так. — Володя отложил гитару.

Сторн не стесняясь вытер глаза.

— Я понял что вы хотите, милорд. Песня не должна быть о героях, а об обычных людях. Их интересах и стремлениях. Это им понятно. И без персонификации… не надо наделять врага каким-то плохими качествами или выставлять его в смешном свете.

— Правильно. Жду с новым вариантом через неделю. Раньше, боюсь, у меня времени не будет.

Винкор торопливо собрал листы и направился к выходу. Сторн немного задержался.

— С вашего позволения, милорд, я сначала переложу на стихи последнюю песню.

— Не возражаю, но мне нужна и такая, как первая. Действуйте.

Глава 19

Самое неприятное во всех этих церемониях то, что приходилось помнить о каждой мелочи, которые во взглядах местных жителей имели колоссальное значение. Вот и приходилось постоянно себя контролировать. Нельзя сказать, что предыдущая неделя прошла зря — Володя успел завести несколько знакомств среди тех, кто ещё не представлял его положение. Хотя удалось это скорее потому, что те люди сами искали знакомство с ним, пытаясь определиться с новым фаворитом. Володя такая постановка вопроса не очень понравилась, но помятуя наставления герцога старался быть предельно вежливым и корректным, хотя это и производило на собеседников впечатление о нём как о недалёком провинциальном пареньке, который каким-то образом сумел оказать услугу королю. Очень быстро весь двор потерял к нему всякий интерес, разве что периодически Володя ловил на себе насмешливые взгляды и порой краем уха слышал разговоры местных сплетников о себе.

Немного подумав, он решил, что так даже лучше и не стал даже делать попытки кого-то в чём-то переубедить. Герцог сначала попытался как-то вразумить его, но быстро отступил, когда Володя доказал, что пусть лучше его недооценивают пока, а он осмотрится.

И вот настал момент… Из собравшихся немногие знали истинную причину торжественного собрания в церемониальном зале замка. Остальные полагали, что король просто решил как-то вознаградить того, кто оказал ему какую-то услугу. Ну и в общество ввести. Мало кто верил в то, что это странный князь действительно является сыном герцога Алазорского, но других предположений не было.

Медленно шагая вдоль строя высшей знати королевства Володя поймал на себе чей-то изучающий взгляд, чуть повернул голову и встретился глазами с высоким мужчиной очень запоминающейся внешностью — орлиный профиль, взгляд со льдинками в глубине. Граф Тонзани — один из самый опаснейших людей королевства, как его охарактеризовал Ленор Алазорский:

— Он может стать лучшим другом или злейшим врагом. Помочь тут я тебе не смогу, поскольку мы с ним находимся не в самых лучших отношениях.

— Тогда, возможно, мне тоже не удастся с ним договориться.

— Не факт. Хотя наши с ним отношения и натянуты, но мы всё же не враги. И есть нечто, что нас с ним объединяет — мы оба преданы королю и оба стараемся работать на благо королевства, хотя каждый из нас понимает его по-своему.

А совсем недавно Володе сообщили что какие-то люди весьма активно расспрашивали в Тортоне о нём и его деятельности тут. Ленор Алазорский, которому мальчик сообщил об этом, удивлённо вскинул брови.

— Я? Нет, я узнал о тебе всё лично ещё в прошлый раз. Значит, кто-то ещё решил не довольствоваться слухами.

Сейчас поймав этот пристальный взгляд Володя сообразил кто был этот кто-то. Повинуясь мимолётному импульсу, мальчик едва заметно кивнул. Брови графа Танзани удивлённо вскинулись, но он тут же взял себя в руки и едва заметно кивнул в ответ.

Володя шёл без своей накидки, но в доспехах, с мечами за поясом. Подойдя на расстоянии десяти шагов до трона и замер, дождался, когда король встанет с трона и сделал ещё пять шагов, вытащил оба меча, опустился на одно колено и положил их перед собой. Король медленно спустился с трона и замер рядом. Мальчик осторожно поднял оба меча и не поднимая головы, протянул их монарху. Король сделал шаг назад и на вытянутых руках протянул оба меча князю. Володя поднялся и положил руки на мечи сверху.

— Я, князь Российской империи Вольдемар Старинов, — медленно заговорил он, — добровольно приношу вассальную клятву его величеству Артону Второму Локхерскому! Клянусь блюсти честь и верность… — Это место всегда Володю веселило, но на этот раз он сумел сдержать улыбку и продолжил заученную клятву — не очень длинную, но которую приходилось произносить медленно и чётко. Но вот произнесена последняя фраза.