Одиссея "Варяга"

       В принципе, жандармы дураками не были. В основном. Вот только данный конкретный ротмистр с "редкой" фамилией Сидоров и еще более редким именем Иван... То ли и вправду дурак, то ли ничему не обучены. В голове Банщикова всплыли строки из старой книги: "Когда в дом начали ломиться, перед тем, как уйти через черный ход, я разрядил в них магазин браунинга прямо через дверь. Стрелял не целясь, стремясь притормозить жандармов и с удивлением узнал, что двое из них были ранены, причем один позднее скончался. В верноподданническом рвении они столпились перед дверью, хотя жандармы и знали, что мы вооружены и терять нам нечего..."

            Оружие руководство ячейки партии социалистов-революционеров имело, как и основания отстреливаться до последнего патрона (в случае поимки, по новому "Уложению о наказаниях" им грозила виселица). А вот жандармам их нужно было брать исключительно живыми и не особо избитыми. Собственных "групп быстрого реагирования" у Жандармского отделения не было, полицейские не годились из-за возраста и плохой реакции.

       Пришлось идти на поклон к командиру Лейб-гвардии атаманского казачьего полка за казаками, которым было оказано доверие "захватить бомбистов, собирающихся взорвать царя-батюшку за денежку аглицкую".

       Во дворе дома Љ3 по ул. Обводного канала стоял дым коромыслом. В самом прямом смысле этого выражения. По какой-то причине на чердаке загорелся всякий хлам, который всегда образуется там, где долго живут люди. Ринувшиеся на тушение пожара жильцы обнаружили, что двери на чердак заперты, а замки заржавели. К счастью, на пожарной каланче заметили дым и через пару минут во двор, звоня колоколом, въехали сразу две пожарные телеги с водяными бочками, насосами и раздвижными лестницами. Брандмейстер умело распоряжался. Телеги подвели поближе к дому, опустили опоры, лестницы начали подниматься к крыше, разматывая за собой рукава пожарных шлангов. По одному пожарному вбежало в каждый подъезд, стуча в двери квартир и требуя, чтобы жильцы немедленно выходили во двор. Вот лестницы достигли края крыши и пожарные, таща за собой рукава, скрылись в слуховом окне. Запыхавшиеся от быстрого бега городовые встали у подъездов "всех выпускать, никого не впускать". Их коллеги замерли у черного хода Из подъездов выбегали немногочисленные по полуденному времени жильцы, волоча с собой кошек, канареек, ежиков и прочих домашних любимцев. Последними вышли топорники, крича брандмейстеру, что дом эвакуирован.

       - Все жильцы покинули объект возгорания? - спросил городовой у дворника.

       Тот встал на пожарную телегу, повертел головой и начал шевелить губами, загибая пальцы. В это время четверо городовых на улице достали из кармана какие-то обрезки труб, дернули за свисающие веревочки и, дождавшись шипения и густого дыма, со всей молодецкой силушки швырнули полдюжины обрезков в окна квартиры на втором этаже, а еще пяток - этажом ниже.

       - Аркадия Блюмкина нет! - закончил свои подсчеты дворник.

       - У моего брата срочная работа! - закричал Михаил Блюмкин - невысокий человечек с грустными глазами, проталкиваясь к городовому. - Он не может сейчас выйти из дома!

       - Александр! - заорал брандмейстер подчиненному, - Мухой в подъезд, выведи этого работягу. Сгорит ведь, дурень!

       - Вы не понимаете! - начал Михаил, но закончить не успел. Гродовой, оглядевшись по сторонам и убедившись, что все смотрят на работу пожарных [119], резко пробил кулаком в область сердца Блюмкина. Тот охнул и начал падать на землю. Городовой подхватил его и приговаривая: "Вот сейчас к доктору отведем и тебе полегчает", полуповел, полупонес активиста партии социалистов-революционеров к карете скорой помощи.

       Тем временем, Александр, поколотив в дверь руками, ногами и даже каской, выбежал во двор и отрапортовал старшему, что "двери прочные, закрыты, никто не отвечает, а из-за них дымом тянет". Возница подтвердил, что в окне первого этажа, забранном прочными решетками ничего не видно из-за сизого дыма. Одна из пожарных телег опустила свою лестницу до окна второго этажа и сразу трое пожарных под крики брандмейстера "Маски! Маски не забудьте, а то отравитесь!" запрыгнули в окно. Еще трое вбежали в подъезд, уперли опоры домкрата в стену рядом с дверью кв. N1, закрепили удлинительную штангу, уперли окованную металлом подпорку в дверь кв. N2 и бодро заработали рычагами домкрата [120]. Через какую-то минуту искореженная дверь вместе с засовом и косяком рухнула внутрь квартиры. В подъезд повалил вонючий дым, а тройка пожарных, нацепив на лица смоченные водой плотные повязки, рванулась внутрь. Через несколько минут они вернулись, неся на руках заходящегося в диком кашле второго активиста-эсера. Которого аккуратно положили в другую карету скорой помощи.

       Готовя техническое обеспечение захвата, Вадик вспомнил все, что рассказывал ему преподаватель об органической химии вообще и ее использовании правоохранительные органами в частности.

       Идеально для бескровного захвата подходил ХАФ (хлорацетофенон), слезоточивый газ, используемый для разгона демонстраций. В просторечии - "черемуха". Тот же преп рассказывал, уже после занятий, как в голодном 93-м году весь их факультет зарабатывал на жизнь тем, что создавал самодельные газовые баллончики со слезоточивым газом на базе институтской лаборатории. И рассказал заинтересовавшимся студентам всю технологическую цепочку. Этот эпизод привел еще и к тому, что до выхода в море из Одесского порта вспомогательного крейсера "Ингул" (пока под флагом Доброфлота), лучшие фармацевтические предприятия Санкт - Питербурга, Киева и Одессы две недели работали в три смены. И на борт парохода, в добавление к обычным бочкам с составом для постановки дымовых завес, были загружены три десятка бочек, с весьма секретным и дурно пахнущим содержимым...

       Глубокой ночью казаки затащили на чердак железный лист с дымошашкой, запал которой был подсоединен к будильнику, а перед возвращением аккуратно налили клея в дверные замки.

       Жильцы дома остались обсуждать пожар и мужественных пожарных, а арестованных тихо отвезли в "жандармские застенки" для приведения в нормальное состояние и последующей "разработки"...

       Доктор Банщиков вел светскую беседу с господином Гоцом, который все еще нервно протирал слезящиеся глаза платком.

       - Итак, ваша еврейская ячейка партии СР откуда то получила заказ на мое устранtие, господин Поц. Причем этим дельцем занялась не боевая организация, что странно, согласитесь? Вы ведь свои идейные ручки террором не пачкаете, не так ли?

       - Не Поц, а Гоц, я попрошу вас... Почему еврейская? У нас и русских полно в составе и латыш есть, мы выше всего национального...

       - Конечно! И в руководстве ячейки сплошные Штейны и Зоны. Хоть для конспирации фамилии поменяли бы что ли, господин Гоц [121], или хоть ввели бы в бюро пару не евреев. Ну, да и до этого дорастете, если вам позволить... Хотя - теперь, в этот раз, наверное, не позволим. А "поц", в вашем случае не фамилия, тут вы правы... Это эпитет. Ну, кто посылает на боевую акцию близорукого как крот исполнителя?

       - Да! Переполнилась чаша терпения моего народа! Почему в России как не год, где то проходит еврейский погром? Почему мы - единственная страна мира, где есть "черта оседлости"? Почему для евреев установлена процентная квота в институты, а в часть из них нашим детям ход попросту заказан? Вы считаете все это справедливым, господин доктор?

       А Яков... Он сам попросился, вам должок отдать. Глупо получилось. Лично я считал, и считаю, что на работе в массах он был куда полезнее. Эх, горячность...