Очерки по истории Вселенской Православной Церкви

Резко изменилось положение в Сицилии: там пришел к власти папский ставленник Карл Анжуйский – брат французского короля Людовика Святого. В 1266 г. он разбил войска отлученного папой от Церкви сицилийского короля Манфреда и воцарился в Сицилии. Последний законный наследник сицилийского престола – последний представитель династии Гогенштауфенов, 16-летний мальчик Конрадин Швабский, – отправился отвоевывать свое наследие. В битве при Тальякоцци в 1268 г. Карл разбил и его, после чего казнил своего 16-летнего пленника на эшафоте в Неаполе [ 35]. Более соперников у него не было. Утвердившись таким образом в Сицилии, Карл возглавил борьбу против Византии. Он видел себя защитником западного христианства, возвращающего греков в истинную церковь и воцаряющегося на троне римских императоров в Константинополе.

Противостояние ему требовало немалых средств. Имперская валюта, стабилизированная было никейскими императорами, начала вновь девальвироваться. Михаилу не хватало средств на содержание войск в Азии, и он начал их оттуда выводить, обнажая таким образом свою восточную границу. Все его внимание было обращено на Запад, и ему не хватало сил и возможностей заниматься Востоком. Константинополь стал головой на ослабленном теле: большая часть Балканского полуострова была поделена между Болгарией, Сербией и мелкими франкскими государствами.

5. Возвращение в древнюю столицу в длительной перспективе оказалось более выгодным патриарху, чем императору: он вновь стал неоспоримым лидером иерархии, чьи епархии простирались от Адриатики до России и от Балкан до Кавказа, в то время как владения императора вскоре начали стремительно сжиматься. Растущее обнищание Империи также ударяло больнее по императору, чем по патриарху. Приходилось вводить режим экономии. Дворцовый церемониал был урезан и упрощен. Император начал терять свою былую ауру тайны и великолепия. По традиции турки, как и персы и арабы до них, признавали его господином православных, в том числе и православных общин на их территориях. Однако уже в конце XIV в. император сделался вассалом султана и должен был использовать свой авторитет, чтобы, например, принудить граждан собственного свободного города Филадельфия сдать его туркам. Его политическая власть сходила на нет, и его былой престиж мог сохраняться лишь при поддержке Церкви.

Однако уже в правление Михаила Палеолога отношения между imperium и sacerdotium пережили тяжкое потрясение. Как мы помним, Михаил Палеолог, император, отвоевавший Константинополь у латинян, был узурпатором, вначале сделавшим себя регентом малолетнего императора Иоанна IV, затем – соправителем и наконец – старшим императором. Патриарх Арсений Авториан – ученый старый монах безупречной жизни – с неохотой признавал каждый новый этап возвышения Михаила и венчал его на царство только после того, как тот торжественно поклялся сохранять верность Иоанну IV, признавая все его права на трон. И все же Арсений до такой степени не верил Михаилу Палеологу, что в 1260 г. отрекся от патриаршего престола и ушел на покой; однако, когда его преемник через несколько месяцев скончался, Михаил убедил Арсения вернуться на престол, вновь поклявшись ему сделать все для обеспечения безопасности Иоанна IV.

Михаил воспринял свое триумфальное вхождение в Константинополь как знак особого богоизбранничества и небесной защиты. Он удалял мальчика-императора все дальше и дальше, а в 1262 г. низложил и ослепил его. Арсений, наблюдавший за поведением Палеолога с растущим ужасом, немедленно отлучил его от Церкви. Все протесты Михаила не дали результата. Тогда он начал работу с епископами, многие из которых были недовольны строгостью Арсения. К 1265 г. Михаил почувствовал себя достаточно сильным, чтобы созвать Синод, на котором даже присутствовали патриархи Александрии и Антиохии, прибывшие в столицу для сбора пожертвований. Арсения обвинили в том, что он не поминал имя императора на Литургии, и в том, что он причастил ссыльного турецкого эмира и его семью, хотя те не были христианами. Обвинения были дутыми: Арсений, естественно, не мог поминать отлученного от Церкви императора за Литургией, а турецкий эмир заявил, что готов съесть перед Синодом целый окорок, чтобы доказать, что он более не мусульманин. Но "несерьезность" эмира оскорбила присутствующих, и он не был допущен в качестве свидетеля на заседание Синода. Патриарх Арсений заявил о неканоничности заседания и не явился на него. Он был низложен in absentia и сослан в дальний монастырь, где скончался семь лет спустя. Следующий патриарх, Герман III, митрополит Адрианопольский, оказался настолько коррумпированным и некомпетентным человеком, что был низложен два года спустя под предлогом неканоничности своего назначения: ведь его перевели с одной кафедры на другую.

Его преемник Иосиф наконец согласился снять отлучение с Михаила, но на своих условиях: император, одетый в рубище, на коленях исповедал свои грехи и молил о прощении в Церкви; несчастному Иоанну IV была назначена большая пенсия, а патриаршим постановлениям придана та же сила, что и имперским.

Однако приверженцы Арсения не удовлетворились таким унижением императора и ушли в раскол, который продолжался более пятидесяти лет. Монашеская партия в Церкви, всегда с подозрением относившаяся ко двору и высшей иерархии, считала Арсения святым исповедником, осмелившимся противостоять императору, нарушившему основной нравственный закон. К их партии примкнули даже многие иерархи, придерживавшиеся старой студийской традиции противостояния имперской власти в Церкви. Арсениты отказывались признать компромисс Иосифа. Они продолжали считать императора отлученным от Церкви, его иерархию (они называли ее иосифлянской) незаконной и его придворных – слугами узурпатора. Империя пыталась их подавить, но они уходили в подполье, что было легко сделать благодаря их монашеским связям. Постепенно арсениты, численность которых все сокращалась, выродились в секту. Но тем не менее Империя была серьезно ослаблена.

6. Задача Михаила подавить арсенитский раскол была бы легче, если бы он вскоре не оказался вовлеченным в новый конфликт с Церковью из-за своей политики по отношению к Риму. Карл Анжуйский готовил военную кампанию против Константинополя. По его настоянию папы готовы были провозгласить крестовый поход против схизматиков-греков. Михаилу пришлось возобновить переговоры с папами. Пока в этом не было ничего особенного: такие переговоры вели все никейские императоры, но они ни к чему не приводили. Однако, в отличие от них, Михаил из-за сицилийской угрозы не мог растягивать их до бесконечности: папы грозили, что вскоре не смогут сдерживать воинственный пыл Карла Анжуйского.

В 1274 г. папа Григорий X созвал собор в Лионе. Делегация, которую смог послать туда Михаил, была весьма жалкой: ни один порядочный человек не согласился в нее войти. Возглавлялась она скомпрометированным бывшим патриархом Германом. Кроме того, в нее входили Никейский митрополит Феофан – человек, ничем себя не проявивший, – и личный представитель императора мирянин-философ Георгий Акрополит. Зато римо-католическая сторона была весьма презентабельной: даже прославленный Фома Аквинат согласился прибыть на собор. К сожалению, он скончался по пути в Лион в итальянском монастыре. Еще на соборе присутствовал знаменитый современник Фомы Аквинского – богослов-францисканец кардинал Бонавентура (правда, и он скончался в Лионе до завершения собора).

Однако никаких богословских дебатов на соборе не было. Греческая делегация привезла с собой письмо императора, соглашавшегося на все условия папства. Иными словами, это была безоговорочная капитуляция. Условия, предложенные Григорием X и принятые греками, таковы:

1) папа признавался главой христианского мира;

2) греки обязывались ввести в Символ веры filioque;

3) они обязывались совершать литургию не с квасным хлебом, а с опресноками;

4) они обязывались убрать из Евхаристии анафору;