Во славу Отечества

В самом Вашингтоне, с самого утра царил страх и хаос. Еще поздно ночью из Нью-Йорка стали поступать тревожные вести о германском налете. Срочно вызванный в Белый дом начальник штабов, с бледным лицом только стоял на вытяжку перед негодующим Вильсоном и ничего не мог сказать конкретного. Известие о появлении в небе над Америкой вражеских дирижаблей, было самым скверным, если не сказать смертельным для президента. Переизбираясь на второй срок, он клятвенно заверял избирателей, что Америка не будет воевать в Европе, а когда США все же ввязались в войну, Вильсон торжественно поклялся на Библии, что ни один вражеский снаряд не падет на американскую землю. Теперь, когда все заверения президента оказались пустым звуком, о новом переизбрании можно было смело забыть. 

События этого дня летели вскачь подобно чистокровному скакуну и все вести приходившие в столицу не приносили радости Вильсону. Отправив начальника объединенных штабов разрабатывать оборонные мероприятия, президент срочно собрал заседание кабинета, который начался лишь к десяти часам. Именно в это время из разоренного Нью-Йорка поступили первые полные сведения об ущербе нанесенного врагом. Министры с ужасом перечитывали сообщения о пожарах и человеческих жертвах, никто из них не предполагал, что страшная война постучится в двери их родных домов.

Не прошло и пятнадцати минут, как взволнованный секретарь доложил мистеру президенту, что согласно сообщению немецкого радио транслирующего передачи на Америку, следующими жертвами германской бомбежки будут Филадельфия и Вашингтон. Это сообщение произвело эффект разорвавшейся бомбы. Всех охватило волнение и неуверенность, за которыми вскоре появился страх. Все срочно потребовали прибытия начальника штабов и, подчиняясь общему требованию, Вильсон вызвал Блиса в Белый дом.            

Когда генерал прибыл в овальный кабинет, его слова повергли собравшихся людей в шок. Американская армия была беспомощная, что-либо противопоставить чуду-оружию противника. Единственным оружием способным бороться с воздушными монстрами были крупнокалиберные пулеметы, но их было очень мало, и все они находились на портовых складах в Нью-Йорке, ожидая скорой отправки в Европу. Пока Блис все это говорил, в овальный кабинет вновь вошел секретарь с известием о появлении немецких дирижаблей в районе Атлантик-сити. 

- Мы следующие, мы следующие в списке на уничтожение, так сказало берлинское радио – испуганно вскричал министр торговли, едва за секретарем закрылась дверь. Вильсон раздраженно махнул рукой в сторону паникера.

- Скажите Блис, как быстро они смогут добраться до нас, если исходить из того, что сообщение немцев, правда?

- Я твердо уверен мистер президент, что это хитрая уловка врага, направленная на то, что бы посеять панику и отвлечь наше внимание. По мнению Объединенного штаба, всё это делается только с одной целью, дабы обеспечить дирижаблям врага спокойное возвращение домой. Совершив перелет через океан и нанеся удар по Нью-Йорку, немцы не способны совершить более глубокое проникновение на территорию нашей страны, так как полностью исчерпали весь запас горючего. Согласно мнению наших специалистов, чтобы вернуться обратно дирижабли противника должны произвести дозаправку. Скорее всего, это будет сделано с помощью  транспортных кораблей, заранее высланных к нашему побережью. А лучше прикрытие для этого хаос и смятение в главном штабе противника, – браво отрапортовал Блис.

- Ну а если предположить невозможное и противник все же решиться на вторжение в глубь страны и атакует Вашингтон, тогда как?

- Для обороны столицы необходимо перебросить воинские части из балтиморских лагерей, там есть пулеметы в достаточном количестве. 

- А когда следует ждать врага, чисто теоретически Блис?

- Я не могу ответить на ваш вопрос мистер президент, не зная место повторного вторжения врага?

- Предположим, что это Филадельфия.

- А время?

- Час дня.

- Я думаю не раньше завтрашнего утра, сэр.

- Тогда отдайте приказ о начале переброске солдат из лагерей.

Блис недовольно скривился:

- Сэр, в этом нет необходимости.

- Как верховный главнокомандующий я приказываю вам, перебросить дивизию, с пушками и пулеметами для защиты нашей столицы. Идите! – безапелляционно произнес Вильсон и генерала, как ветром сдуло. Давно он не видел президента в таком состоянии.   

Наступило временное затишье, которое нарушилось в два часа звонком из Филадельфии, пророчество господина Фриче было верным. Вот тогда Белый дом захлестнула лавина паники. Вновь враг бомбил Америку, вновь были жертвы и потери. Сомнений больше не оставалось, следующей целью врага был Вашингтон.

Опять был вызван Блис, на голову, которого обрушился шквальный град упреков и неудовольствия со стороны президента. Ещё больше масла в огонь подлило сообщение генерала, о том, что войска прибудут только завтра днем, а возможное время прибытия в город врага этот вечер.      

Для бедного Вильсона это была последняя капля, громко крича и топая ногами, он гневно поносил Блиса и всех американских генералов, называя их бездельниками и проходимцами, которых он обязательно отдаст под суд, за то, что благодаря своей некомпетентности они оставили столицу без защиты. С каждым словом, с каждой угрозой брошенной в адрес военных Вильсон все больше и больше багровел. Неожиданно он поперхнулся на полуслове, схватился за голову, а затем стал стремительно оседать на пол, что-то невнятно мыча.

Вызванный врач констатировал у президента апоплексический удар, о возможности которого он давно его предупреждал. Вильсону срочно пустили кровь и поставили на затылок дюжину медицинских пиявок. Вскоре он открыл глаза, но речь и движение в правой половине тела были затруднены.

Внезапная болезнь президента немедленно породила панику среди членов кабинета. Вице-президента Томаса Маршалла в этот момент не было в столице, и никто не знал, что делать дальше. Все министры с испугом переглядывались друг на друга, не зная, что предпринять.

Единственным человеком, который не потерял голову в столь трудной ситуации, оказалась Эдит Вильсон. Видя, что среди сотрудников царит полный хаос, она смело пошла на отважный  поступок. Уединившись на некоторое время с мужем, она вышла из президентской спальни и негромким, но твердым голосом объявила, что перед угрозой нападения врага, президент Вильсон приказывает начать эвакуацию правительства и конгресса в Арлингтон, а если это будет необходимо то и в Ричмонд. 

Едва эти слова были произнесены, как все пришло в движение. Специальные курьеры помчались на Капитолий и прочие государственные учреждения со страшным  известием  об эвакуации и болезни президента. 

Через три часа из Вашингтона потянулись первые караваны беженцев. Для президента и конгрессменов были выделены специальные железнодорожные вагоны, на которых правительство и парламент срочно покинули столицу. Совсем иное положение было у простого населения. Как только слухи о начавшейся эвакуации стремительно поползли по городу, уже заранее извещенные по радио господином Фриче, вашингтонцы моментально рванули из обреченной столице.

Спешно хватая детей и близких, погрузив на подводы и автомобили все самое необходимое, столичные жители устремились прочь, спасая свои жизни. С каждым часом поток беженцев становился все больше и больше, вызывая пробки и столпотворения, которые в свою очередь порождали драки и схватки. В спускающихся вечерних сумерках, неразбериха и толчея только нарастала с арифметической прогрессией и появление немецких дирижаблей, стало той искрой, которая взорвала всю пороховую бочку.

Крики: - Монстры, монстры! – моментально превратили беженцев в неуправляемую толпу, которая бросилась бежать, сминая всё на своем пути. Немцы немедленно добавили огонька, приближаясь к столичным кварталам. Подобно древним готам, ворвавшимся в Рим, господа тевтоны немедленно ударили по людской толпе из пулеметов и сбросили несколько зажигательных бомб на первые крупные дома оказавшиеся на их пути. Прекрасно проинформированные господином Фриче о свойствах напалма, американцы стали судорожно разбегаться от загоревшихся зданий, не пытаясь их потушить.