Тень Альбиона

— Но я совершенно уверена, что, если бы вы пожелали остаться, разместить вас для меня не составило бы труда, — машинально отозвалась Сара. Что за странное поведение для гостя: покидать дом на ночь глядя. Впрочем, из обрывков подслушанных сплетен и болтовни слуг Сара уже знала, что дама Алекто славилась эксцентричным поведением. Кроме того, вдовствующая герцогиня действительно отправилась на зиму в Бат, и она вполне могла скучать без своей компаньонки. Но почему даме Алекто так необходимо уехать именно сейчас, а не завтра утром?

— Вы очень милы, дитя мое, но ваша крестная не похвалит вас за то, что вы уговариваете меня остаться, в то время когда она желает моего возвращения. Мне просто не хотелось уезжать, не пожелав вам всего наилучшего. Пусть ваш сегодняшний бал пройдет успешно.

Было ли это плодом разгоряченного воображения Сары, или в словах дамы Алекто действительно скрывался некий подтекст?

— По правде говоря, я задержалась здесь, дабы убедиться, что вы полностью оправились от пережитого потрясения, — продолжала дама Алекто. — И я льщу себя надеждой, что мой уход за вами способствовал вашему выздоровлению. Так или иначе, я оставила вашей горничной флакон с укрепляющим средством. Я совершенно уверена, что если вы будете продолжать принимать его, то встретите светский сезон в расцвете сил и здоровья.

— Я тоже на это надеюсь, — отозвалась Сара. Она быстро усвоила, что ее светский сезон будет весьма плотно расписан; маркиза Роксбари слыла весьма деятельной особой.

— В таком случае, мы скоро увидимся, — твердо произнесла дама Алекто и, дождавшись машинального кивка Сары, покинула комнату.

«Как странно…» — подумала Сара, но эта мимолетная мысль исчезла почти мгновенно, вытесненная хлопотами о прилаживании маски, веера и бальной книжечки для записи кавалеров. И когда Сара спустилась в бальный зал Мункойна, она больше не вспоминала о даме Алекто.

Тем вечером все окна огромного дома были ярко освещены; все комнаты первого этажа распахнули двери для гостей маркизы, и ряды факелов заливали парк светом. Сара стояла, обводя взглядом бальный зал, занимающий большую часть западного крыла здания. Шторы из кроваво-красного бархата были отдернуты и обнажали оконные стекла, подобные мозаике из черного льда; за окнами мерцали созвездия факелов, освещающих парк. Повсюду горели восковые ароматические свечи, и блики огня играли на разноцветной, позолоченной китайской бумаге: ею были оклеены стены. По мраморному черно-белому полу вились причудливые узоры, словно струящиеся сами собою, — не один танцор сегодня собьется с шага, заглядевшись на них. С задрапированного бархатом помоста неслась музыка, то плавная, то стремительная. Это играл собственный оркестр маркизы; музыканты, чопорные и слегка старомодные в своих зеленых с серебром ливреях и напудренных париках, работали смычками и дули в трубы, словно сошедшие с ума автоматы.

Для тех, кто не танцевал, были приготовлены соседние комнаты. Там гостей ждали пунш, карточные столики и даже более азартные развлечения.

«Придет ли он?» Этот вопрос не давал Саре покоя. Она ожидала появления убийцы, как другая женщина могла бы ждать прихода любовника. Сара стояла с краю одной из групп гостей, рядом с сестрой Сен-Лазара, Изабель, которая была в костюме французской пастушки. Несмотря на фривольность наряда, мадемуазель Сен-Лазар была тихой, застенчивой молодой женщиной. Она путешествовала вместе с братом по необходимости, а не в силу собственных склонностей, и не перебивала размышления Сары праздной болтовней. Тем временем гости маркизы Роксбари продолжали прибывать. Дирижер, прежде чем взмахнуть палочкой, взглянул на маркизу, и Сара поняла, что ей, кроме всего прочего, придется возглавить первый танец бала.

Эта мысль вызвала у нее слабую головную боль, и Саре захотелось принять лекарство, приготовленное для нее дамой Алекто. Чтобы отвлечься, девушка обвела взглядом бальный зал, оценивая разнообразные костюмы, выбранные ее гостями для сегодняшнего вечера.

Вон красуется разбойник с большой дороги: куртка с широкими манжетами, треуголка и пистолеты. Стефен Прайс, капитан королевских саперов. Он присутствовал еще на обеде. Вот придворный эпохи Короля-Солнца. Сен-Лазар. Сара была совершенно уверена, что этот костюм принадлежит именно ему. Бальный зал заполняли фараоны, принцессы, игральные карты, греки в лавровых венках и знатные римляне; сегодня вечером маркиза Роксбари играла роль хозяйки дома, принимающей у себя солнце, луну и звезды.

Танцы должны были начаться в половине десятого, и время уже почти подошло. Скоро ей придется выбрать себе партнера, с которым они откроют бал, — но Сара продолжала неотрывно смотреть в сторону лестницы, ведущей в бальный зал.

Это было одной из любопытных особенностей дома: чтобы войти в бальный зал, новоприбывшему следовало подняться на половину пролета по лестнице, ведущей на второй этаж, и пройти по сводчатой галерее на лестничную площадку — а уж там все присутствующие могли видеть его, словно на сцене. И уже с этой площадки в зал вели шесть невысоких ступенек. Благодаря такой планировке каждый гость хотя бы раз за вечер оказывался в центре всеобщего внимания. В настоящий же момент по ступеням спускался римский полководец в алой полумаске; он нес на сгибе руки шлем с высоким гребнем. С плеч его ниспадал темно-красный плащ. Римлянин преодолел последнюю ступеньку и направился к Саре.

— Уэссекс!

Сара узнала его лишь в последний момент. Он должен был бы выглядеть смешно в этом диковинном наряде, но суровое выражение его лица напрочь убивало желание повеселиться. Услышав свое имя, герцог остановился и отвесил изящный поклон.

— Как видите, мадам. Смею ли я надеяться быть удостоенным бесценной чести — первого танца?

Сара была всецело поглощена тем фактом, что где-то в зарослях кустарника таится убийца, и потому ей трудно было сопротивляться льстивым уговорам напористых кавалеров, упрашивавших занести их имена в ее бальную книжечку. И теперь манерная медлительность речи Уэссекса вызвала у Сары вспышку раздражения. Этот человек чересчур самоуверен! Хотя Сара не имела ни малейшего желания выходить замуж за Уэссекса, поспешность, с которой он отрекся от их помолвки, бесила ее, равно как и легкость, с которой герцог рассуждал об убийстве…

— Возможно! — огрызнулась Сара, резким движением разворачивая свой веер с индейскими рисунками. Ей хотелось спросить об убийце, но вокруг толпилось слишком много людей, и не было никакой возможности перемолвиться даже словом так, чтобы этого никто не услышал.

— Я буду жить надеждой! — пробормотал Уэссекс. — Леди Роксбари, позвольте поздравить вас с… потрясающе оригинальным костюмом.

Хотя эти слова были произнесены с величайшей серьезностью, в изгибе губ Уэссекса, в блеске черных глаз из-под маски было нечто такое…

— Я очень долго выбирала его, — заявила Сара, хотя, по правде говоря, не припоминала, чтобы ей до сегодняшнего дня приходилось видеть этот костюм. И что-то подсказывало ей, что, несмотря на заверения портнихи, американские туземцы одевались все же не так. — И он мне очень нравится.

— А мое восхищение неизмеримо превосходит мое скромное умение выражать свои чувства, — отозвался Уэссекс. — Но ваш гости, как видите, рвутся танцевать, а потому, если вы соблаговолите оказать мне честь…

Вот так и вышло, что Сара, сама не очень понимая, как это получилось, открыла бал в паре с герцогом Уэссекским.

Сен-Лазар, скользя по черно-белому полу, танцевал с леди Элизабет Перивейл, худой, словно палка, и весьма крикливой особой. В танцах все-таки есть своя хорошая сторона — поняла Сара. Танцующие обретали большую степень уединения, чем те, кто просто стоял рядом. Позже, конечно, последуют вальсы, но благопристойность требовала, чтобы вечер начался с контрданса, сложные величавые фигуры которого не изменились со времен придворных балов Карла Второго.

— Ну так придет он или нет? — требовательно спросила Сара.