Музыкант. Том 1 (СИ)

- «Черный кот» можно предложить Тамаре Миансаровой, — сказал я, закончив аккомпанировать себе после очередной песни.

— Хм, ну а что, вполне себе веселая песенка, проскальзывает что-то джазовое, — задумчиво кивнул Блантер. — Думаю, и Тамаре придется по вкусу, она девушка, как бы сказать, заводная.

— А вот «Ноктюрн» неплохо бы услышать в исполнении Муслима Магомаева.

— Магомаева? Что-то не слышал о таком.

— Талантливый молодой певец из Азербайджана. Сейчас он, если я ничего не путаю, солирует в Ансамбле песни и пляски Бакинского военного округа. Можно постараться его вытащить оттуда, все равно рано или поздно окажется в Москве, это я вам обещаю. А песню я сейчас вам исполню, насколько это у меня получится.

Также Магомаеву я предложил подкинуть и реально свои вещи — «Птица» и «Женщина моей мечты». Блантер пожал плечами, мол, я не против.

Напоследок я приберег композицию «С чего начинается Родина» из фильма «Щит и меч». В прошлый раз забыл предложить эту вещь Марку Наумовичу, который исполнял ее и в моем прошлом. Блантер не возражал, поклялся сегодня же отзвониться Бернесу, на том и порешили.

На распределение песен у нас ушло несколько часов. Дай Бог, все сложится, и вещи обретут выбранных нами исполнителей. В любом случае кто-то будет их петь, в этом я не сомневался. Но абы кто меня лично не совсем устраивал, хотелось все же, чтобы все сложилось так, как мы с Блантером задумали.

— Кстати, Егор, вы не надумали забирать документы из железнодорожного и поступать в музучилище? — спросил Матвей Исаакович. — Я ведь уже созванивался с директором учебного заведения, Лариса Леонидовна мечтает познакомиться с таким уникумом, как вы.

— Завтра же тогда зайду, заберу, — обнадежил я Блантера.

— Это хорошо, завтра она должна точно быть на месте. Ее фамилия Артынова. Лариса Леонидовна Артынова, ее только назначили директором, но мы с ней знакомы не первый год. Скажете, что от меня. Кстати, запомните адрес, где располагается Академическое музыкальное училище при Московской консерватории…

— Я знаю, в Мерзляковском переулке.

— Ну и отлично, тогда удачи вам, молодой человек!

Я чувствовал себя обязанным Матвею Исааковичу за его участие в моей судьбе начинающего композитора и поэта-песенника, вот только не знал, как отблагодарить коллегу. Коньяком тут не отделаешься, совесть загрызет. Да и нет у меня пока денег на коньяк. Подарить ему песню, чтобы он выдал ее за свою? Сомневаюсь, что Блантер пойдет на это, да у меня и язык не повернется предложить такое. Ладно, что-нибудь придумаем, наверняка еще представится случай отплатить добром за добро.

На следующий день с утра я забрал документы из железнодорожного училища и отправился в Мерзляковский переулок. Артынова и в самом деле была на месте, напоила меня чаем, после чего попросила исполнить на рояле по нотам «Январь. У камелька» Чайковского из цикла «Времена года». С этим заданием я справился, затем мне предложили исполнить что-нибудь свое, и я, решив похулиганить, сыграл увертюру Дашкевича к фильму о Шерлоке Холмсе и Докторе Ватсоне. Артынова малость прифигела, после чего отправила меня с документами в секретариат, порадовав известием, что отныне я студент первого курса Академического музыкального училища при Московской консерватории.

А ровно в три часа дня я уже стучался в дверь павильона в парке Горького, из-за которой раздавались звуки гитар и барабанов. Причем ребята из «Апогея» репетировали как раз мою вещь — «Hard Day`s Night». Ну, не мою, каюсь, устал уже оправдываться сам перед собой. В конце-то концов, если судьба меня забросила в прошлое, то могу я с этого поиметь какие-то плюшки?! Можно, конечно, свои два честно сочиненных хита продвигать по мере сил, но разве удержишься от соблазна позаимствовать кое-что из еще ненаписанного никем репертуара? То-то и оно… Так что к черту моральные терзания, вперед, Егор Мальцев, к светлому будущему!

Дверь мне открыли не сразу, мой стук услышали только после очередной музыкальной паузы.

— О, привет, Егор, все-таки пришел, — протянул мне руку Иннокентий. — А мы как раз твою песню репетируем. Милости прошу к нашему шалашу.

А ничего так, нормальный павильончик. С виду он казался неказистым, а внутри довольно-таки прилично обустроен. Даже диван имелся вроде как с обивкой из натуральной кожи, и не такой уж и облезлый.

— Слышал я на улице вашу репетицию. А неплохо получается, честно. Только надо бы поработать над многоголосием. Если есть время, то можно отшлифовать этот момент. А потом я покажу вам еще кое-что из, скажем так, неопубликованного.

— У нас времени хоть до завтрашнего утра, — усмехнулся Миха, закуривая сигарету, несмотря на прилепленный к стене плакат с изображением окурка, от которого разгорается пожар.

Где-то час ушел на оттачивание деталей в этой песне. Голоса у ребят были не самые плохие, мне практически удалось достичь желаемого результата, хотя с оригиналом, как известно, ничего не сравнится. Понравилось, что музыканты, в том числе и Миха, как-то в этот момент не очень оспаривали мою позицию лидера. Я-то в бытность свою руководителем группы «Саквояж» привык управлять творческими и не только процессами, вот сейчас все это из меня в какой-то мере и повылазило.

Мы и впрямь засиделись допоздна. Прогнали «Can`t Buy Me Love», «Back In The U.S.S.R.» и «Venus», доведя уровень исполнения до вполне приемлемого, после чего перешли к новым вещам.

Предложил спеть «The House of the Rising Sun», предупредив, что вещь является народной американской песней, рассказывающей о тяжкой доле парней из трущоб Нового Орлеана, то есть мы тут еще и малость накатим на буржуев.

Сорри, Рой, за похищение твоей жемчужины под названием «Oh, Pretty Woman». Сорри, Пол и Артур, за «Mrs. Robinson». И ты прости, Крис, за «Stumblin In» и «Living Next Door to Alice». Любопытно, что голос басиста Жоры весьма напоминал голос исполнителя «Oh, Pretty Woman», а уж когда он исполнил горлом фирменный звук Орбисона, словно полоскал гланды содо-солевым раствором — тут я едва ему не рукоплескал.

Сольные партии на гитаре пришлось для начала показывать самому, но Миха оказался смышленым парнем, схватывал на лету. И что было большим плюсом — все четверо знали нотную грамоту. А значит, я мог с легким сердцем оставить им ноты с текстами, и надеяться, что они хорошо закрепят пройденный материал.

Павильон мы покидали в десятом часу вечера. Парни все еще находились под влиянием

— Пожалуй, мы уже в эту пятницу некоторые вещи сыграем в «Коктейль-Холле», - сказал Миха, закуривая очередную сигарету. Причем курил он «Camel». Как выяснилось, папа у него работал в торгпредстве, так что много чего наверняка мог достать, помимо импортных сигарет и классной гитары. Причем не скупился угощать эксклюзивным табачком и коллег по цеху.

— Слушай, Егор, а не хочешь поглядеть, как мы будем выступать?

— Где?

— Ну, в «Коктейль-Холле», и уже в пятницу, кстати, сможешь получить свой первый гонорар.

— А что, меня пропустят в «Коктейль-Холл»?

— С нами пропустят, — усмехнулся Кеша. — А почему ты не хочешь зарегистрировать эти песни в ВУОАП?

— Потому что англоязычный репертуар, боюсь, особого понимания не встретит у чиновников Агентства. А я только-только начал раскручиваться на ниве лирико-патриотических песен.

— Это точно, — согласился Миха. — Нас бы вон уже давно разогнали, спасибо папе — впрягается за группу, позвонит или подмажет где надо.

— Мда-а, — протянул я, — хорошо иметь такого папу, который может иметь других.

Мой юмор будущего до ребят, похоже, не совсем дошел. Договорились, что в пятницу без четверти семь вечера я буду стоять у черного входа в «Коктейль-Холл», парни выйдут и проведут меня внутрь.

— А можно со мной девочка подойдет? — набравшись наглости, спросил я.

— Уже мутишь вовсю? — усмехнулся Муха. — Ладно, бери свою девочку, только пусть оденет лучшее платье. И сам прикинься поприличнее, а то будешь выглядеть белой вороной.