Как воспитать ниндзю (СИ)

Короче – я делала что хотела, и слуги относились к причудам своей хозяйки с трепетом.

И вот в один день я сумела, бродя, тоскуя и играя, забрести в настолько охраняемый сад, что и представить страшно. Но, будучи воспитанницей отличного человека и юной отличницей, я даже «не заметила» охрану, сделав это чисто автоматически, задумавшись... Ты делаешь все, в чем достигла навыка и мастерства, так же незаметно, как ходишь или говоришь...

Мне было три года, у меня был жестоко дисциплинированный ум, мастерство шиноби (убийцы и шпиона) – три года с японцем с рождения в жестокой дрессировке не прошли даром. На маленьких детей обычно не обращают внимания, маленькая бродяжка никого не удивляла, китайский за те долгие дни, пока мы были в Китае, я уже выучила в достаточном для понимания уровне, я была защищена умением ниндзя (убийцы и шпиона) и боевым искусством – я делала что хотела.

Это был замечательный сад! Всюду скульптуры, пагоды, золото, качели, горки, даже скамеечка была отделана изумрудами. Я даже чуть повеселела.

Представьте себе нефритовый сад!

Я каталась на качелях, на лодочке, съезжала с горки, ела персики, смотрела на небо... Потом встретилась с мальчишкой, который смотрел на меня, как на чудо, упавшее с неба. Он был разодет, ему было скучно, одиноко и горько. И мы с ним здорово поиграли вместе до умопомрачения. К тому же он здорово дрался. Хотя, против меня он был слаб и старше. И считал меня феей, чудом из чудес. Я сделала ему книксен и показала язык для знакомства, чему он очень смеялся.

Он тоже имел узкие глаза щелочками, как у лисицы, потому я его приняла в клан. Лицо было круглое, лоб выбрит. Нос был маленький, капелькой чуть вниз, и ноздри были видны, крылья носа большие, широкие. Рот маленький. Тонкий. Изысканный. Брови тонкие, но веки большие, изысканные. Вообще он был как фарфоровая девочка – смешной, хрупкий, одинокий. Волосы собраны на голове в пучок.

Как оказалось, он никогда ни с кем не играл. Он был просто счастлив. И отчаянно почему-то боялся, что меня увидят.

Его объяснения отличались путаностью. Маленькому мальчику сказали, что всех, кто его увидит, кто оторвет от земли лицо и не упадет ниц, убивают – с сожалением подумала я. И вот, его воспитывали в этом бреде. И ему казалось, что даже когда он идет мыться, все падают ниц и не смотрят. Я с жалостью смотрела на сверстника четырех лет, и с жалостью же отмечала, что мужчины не только удивительно слабы от рождения, как женщины, но еще и глупы.

«Трагедия человечества в том, что глупцов ровно половина... – печально размышляла я. – Но с ними весело играть. Наверное, оттого появляются маменьки, ходящие за мужьями всюду, как матери», – напряженно размышляла я, с визгом то догоняя, то удирая от странного грустного китаеныша. А мама-то у отца на руках всегда, а он меня даже поднять не может.

Мы познакомились и подружились. В детстве много не надо.

Я пыталась поговорить с ним, как ровесник с ровесником, рассказывая, что у них плохо организовано в поместье, как организовать и получить прибыль, но он не хотел слушать, и только растеряно смотрел на меня...

Потом его позвали, и он исчез.

Я же растянулась на маленьком островке, перепрыгнув к нему по камням, глядя на небо – отсюда меня не было видно со стороны...

Заложив руки за голову, я смотрела на облака и чуть уснула.

И только хмыкнула, увидев тень и фигуру взрослого пожилого китайца, похожего на юного китаеныша, с удивлением нагнувшегося надо мной издалека, заглядывая в беседку. Рот у него был больше, но губы тоньше, небольшая бородка, хотя лицо чистое, круглое, как у богдыхана. Глаза маленькие, но глубокие, сильные, проницательные – черные-черные.

– Ты кто?! – удивленно спросил он.

– Меч из Клана Разящих Мечей... – неожиданно представилась я полным именем, почти проговорившись. – Летящая... владычица ветров...

Я сделала движение руками, поддавшись ветру, будто лечу навстречу ветру, как Ника. Надо же, какое у него внушение, как у меня – обычно я этого не говорила. И хоть правды не сказала, но все равно...

Хотя на данном диалекте китайского и на тайном языке убийц это прозвучало как Летящий По Ветру Убийца или даже Бегущая По Ветру. Впрочем, разночтение вышло из-за того, что я говорила и чертила в воздухе иероглиф рукой... Боюсь, что вышел оттенок наемного убийцы через сложную игру аналогий и китайских церемоний... Что поделать, язык в три года я еще не освоила до конца.

Пока я говорила, у него изменилось лицо, – он, похоже, принял меня за туга. Или свою смерть.

– И как же ты победишь меня с моей саблей и мечом? Неужели ты думаешь, что можешь меня победить? – хмыкнул он, с презрением разглядывая меня. – К тому же у тебя нет оружия!

Мгновение, и острый как лезвие бритвы японский нож убийцы лег ему на солнечную артерию, а он даже не шелохнулся и не понял этого; и что я уже не лежала на земле, а стояла рядом и смотрела ему в глаза. Он только слегка дрожал, боясь пошевелиться. Еще мгновение, и нож исчез, а я вытянулась на теплых камнях, зевнув.

– Почему же ты меня не убила? – удивился он. – И что же ты тут делаешь?!

– Играю... – неожиданно честно ответила я.

– С По... – вдруг рассмеялся он. – Мне доложили, что он как-то странно себя ведет, и впервые в жизни отдал дельные распоряжения, вдруг посерьезнев...

Я глупо хихикнула – соратник по боевым играм, оказывается, все мотал на ус, не показывая этого девчонке.

Болтать с этим старым человеком было куда интереснее, чем с ровесником. Я уже поняла, что это его родственник, и потому его не боялась... Надо, правда, сказать, что я никогда ничего не боялась...

Неожиданно мы разговорились и проболтали четыре часа. Я высказала ему свои замечания про то, как тут ведут дела, и как бы я это улучшила. Со стороны многое бросалось в глаза, к тому же я тут была не чужая и уже имела свое имение. Потом разговор перекинулся на жизнь народа и что хорошо бы сделать в стране... По мне можно было организовать сельские общины со своими собственными чеками платежа, организованные вокруг духовных лидеров или наставников, объединенные в сеть между собой и связанные общей государственной валютой. Китайцы очень трудолюбивые, но бедность человека убивает экономику.

Я еще высказала несколько тысяч точных продуманных советов, как, с какими странами и чем сейчас можно было бы торговать Китаю. И чем хорошо бы торговать с Англией. И чем можно поднять экономику и нравственность... Опираясь на местные условия. Рассказав ему о своих общинах и своем банке.

Особо отметив, что с моей точки зрения «заслуг» у человека должно быть намного больше, чем ему нужно для удовлетворения его естественных потребностей – еды, питья, одежды... Тогда он способен покупать товары и начинается лавинообразный рост промышленности, ибо люди могут покупать другие товары, которые нужны не только для еды.

Ведь человек не может съесть больше определенного количества в день, потому экономика «минимума» не развивается... Выше определенного минимума не перепрыгнешь... Но когда услуг у каждого накоплено выше простого минимума, начинаются развиваться ремесла... И там, где всеобщая нищета, промышленность обычно стоит и не движется...

И что чем больше образование, культура, тем больше у него культурных потребностей, тем лавинообразнее развиваются ремесла, культура. Которая, на самом деле, есть двигатель торговли.

Ибо это те потребности, которые двигают сложную экономику.

И как я устроила школы для всех детей в своих поместьях, и как крестьяне теперь даже дерутся, чтобы дать детям лучшее образование, – со смехом рассказывала я, подчеркнув, что прежде всего уделила внимание развитию наблюдательности, ибо это на самом деле развивает память и цепкость ума...

И что у особой группы буддистов в их горном Тибете почти поголовно абсолютная память и острейший ум, ибо их в первую очередь тренируют в наблюдательности. А это и есть память и мысль, ибо, ухватывая все особенности явления, все его отношения, взаимосвязи, корреляции, человек может потом воспроизвести его. И что учась воспроизводить в уме картинку до деталей, только поглядев на нее, я делаю из детей монстров, которые схватывают страницу только поглядев на нее.