Пионер Советского Союза

И тогда, раз нас уже так много собралось, кто-то предложил пойти за сараи на наше место и поиграть во что-то, во что сразу такой толпой играть можно. Толик за мячиком и кольцами побежал домой, а мы всей толпой отправились за сараи, площадку размечать.

Ленка, правда, играть ни во что не умела. Вообще ни во что. Все удивлялись, как это так, до тринадцати лет дожила, а в такие известные игры не играла никогда. Ленка же говорила всем, что раньше, наверное, умела, да забыла потом. Её жалели и дружно помогали «вспомнить» правила игр, о которых Ленка до этого дня и слыхом не слыхивала…

— … Глупости это всё, — неожиданно вякает Ленка, перебивая Вальку, который увлечённо пересказывал содержание недавно прочитанной им новой книжки.

— Чего это глупости? Никакие не глупости! — возмущается Валька.

— Ерунда, — повторяет Ленка, хватает меня правой рукой за плечо, снимает одну туфлю и принимается вытряхивать из неё песок. Уже почти стемнело, мы всей толпой возвращаемся к нам во двор. Нас ещё много, человек двадцать осталось. В основном мальчишки, девчонок, кроме Ленки, всего трое, остальные раньше разошлись по домам. А мы самые стойкие, играли до тех пор, пока площадку видно было. Сначала девчонки уговорили нас в «тройки со скакалками» играть и мальчишки им позорно продули. Если бы не Ленка, нас вообще разгромили бы, но Ленка спасала. Она за девчонок играла, понятно, но прыгала со скакалочкой хуже всех, даже хуже меня. Впрочем, и с Ленкой-тормозом девчонки всё равно с позорным для нас счётом выиграли. Потом мы в «через лес» играли, но там уже по дворам делились. А под конец в «с колышка на колышек» раз пять сыграли. И вот там-то Ленка отыгралась. Все к тому времени её тютей считали, но она показала, что тютей является не всегда. Оказывается, кольца метать Ленка лучше всех умеет, вообще почти не промахивается. Самой же Ленке так в игры наши играть понравилось, что она чуть не визжала от восторга. Ей даже не важно было, что она проигрывает, для полного счастья просто участия в игре вполне достаточно. Наигрались мы по самое не могу, к дому идём.

— Ерунда, — повторяет Ленка, надевая свою туфлю обратно на ногу. — На Луне нет никакой жизни и быть не может.

— Так я же про обратную сторону говорил, её с Земли не видно!

— Чего я, дура, что ли? Поняла я, что про обратную сторону, только это не важно. На обратной стороне тоже жизни не может быть, потому что там атмосферы нет.

— А может, есть? Не видел ведь никто.

— Валь, сам-то головой подумай! Как такое быть может? Это всё равно, что у тебя в комнате в одной половине есть воздух, а в другой нет, так что ли? Была бы на обратной стороне атмосфера, она и на видимую сторону приползла бы, кто бы остановил её?

— Ну… Не знаю, может там растениям воздух не нужен.

— Глупости. Нет, тут автор схалтурил явно. Конечно, в фантастике это не главное, он всё равно про людей писал, но всё-таки мог бы что-то более достоверное в своей «Звезде Кэц» придумать. Вот, заменил бы он Луну на Марс, для развития сюжета то не столь и важно, а правдоподобности куда как больше. Хотя на самом деле и на Марсе тоже нет жизни.

— А ты-то откуда знаешь? Проверяла, что ли?

— А я… я забыла.

— Трепло ты, Ленка. Валька так рассказывал интересно, а ты влезла. Сама бы попробовала такое придумать, прежде чем других хаять.

— Да я и не такое ещё придумать могу!

— Можешь? Ничего ты не можешь! Языком просто болтаешь, как помелом метёшь.

— Не могу? Я — не могу?!

— А что, можешь, можешь? Ну, расскажи что-нибудь!

— Ах так, ладно, расскажу вам, питекантропам, кое-что. Только это длинная история, долго рассказывать надо.

— Неважно. Завтра продолжишь.

— Сесть бы где, стоя неудобно.

— Вон, столы пустуют, где днём в домино играют. Пошли туда.

— А дома искать не будут нас?

— Чего нас искать, мы вон, во дворе, в окно выглянул, нас и слышно. А если кто молчит и в темноте не видно, так всегда окликнуть можно. У нас каникулы, чего, хоть до утра сидеть можем.

— Ладно, пошли.

Мы гурьбой подошли к вкопанным в землю лавочкам, расселись на них (на двух парах лавочек, что возле вкопанных рядом столов были), сама Ленка взгромоздилась на один из столов, сложила на коленях руки и, болтая в воздухе ногами, принялась рассказывать:

— Давным-давно, в далёкой, далёкой галактике…

(а в это время в замке у шефа)

[15.07.1940, 07:12 (брл). Окраина Берлина, старый одноэтажный дом]

Хлеб, кусок шпика, две луковицы, пакетик с солью. Всё как всегда. Фрау Марта ещё раз оглядела разложенный на свежей, пахнущей типографской краской, газете обед, собранный ей для своего младшего сына, после чего аккуратно, стараясь ничего не помять и не испачкать, свернула газету в аккуратный свёрток.

Курт уезжает сегодня, наверное, ночевать не придёт, он и сам пока не знает, куда поедет. Куда начальник скажет — туда и поедет. Надо же, как время-то летит! Кажется, совсем недавно фрау Марта качала его на руках и пела ему колыбельные песни, а вот гляди ж ты, вырос как-то незаметно. Работать пошёл. Шестнадцать лет уже, пора. Работник.

Вот и ему теперь обед собирать приходится. Конечно, в дороге покушает где-нибудь горячего, найдёт. Не всё же время они ехать будут, остановки-то у них тоже случаются, хотя бы для того, чтобы воду залить в паровоз. Ну, а если уж никак еды нормальной не достать, вот тут-то свёрток и пригодится. Шпик свежий совсем, фрау Марта сама его приготовила, он у неё очень вкусный получается, все три сына очень шпик её любят. Младшенькому, Курту, она половину куска в дорогу отрезала, а вторая половина старшему останется. Проснётся — покушает. А то он пришёл сегодня, даже и есть не стал, сразу спать завалился, устал сильно. Адольф её обычно по ночам работает. Правда, что он там, в типографии делает, Марта так и не поняла, хоть Адольф и объяснял ей. Да на что ей это надо? Она и читает-то кое-как, по слогам. Не женское это дело, книжки всякие читать. Книжки мужчины пусть читают, она и без книжек обойдётся. Вон, Адольф пару газет свежих притащил, из числа тех, что они напечатали этой ночью. Так что, фрау Марта читать их будет? Нет, конечно. Одна на растопку пойдёт, а во вторую она Курту покушать завернула в дорогу.

А шпик-то хорош как! Ммм… Жалко, Фриц не попробует, удался шпик в этот раз. Ну, Фрица, наверное, и так хорошо кормят. Он в последнем письме написал, что его перевели на новейший германский корабль, линкор «Бисмарк», чем Фриц очень гордится. Да, Фриц у неё герой. Вот выйдет он на своём корабле в море, так англичане и узнают, кто на самом деле «владычица морей», Англия или Германия. Фриц им ещё покажет…

[15.07.1940, 08:07 (брл). Берлин, железнодорожный грузовой терминал]

— … Герр Шильке, я пришёл!

— А, Курт, пришёл?!

— Ага, герр Шильке.

— Так. Вчера Мюллер заболел, придётся тебе подменить его сегодня.

— Хорошо, герр Шильке. Мне куда сейчас?

— С восемнадцатой бригадой поедешь, вместо Мюллера.

— А куда?

— О! За границу поедешь, как большой, понял?! И чтобы вёл себя там прилично. Девок русских не лапай. Ну, без их согласия не лапай, я в виду имел.

— Я… русских? Я в Россию поеду?

— Угу. В Брест пойдёте, через Варшаву. Там русской команде передадите — и обратно. А дальше пусть у русских голова за эти станки болит. Если и повредят что по дороге — это уже не наше дело.

— Хорошо, герр Шильке. Идти-то куда мне?

— Ко второму иди, там они грузятся. А Максу скажи, что он проиграл. Не голопятка это, а голомянка. Осёл он, Макс. В Байкале голомянки водятся, а Макс осёл…

[15.07.1940, 13:21 (брл). Берлин, Принц-Альбрехтштрассе, Главное управление имперской безопасности, внутренний двор]

— … Так что, поджигать, господин группенфюрер?

— Погоди. Мюллер?