Секутор

Памфилий Руф, тщательно завитый (на самом деле так завивать волосы было модно лишь в таких замшелых и диких провинциях, как Лугдунская Галлия), в зеленовато-желтой шелковой лацерне, небрежно наброшенной поверх двух туник и застегнутой на правом плече красивой серебряной пряжкой, поднялся в главную ложу, приветствовав эдила и куриалов. Эдил, длинный сутулый старик, ради праздника вырядился в белую шерстяную тогу, по старинке, как было принято когда-то в Риме. Нынче-то и там редко встретишь кого-нибудь в тоге, ну разве что по очень большим праздникам.

Встав, эдил показал на Памфилия, еще раз представив собравшемуся в цирке народу устроителя сегодняшних игр. Впрочем, и не нужно было особо его представлять, все и без того знали. Народ постепенно заполнял трибуны: те, что пониже да поближе к почетной ложе, – состоятельные граждане, что повыше, – все прочие. Самый последний ярус, отдельно от мужчин, занимали женщины в ярких полупрозрачных накидках и туниках из тонкой ткани, прошитой серебряной и золотой нитью и почти не скрывавшей все женские прелести, у тех, конечно, кому было что показать.

Едва выйдя на арену с толпой других гладиаторов утренней смены, Рысь прикрыл глаза рукой, защищаясь от стоявшего почти прямо над головой солнца. На трибунах буйствовали краски – разноцветные туники, лацерны, пенулы, блистал желтизной песок под ногами. У каждого из «утренних» гладиаторов вместо меча была палка или хлыст – всех этих парней ланиста выпустил сейчас именно для разогрева. Разделившись на две команды, гладиаторы – все молодежь, вроде Рыси или Тирака, – по команде судьи в черном греческом гиматии выстроились друг против друга и, приветствовав зрителей, бросились в схватку.

Один из молодых воинов, недавно прибывших в школу, вдруг резко вырвался вперед, выбросив вперед палку, и засмотревшийся на зрителей Рысь едва успел отбить ее быстрым ударом хлыста. О, действовать им тоже, оказывается, было искусством, в чем сейчас убедился выскочивший вперед нахал: хлыст Рыси оставил на его левом плече длинную кровавую полосу.

– Так его! – подбодрил друга сражавшийся рядом Тирак.

Волосы иллирийца были тщательно завиты локонами и посыпаны золотой пудрой – ретиарий должен быть красив и нравиться женщинам, хотя что они видят-то со своей верхотуры? К тому же в данный момент вся гладиаторская молодежь не делилась на секуторов, ретиариев, гопломахов и прочих, да и какого-либо защитного снаряжения на них не было – одни набедренные повязки да палки с хлыстами.

Ага! Увлекшийся нападением Тирак вдруг резко отскочил назад, скривился от боли – кто-то достал его хорошим ударом в бок. Иллириец мог бы упасть, если бы не Рысь, ухвативший его за руку. Поблагодарив товарища взглядом, Тирак отдышался и вновь бросился в бой. А вот Рысь пропустил-таки тычок в грудь – да такой силы, что едва не лопнула кожа. Ах ты ж…

– Ну, ты, что ждешь, кусок дерьма? – смеялись на ближних трибунах.

Рысь неожиданно обиделся: ах, вы так? Посмотрим еще, кто из нас кусок дерьма! А ну…

Превозмогая боль, юноша извернулся, откатился в сторону, царапая о песок кожу… Несколько хороших ударов пронеслось мимо! Вот так-то! Теперь побыстрее пролезть, протиснуться между ногами беспорядочно топчущихся соперников – гладиаторов утренней смены еще нельзя было считать собственно гладиаторами. В основном тут и были недавно прибывшие в школу парни, ну и такие, как Рысь с Тираком, выпущенные, чтобы привыкали к арене.

Оказавшись позади всех, Рысь быстро вскочил, вырвал палку у зазевавшегося вражины, туповатого галльского парня, и хорошенько врезал тому промеж лопаток.

– Так его, так! – одобрительно закричали зрители.

Рысь на секунду вскинул глаза и увидел в почетной, украшенной разноцветными ленточками ложе тучную фигуру устроителя игр. Тот улыбнулся и, видимо, узнав юношу, помахал рукой. Ага… В этот момент судья подал знак к перестановке, и теперь борьба пошла по-иному: наиболее подготовленные новички, в том числе Тирак и Рысь, получили по длинному шесту, а их соперники – человек восемь – хлысты с металлическими кошками на концах. При хорошем ударе такой хлыст мог запросто вырвать изрядный кусок кожи… Вот, вырвал уже! Скользнул по спине иллирийца, хорошо, тот успел-таки извернуться…

– Давай, давай, кудрявый! – засвистели на нижнем ярусе. – Не спи!

Ах вы ж… Рысь, успешно отбиваясь шестом от наседавших вражин, – вот где пригодились уроки Плавта и Энея! – краем глаза заметил, что у его приятеля дела идут куда хуже. Поняв, что с Рысью им справиться трудновато, нападавшие весь свой пыл направили на Тирака, и тому пришлось несладко. Вертясь, как рыба на сковородке, иллириец отмахивался сразу от шестерых, окровавленные бичи свистели в воздухе, на трибунах уже вовсю заключали пари. Видя это, в ложе довольно улыбался ланиста.

Да, гладиаторский бой – каждый сам за себя, на арене нет и не может быть друзей. Сумел вызвать у кучи врагов страх? Хорошо! Соперники набросились на соседа? Еще лучше! Так и должен думать всякий, кто хочет выжить. Только вот Рысь так сейчас не думал. Может быть, вспомнил свой род, где все были за одного, а один – за всех, может быть, просто жаль стало Тирака, а скорее, даже не жаль, а неловко как-то вдруг почувствовал себя Рысь, словно бы вот сейчас предавалась их дружба.

– Давай, бей кучерявого! – к радости ланисты, вопили трибуны.

Рысь, удерживая на расстоянии двух оставшихся врагов, неожиданно схватил шест за конец, разбежался и, уткнувшись другим концом в песок, перелетел через головы парней, окруживших уже выдыхающегося Тирака. Обернулся, подмигнул:

– Ничего, продержимся!

Прыжок Рыси вызвал в стане врагов некоторое недоумение, зрители же довольно рукоплескали – такого они еще не видели, по крайней мере здесь, в Ротомагусе, провинциальном городке Лугдунской, «Косматой» Галлии, где большая часть населения до сих пор носила браки – и с трудом понимала латынь.

А они все стояли плечом к плечу, Ант Юний-Рысь и воспрянувший духом Тирак. Их шесты со свистом рассекали воздух над головами, не давая соперникам никакой возможности подойти ближе. Да те, похоже, и не собирались больше этого делать, лишь лениво помахивали своими хлыстами. Тупиковая ситуация разрешилась вмешательством судьи, по приказу которого глашатаи громко объявили обеденный перерыв.

Знать и богатые нувориши вроде Памфилия Руфа, поднявшись со своих мест, покидали амфитеатр на время обеда. Те же, кто был победнее, обедали прямо здесь, в цирке. Вездесущие мальчишки-торговцы, бегая по рядам, громко предлагали лепешки, разбавленное вино и печеную рыбу.

Гладиаторов утренней смены развели по камерам цирка. Принесли виноградные выжимки и кашу из заправленного льняным маслом проса. Посреди камеры на полу появилась деревянная бадья с водой…

– Вы неплохо показали себя. – Подошедший ланиста Луций Климентий Бовис одобрительно похлопал по плечу Рысь. – Прыжок с шестом – это был хороший трюк. Что ж, пока отдыхайте… Я прикажу принести вам мяса и вина. – Он направился к выходу и, лязгнув дверью, обернулся на пороге камеры. – Думаю выпустить вас и после обеда, в парные бои!

– Друг против друга? – сглотнув слюну, тихо осведомился Тирак.

– Нет, – ланиста покачал головой и расхохотался. – Ты будешь сражаться с Савусом, кимвром, а ты, Рысь, – с Автебиусом.

Рысь довольно вскинул глаза. Вот это дело! Проучить наконец зарвавшегося забияку-галла, встретившись с ним в открытом бою!

Бовис осклабился:

– Смотрю, тебе по душе этот будущий бой, Ант?

Рысь лишь молча кивнул.

Ланиста вышел, и не успели друзья отхлебнуть принесенного слугой вина, как вошел Плавт.

– Не советую вам пить перед боем, – с усмешкой заметил он. – Возможно, придется еще и выдержать групповую схватку.

– Как? – хлопнул глазами Тирак. – Ведь это же не по правилам!

Римлянин хохотнул:

– Так и выставлять вас, «утренних», в парный бой – тоже не по правилам, однако Бовис все же решил поступить по-своему. Сказать честно, вы просто будете тянуть время. Толстяк Памфилий заказал в Лугдуне пару могучих бойцов – сражаться с нашими, их-то все и ждут.