Ниже Бездны. «Мы бредим от удушья»

И снова работа на скорость. Чем медленнее устраняется поступление воды, тем серьезнее последствия. А проверяющий стоит с секундомером, оценивает качество заделки учебной пробоины и время.

Группа уложилась в отведенный норматив.

На следующий день тренировались в тушении пожара на борту в другом учебном отсеке.

Форсунки выбросили в отсек струи горящей солярки. В отсеке стало жарко, как в аду, не хватало воздуха.

Пожар ликвидировали средствами ЛОХЗ — такие стояли на подводных лодках.

Лодка простояла у пирса еще две недели. За это время Володя успел облазить и изучить все шесть ее отсеков. А потом лодку перевели в 161-ю бригаду подводных лодок в город Полярный.

Бригада была укомплектована из лодок однотипных, одного проекта — 877-го. Лодки носили имена российских городов — «Липецк», «Новосибирск», «Владикавказ», «Магнитогорск», «Калуга», «Ярославль». Но имена — это больше пиар, поскольку над лодками шефствовали одноименные города. Учитывая бедственное положение флота, города помогали подарками, посылали призывников. А на флоте лодки носили номера. Тот же «Липецк» имел бортовой номер Б-177, а «Магнитогорск» — Б-471. Лодка, на которой служил молодой лейтенант, имела номер Б-402.

Город Полярный был главной базой кораблей Северного флота России. Располагался он в 35 километрах от Мурманска, чему молодые офицеры были очень рады. В самом Полярном податься после службы было некуда. А Мурманск — под боком, всего полчаса езды на машине. Город большой, полно магазинов, развлекательных центров, а главное — девушек. Все же парни — народ молодой, до женского пола охочий.

Володя жил в офицерском общежитии, в одной комнате вместе с командиром торпедно-минной группы своей подлодки, старшим лейтенантом Иваном Андреевым. Парень серьезный, основательный, он много рассказывал о Северном флоте, о морской базе в Полярном и о самой лодке и ее экипаже.

— Из новичков в экипаже двое — ты да мичман Колычев из трюмной команды, да и то он на другой лодке служил. Экипаж спаянный, сработался, а для походов это важно. Командир толковый. Жаль только, поговаривают — в Гаджиево или в Видяево уйдет на повышение, на атомную лодку. У нас-то, на дизельных, район плавания невелик — охрана района, то, се. А на атомных и экипаж побольше, и задачи серьезней, по службе продвинуться можно.

О продвижении по службе в душе мечтал каждый. Как говорится, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом.

— Только смотри, наш командир разгильдяйства не терпит — ну там опозданий или, что еще хуже, коли с душком после вчерашнего заявишься. После первого раза сам накажет, а повторишь — спишет на берег, в ту же четыреста семьдесят восьмую базу.

О береговой базе бригады Володя уже слышал и туда не хотел: заниматься снабжением лодок минами, торпедами, продуктами, топливом — словом, всем тем, без чего лодка в море обойтись не может. Это тоже служба, но служба в тягость, хозяйственная, а не морская. Хотя некоторым мичманам и офицерам, особенно семейным, она нравилась. Всегда на суше, после службы — домой. Жена под боком с семейными обедами, дети под приглядом.

У тех, кто служил на атомоходах, было иначе. Вернется моряк после долгого похода, а у него ребенок уже родился, а то и первые шаги без отца сделал. И денежное довольствие не сказать что большое — у лейтенанта сорок пять тысяч деревянных. Стало быть, было еще что-то, что заставляло мужчин уходить в море надолго, а иногда и навсегда — как «Комсомолец» или «Курск». Были аварии и катастрофы на других лодках, только не сообщалось о них в прессе, держалось под секретом. Например, К-129, погибшая в октябре 1986 года.

Наступил ноябрь, а с ним и полярная ночь. Темень круглосуточная, время можно было определить только по часам. Для Владимира это явление было в диковинку — в Санкт-Петербурге были белые ночи, когда небо просто серело, как в пасмурный день. А тут как ни посмотришь в окно — темно. Первое время даже сон нарушался.

Наступил день первого выхода в море на боевое дежурство. Владимир немного волновался. У него будут самостоятельные вахты, он будет прокладывать курс для лодки. Да, на лодке есть новейший, малогабаритный навигационный комплекс «Андога», непрерывно прокладывающий курс, но это компьютерное хозяйство может зависать и ошибаться.

Буксир отвел подлодку от пирса, где были пришвартованы еще несколько лодок их, 161-й бригады подплава. Сброшены буксировочные концы.

С неба хлопьями падал мокрый снег, ветер задувал во все неплотности одежды. Полярный едва проглядывался огнями на берегу Екатерининской гавани.

Городку уже больше ста лет. Основанный летом 1896 года как порт Александровск, он в 1939 году был переименован в город Полярный и являлся одной из баз Военно-морских сил Северного флота.

Вместе с командиром лодки Володя стоял наверху, на рубке. В темноте моргал прожектором маяк Чижовский.

Лодка взревела ревуном и дала малый ход, выбираясь из гавани. Черная, она не выделялась на фоне свинцовых волн залива.

— В лодку, погружаемся! — скомандовал командир.

Они задраили люки и спустились в центральный пост. После ветра со снегом теснота центрального поста показалась уютной и теплой.

— Задраить отсеки, погружение! — объявил командир.

Зашипел в балластных цистернах воздух, вытесняемый забортной морской водой. Пол под ногами качнулся и стал уходить вниз — ощущение было в чем-то схоже с лифтом. Предстояло сделать вывеску — пробное погружение на небольшую глубину и дифферентовку лодки в подводном положении. Из-за разного количества грузов — торпед, запасов топлива, продуктов — лодка могла иметь дифферент на корму или нос. В специальные дифферентовочные и уравнительные цистерны принималась вода, чтобы лодка имела горизонтальное положение и нулевую плавучесть под водой. Этим занимались матросы и мичманы БЧ-5, трюмная команда.

Лодку отдиферентовали и уравняли.

— Осмотреться в отсеках! — прозвучало по громкой связи.

Экипаж осматривал отсеки — нет ли поступления забортной воды из-за неплотно закрытого или заклинившего клапана. Затем отсеки начали докладывать командиру: «Первый — сухо!» Первый отсек — это торпедные аппараты в носу лодки.

По очереди доложили все. Командир удовлетворенно кивнул.

— Акустики!

— Прямо по курсу — буксир!

— Погружение на тридцать метров!

— Есть!

Боцман заработал рулями, лодка опустилась на безопасную глубину. Подводные лодки этого проекта имели перископную глубину 17 метров. На этой глубине командир мог поднять перископ и осмотреть водную поверхность, также мог работать дизель через шахту шнорхеля. В таком состоянии лодка под водой была невидима глазу стороннего наблюдателя и могла идти не на электромоторах, сажая аккумуляторы. Но и вероятность столкновения с надводными судами была велика. Выручали акустики и радиолокатор.

Через некоторое время они вышли в Баренцево море. Владимир следил за картой на «Андоге», периодически его проверял командир БЧ-1, или, иначе, штурманской группы, старший лейтенант Бессонов.

Время от времени от акустиков поступали сообщения о шумах на поверхности.

Каждый класс корабля имеет свои акустические шумы, создаваемые винтами, работой дизелей, обтеканием корпуса водой. По этим шумам, улавливаемым аппаратурой, акустики определяют класс корабля, дальность курса, скорость. Акустики — «уши» корабля. Но в море много естественных шумов: шум волны, писк и рев китов, касаток, черных «курильщиков» — подводных вулканов, и акустикам не всегда просто отличить природные шумы от шумов, создаваемых надводными или подводными кораблями. Однако в этом и состоит искусство акустики.

Каждая страна, имеющая военно-морской флот, стремится выпустить корабли и подлодки, максимально незаметные для акустиков и радиопеленгации. Проект 877 отличался малошумностью, чему способствовали малые обороты единственного шестилопастного винта и особое покрытие корпуса лодки.

Подводные лодки 877-го проекта, названного у нас «Палтусом», натовцы причисляли к классу Kilo и не любили за трудность обнаружения, дав им прозвище «Черная дыра».