Человеческий предел (СИ)

Сергей не знал, что этот транс сходен трансу берсерка. Для него это была болезнь, которую лечат в психушке и только уже здесь ему разъяснили, что это такое. Также врач посоветовал ему, чтобы во время транса старался заставить себя думать, о чем-нибудь постороннем, лишь бы отвлечься, хотя и это сразу не поможет. Но другого способа пока нет, только усилием своей воли можно выходить из этого состояния.

Комната, в которой беседовали с Сергеем сотрудники, была специально приспособлена для таких неожиданных эксцессов со стороны больных, но таких как Сергей здесь явно еще не было. Это было видно по несчастной железной двери, которая вот-вот могла вылететь из своих гнезд, с такой силой бился в нее Сергей. Буйство закончилось внезапно. Все старательно прислушивались, но пока никто не торопился открывать дверь. Через минут двадцать врач подошел к двери и осторожно постучал в нее.

- Сережа, ты как там, живой, мы можем открыть дверь?

В ответ была тишина.

- Надо открывать, ему срочная медпомощь нужна.

Врач вопросительно посмотрел на сотрудников ФСБ.

- Вы как, сможете мне помочь, если что-то не так пойдет?

Те, явно без особого желания, подошли к врачу. Оба вытащили электрошокеры и встали за спиной врача в готовности толи помочь ему, толи сбежать от греха подальше.

Попытавшись открыть дверь, врач понял, что ее перекосило и просто так им ее не одолеть.

- Кто-нибудь пошлите за слесарем, без инструментов ее не открыть.

Пришедший слесарь, тщательно осмотрев дверь, сделал неутешительный вывод:

- Эту дверь сейчас можно открыть только, или резаком, или болгаркой. Так что? Будем резать?- Слесарь спокойно смотрел на собравшихся возле двери людей и ждал команду.

- А по-другому никак? Пришедший главврач явно не хотел ломать хорошую дверь.

- Не-е-е, по-другому не получится. Да вы не переживайте, я уже не первую дверь, таким образом, открываю. Но дверь придется менять однозначно.

Главврач тяжело вздохнул и разрешающе кивнул головой.

- Надо вскрывать, там больной.

Слесарь принес болгарку и стал срезать петли и штыри. Возился долго, дверь была действительно хорошей.

- Эту дверь ставили еще при Сталине, тогда здесь на месте нашего профилактория была тюремная больница НКВД.- Проинформировал главврач.- А эта комната была допросной, поэтому никаких окон и дверь железная. Мы хоть как-то смогли ее облагородить, а теперь видимо придется снова ремонт делать.

Наконец дверь сняли. Сергей лежал на полу, руки были разбиты в кровь, от мебели остались одни мелкие обломки. Врач осмотрел Сергея, вколол три укола и велел переложить на носилки и отнести в операционную.

- Прибавиться еще несколько шрамов и выписка пока отменяется, придется еще с месяц здесь ему полежать. А по идее ему под наблюдением хорошего психолога надо побыть в спокойном месте, без людей и других раздражающих факторов.

Врач в сомнении покачал головой. Он один только знал, каких усилий ему стоило уговорить лечить этого пациента свое начальство, не говоря уже о проделанных операциях по восстановлению сломанных и неправильно сросшихся костей. Деньги, что выделялись на реабилитацию участников Афганской войны, выделялись государством очень редко и только взносы благотворительных организаций как-то могли компенсировать забывчивость людей у власти пославших молодых парней добывать для них славу крутых людей способных вершить дела политики. Послать в пекло не забыли, а лечить, к сожалению, забыли.

Все молчали, да и что тут скажешь, ежу понятно, что надо человека ставить на ноги, но кто платить будет? На дворе дикий капитализм и благотворительностью пока никто не озабочен. Из армии он уволен, у ФСБ вопросов больше нет, спасибо хоть что-то сделали. Так что гуляй Ваня, вернее Сергей. Ни родных, ни друзей, на работу никто такого не возьмет. Короче ситуация патовая и неординарная, но вполне знакомая. Не один такой прошел через реабилитационный центр, хорошо хоть не явный инвалид, руки ноги целые, а то, что душа больная…. не первый и не последний.

Примерно также думал и Сергей, через месяц, выйдя из ворот профилактория. Что ему делать дальше он уже знал. Надо ехать домой, вернее туда, где был его дом, а потом по обстоятельствам. Он достаточно подробно изучил реалии, в которые перенесся из дикого средневековья, и они его не радовали, но и не огорчали. Он понимал, что в той неразберихи, которая существует в бывшем социалистическом СССР, а сегодня капиталистической России ему легче выполнить то, что он наметил.

Глава вторая. Родительский дом.

До Душанбе он добирался относительно не долго, благо поезда еще ходили, а на границе обошлось небольшой суммой денег врученных таможенникам. Доллары, которые он приобрел по совету врача на полученные, как и пообещали ему, деньги, они и в Африке доллары, а в нынешнем Таджикистане они основные деньги, причем очень дорогие. Ну, что же это даже хорошо. Те три тысячи долларов, что у него сейчас есть, дадут ему возможность прожить здесь до прояснения ситуации, а дальше будет видно.

Последний раз он был дома после окончания училища. Он хорошо помнил, как его встретили, сколько было радостных и восторженных криков, когда он предстал перед родными в парадной форме лейтенанта ВДВ. Отец с гордостью потом прошелся с ним по улице, сопровождая его до комендатуры, где он встал на учет, на период отпуска. А уж о братишке и сестренке и говорить нечего, они от него не отходили, даже пытались его сопровождать, когда он пошел проведать своих друзей, но мать быстро все поставила на место.

Друзей у Сергея было не много. Сосед по подъезду Вадим был одним из них, его отец тоже военный, как и родители Сергея, майор танковых войск. Они с Вадимом учились в разных школах, Сергей по настоянию отца ходил и окончил таджикскую школу, а Вадим ходил в русскую. Но зато они вместе посещали стрелковую секцию.

По школе у Сергея были два друга, двойняшки Рустам и Матсур, они учились в одном классе, но жили они в своем доме, в поселке недалеко от школы. Через него они познакомились с Вадимом и вскоре стали неразлучны, даже стрелковую секцию стали посещать вместе. А затем, поддавшись увлечению Рустама конным спортом, стали посещать конноспортивную секцию. Но и учебу не забывали, во всяком случае, экзамены за среднюю школу сдали без единой тройки.

Здесь их пути разошлись. Сергей поступил в Рязанское училище ВДВ, где и проучился четыре года, а затем еще почти год в спец. школе, где вместе с небольшим количеством сотрудников проходили подготовку, если можно так сказать, диверсанта-снайпера. Вадим поступил в инженерное училище связи, Рустам поступил в ветеринарную академию, а Матсур поступил в театральный институт. Встречались лишь на каникулах, Вадим, правда, из-за перевода отца к новому месту службы приезжал к друзьям в последние годы только один раз.

Обычно считается, что у человека может быть лишь один Друг. Тот, за которого готов в огонь и в воду. Тот, с которым можно обо всем поговорить и помолчать, с которым сросся всем своим сердцем и душой. Все другие друзья, если они есть, просто добрые приятели, часто просто собутыльники. Но в данном случае, четверка молодых людей, действительно были друзьями, хотя их дружба не проверялась почти никакими испытаниями, кроме взаимовыручки и общими интересами в своей короткой и обычной жизни. Они не уточняли, друзья они или приятели. Они просто дружили, и им было хорошо друг с другом. Никогда у них не возникал вопрос о том кто у них старший, тем более не возникало желание ни у кого из них утвердить свое “Я” силой. Они просто рады были друг другу всегда, они были счастливы этим.

Все они и внешне и по характеру были разными, но, тем не менее, интересы у них были в основном общими. Наверное, это и сплотило их.

Приехав в Душанбе, Сергей отправился к своему дому. Он с замиранием сердца подходил к знакомому до боли родному дому, его не покидала мысль, что вот сейчас он поднимется на третий этаж, позвонит и ему откроет счастливая мама, и радостно скажет: