Случайный многоженец ч.4

Силя, восемь лет назад передал свои дела назначенному Максимом преемнику на посту главы разведки, и переселился подальше от шума, в тихий закрытый городок. Население Бражинска за полвека с трудом перевалило за тридцать тысяч жителей, в основном за счёт детей и внуков первых мастеров и ремесленников. Хоть и уезжали молодые парни и девушки в Уральск, на учёбу, затем дальше по распределению, во все края огромного Уральского царства, раскинувшегося от берегов Ледовитого океана до южных степей, но лучшие в царстве лекари знали своё дело. В результате бражинцы забыли, что такое детская смертность или гибель матери родами.

Горожане знали друг друга с юности, детей и внуков соседских помнили не хуже своих, гордились их достижениями и прослеживали судьбы с поистине провинциальной дотошностью. Зато и воспитывали детей профессионалами с большой буквы, термины "допуск", "посадка", "заусенец", "фаска", "гидролиз" и другие, были знакомы всем бражинцам с малолетства. За полвека высочайшая квалификация бражинских мастеров вошла в поговорку, уроженцев города брали на работу нарасхват мастера во всех уральских селениях. Только за пределами царства называли бражинцы местом рождения Уральск, не афишируя свой тихий закрытый городок.

Силя, собиравшийся отдохнуть в тишине города, ставшего родным, организовал на свои средства копирование всех книг библиотеки, что и сделали местные школьники, обрадовавшиеся возможности заработать, да редкие книги прочитать. Всё, что представляло хоть какой-нибудь интерес, старый безопасник спрятал в несгораемых шкафах кирпичного архива, навесив гриф "Хранить вечно". Беллетристику разрешил отдать на откуп печатникам, буквально вырывавшим из рук уральца копии романов и стихов. Учитывая, что разговорный язык уральцев сформировался под влиянием Белова, тексты обнаруженных произведений не нуждались в переводе.

Результатом таких исследований стала публикация произведений Пушкина, Лермонтова, Некрасова и других русских классиков, сборников сказок, двадцати книжек фэнтези, энциклопедий Сабанеева, Брэма, массы другой занимательной литературы. Строгий цензор Силя укрыл от печати все произведения, где встречалось хоть упоминание автоматического оружия, войн применением пушек, церковных проблем и подобных тем. В результате уральцы не узнали о "Дубровском", "Капитанской дочке", "Сказке о попе и его работнике Балде", не говоря о "Войне и мире", "Трёх товарищах" и других сокровищах мировой литературы. Из тех же цензорных соображений не попали в печать уральские сказы Бажова, старик здраво рассудил, что суеверий на Урале и без них достаточно.

В любом случае, того обилия выходивших из печати книг хватило для резкого роста количества и качества читающей публики. Книги овладели умами уральцев, подобно отношению к литературе читающей публики в России девятнадцатого века. Молодёжь декламировала стихи на улицах, ухаживая за девушками. Взрослые спорили о моральных подтекстах поступков героев понравившихся произведений. Газеты пестрели статьями доморощенных критиков, книготорговцы не успевали заказывать дополнительные тиражи популярных изданий. Уже появились первые попытки подражания авторам детективов и приключенческой литературы. Случайно прошедшие сквозь частое цензорное сито Сили несколько рассказов Конан Дойля, Эдгара По, других авторов, не могли не породить повальное увлечение детективами.

В прошлом году новгородские, казарские и болгарские купцы вывезли на продажу почти сто изданий уральской литературы, в основном, естественно, сказки и приключения. Хотя, неплохо шли кулинарные рецепты, советы домашнему мастеру и подобная познавательная литература. Именно с подачи старого оперативника учёные и мастера обратили внимание на интереснейшие идеи, скрывавшиеся в закрытой библиотеке. Типографы за пару лет наладили печать цветных иллюстраций, сказки стали ещё востребованнее. Дело дошло до того, что византийский торговец Ефим заказал двадцать экземпляров сборника сказок в серебряных окладах с драгоценными камнями. То отношение, что в прежней истории было к иконам, сейчас обратилось на книги. Даже полуграмотные угры, по-уральски говорившие с трудом, покупали книжку, желательно с картинками и ставили в красный угол избы.

Так вот, пока Сила Окунев уговаривал торговцев создать первый банк, на другом конце пиршественного стола военные обсуждали преимущества нарезного оружия. Причём, применительно к пушкам возражений не было, все понимали важность точного попадания снаряда в цель именно передней частью, чтобы сработал взрыватель, там находящийся. Многие наблюдали отскакивания снарядов и ядер от земли и обстреливаемых стен, поэтому необходимость нарезов в стволе для удержания снаряда в точном направлении не оспаривалась. Другое дело, ружья, где эффективная дальность стрельбы не превышала трёхсот-пятисот метров, или револьверы. Тут у военных бояр мнения расходились в зависимости от опыта каждого.

Поодаль тихо переговаривались новгородский и киевский посланники, обсуждая возможные изменения внешней политики царства. Ладомир не скрывал своего устремления на юг, к Каспийскому морю и дальше, в Персию, Среднюю Азию и Византию. В своё время именно он со своей женой много сделал для того, чтобы уральскую религию объявили в каганате государственной. Пятнадцать лет прошло с тех пор, как запретили строительство любых храмов, кроме уральских, на всей территории Казарии. Ещё в юности Ладомир побывал в Византии и Персии, до сих пор восхищался роскошью храмов и дворцов, скульптурами и фонтанами южных городов. Именно он, на свои средства, построил первые фонтаны в Уральске, учредил ежегодный конкурс на лучшую скульптуру, выстроил самый большой в Уральске храм, мозаику в котором выкладывали мастера из Персии.

Посланники не сомневались, что новый царь наверняка поддержит строительство жедэ до Усть-Итиля и устья Яика. В принципе, интересы Новгорода и Киева, не сталкивались с персидскими. Зато вопросов к каганату и Византии за последние годы накопилось немало. Киевляне тридцать лет назад вышли на границу по Дунаю, два года назад рискнули начать новую войну, срезали выступ возле Чёрного моря, и завязли в вялотекущем конфликте с Болгарским царством, вернее, его остатками. Византийцы, после поражения в войне с Персией, сделали ставку на пушки и отлили более двухсот орудий, разного калибра. Часть их продали болгарам, успевшим оснастить свои крепости. Возле этих крепостей и застряли киевляне, причём, надолго. Единственной возможностью изменить положение дел они считали переоснащение своих войск затворными пушками, стрелявшими в десять раз быстрее, значительно дальше, главное, имевшие на вооружении разрывные и фугасные снаряды.

Сейчас Путята, посол Киева, проклинал нерасторопность и жадность своего князя, затянувшего вопрос о покупке затворных орудий до последнего часа. Всё надеялся захватить болгарские города нахрапом, да воинской доблестью. Погубил сотни воинов и время потерял, посланник получил письмо о закупке за неделю до смерти Максима. Тот отложил вопрос на рассмотрение военных бояр, да в одночасье и умер. Странной казалась его смерть, не болел, ни на что не жаловался, крепкий мужчина, вдруг споткнулся на ходу и упал, уже мёртвым. Проводившие вскрытие врачи не нашли в желудке никаких следов яда, всё указывало на остановку сердца, на боли в левом боку незадолго до гибели царь несколько раз жаловался. Придворный лекарь несколько раз осматривал Максима, но, никаких нарушений в сердцебиении не обнаружил. На том всё и закончилось, да, как видно, не совсем, царь всё-таки умер.

Новгородцы сами давно лили пушки и в оружии не нуждались, раздвинув границы республики до берегов Лабы на западе и реки Кеми на северных берегах Балтийского моря. В своё время новгородцы здорово сцепились на общей границе с киевскими князьями. Если бы не царь Максим, неизвестно, чья бы взяла. Тот настоял на заключении мира, где уговорами, а где и прямым подкупом да угрозами. В результате двадцать пять лет граница между самыми сильными и большими государствами Европы не менялась и отношения правителей перешли в мирное сотрудничество. Новгородцы продавали Киеву оружие, от пушек, до булатных клинков, лучших после уральских. На востоке обе страны граничили с Уральским царством, поставляя туда большую часть своей продукции, в основном, традиционные товары - мёд, воск, пушнину, рыбу, лён и много другого, выраставшего в лесах и на полях.