Зазеркальная Империя. Трилогия

— А злодея-то своего хоть сдал властям?

— Кавардовского? Конечно, сразу же, как вернулся в свой мир…

Так неожиданно встретившиеся «соратники» по былым путешествиям и их новые товарищи сидели за столом уже пятый час. На улице занялся рассвет, остыло выставленное на стол угощение, сладко похрапывал на печи Войцех, изрядно намаявшийся накануне да к тому же все равно не понимавший почти ничего из разговора на диковинном полупонятном языке, клевал носом Бекбулатов, получивший за несколько часов явно больше знаний о «потусторонних мирах», чем могла вместить с первого раза любая неподготовленная к подобному голова… Он-то, остолоп, воображал, что миров только два и связаны они друг с другом лишь в одном месте! Первопроходцем себя мнил, наивный!.. Неужели можно было попасть обратно прямо из Запорожья? Нет, ротмистр вроде что-то говорил о сложном переплетении «троп» и прихотливой их последовательности… Как жаль, что все уже закончилось и он дома. Наверное, никогда больше не встретится ему ни одна из дверей в неведомые миры…

Не встретится? Да вот же одна из них, прямо за печкой, на которой дрыхнет сейчас без задних ног пан Пшимановский! Ну-ка, ну-ка, пока проводник с графом увлечены разговором, не проверить ли, куда она ведет?

Владимир поднялся на ноги и, оглянувшись на собеседников, не обращающих на него никакого внимания, направился прямо к тому углу кухни, где в полумраке призывно светилась, переливаясь всеми цветами радуги, дверная арка, стараясь при этом шагать потише.

Уже взявшись за сияющее кольцо, заменяющее ручку, Бекбулатов оглянулся. Нет, его намерений никто не заметил…

Что-то уж больно празднично выглядит эта дверь. Неужели никто до него не обратил внимания на такую красотищу?

Словно в ответ на мысли Владимира дверь тут же потускнела, потеряла краски, подернулась пылью и паутиной, став почти неотличимой от неухоженных стен запечного закутка, даже будто бы уменьшилась в размерах… Э-э-э! Смотри не исчезни совсем! Штаб-ротмистр суетливо дернул за ручку, больше не сиявшую, а, как оказалось, бронзовую, совсем позеленевшую от времени, и, не оглядываясь больше, нырнул в темный ход, открывшийся за дверью… Мелькнуло на миг раскаяние: как же он оставил своего верного Войцеха? Да и перед стариком неудобно… Но ведь только на минуточку…

Когда дверь захлопнулась за спиной, оказалось, что коридор вовсе не настолько темен, как показалось вначале. Откуда-то издалека и чуть снизу просачивался какой-то слабый свет, позволявший видеть грунт под ногами, утоптанный множеством прошедших здесь ранее, стены, выложенные старым, совсем черным от времени кирпичом, полукруглый свод со свисающей с него бахромой — не то корнями каких-то растений, не то тяжелой от пыли насевшей за столетия паутиной…

Что же там впереди?

Ход шел слегка под уклон, причем казалось — уклон этот постоянно увеличивался, словно какой-то великан медленно, но неумолимо поворачивал гигантскую трубу хода в вертикальной плоскости. Через несколько шагов ноги уже сами собой несли Владимира вперед, каким-то непостижимым образом выбирая дорогу среди торчавших из земли камней и толстых древесных корней. В смятении оглянувшись, Бекбулатов увидел с огромным облегчением, что дверь никуда не делась, а находится все там же, в нескольких шагах за спиной, хотя ему казалось, что он пробежал под уклон уже не менее нескольких сотен метров.

Снова бросив взгляд вперед, штаб-ротмистр едва не полетел на землю от изумления.

Да-да, именно на землю, а не на утоптанный пол подземного хода! Прямо перед глазами открывалась узкая лесная тропинка, а стены и сводчатый потолок оказались не чем иным, как корявыми стволами деревьев и ветвистыми кронами, смыкающимися прямо над головой. Владимир летел очертя голову по дикому лесу, успевая только каким-то чудом уворачиваться от ежеминутно летевших в лицо могучих сучьев, стряхивать со лба липкие полотнища огромных паутин, скрипя зубами при одной мысли об их мерзких хозяевах-пауках, ненавидимых им с детства, перепрыгивать через пни и колючие кусты, выраставшие неведомо откуда прямо под ногами.

Обернуться назад было уже некогда, хотя в голове засела уверенность, что спасительная дверь по-прежнему за спиной — никуда не делась. Стоит только остановиться…

От очередной летящей в лицо узловатой ветки Владимиру пришлось уклоняться резким нырком, а после того как он выпрямился, никакого леса, тесного переплетения стволов, ветвей и сучьев вокруг не было и в помине. Его место заняла пустыня, бесплодная, сухая и жаркая, хотя солнца на небе вроде бы не было, бескрайняя… Ноги шаг за шагом увязали в песке чуть ли не до середины голени, хотя на быстроту передвижения это никак не влияло. Порой казалось, будто под ногами не крупный красноватый песок, сыпучий и легкий, как льняное семя, а топкое болото. Казалось? Ничуть нет!

Стоило подумать о болоте, как из-под ступней послышалось хлюпанье, и, обратив взгляд вниз, Бекбулатов увидел, что уже мчится по щетинистым желто-бурым кочкам, окруженным водой. Так и есть: Владимир гигантскими скачками несся по огромной, от горизонта до горизонта топи, словно акробат перепрыгивая с одной кочки на другую, причем первая сразу же, без всплеска, погружается в маслянистую, густую на вид воду, навсегда смыкающуюся на ее макушкой… Макушкой?

Оказывается, штаб-ротмистр мчался вовсе не по кочкам, а прямо по головам людей, сидящих по самые уши в воде… По головам, покрытым волосами, и лысым, рыжим, «вороным» и седым, кудрявым и гладко зализанным… В тот самый момент, когда подошва сапога Владимира готова была коснуться очередной «кочки», та услужливо поворачивалась лицом вверх, чтобы бегущий человек мог узнать ее…

В ужасе он узнавал все новые и новые знакомые лица, мужские и женские, молодые и старческие, нежные щечки юных барышень и жесткие морщины зрелых мужчин… Каждое из лиц успевало либо улыбнуться старому знакомцу, либо сурово нахмурить брови, а то и скривиться в брезгливой гримасе…

Вот, обмерев на мгновение, Владимир утопил в вонючей жиже дедушкино лицо, даже из-под воды глядящее на него с легкой грустью, вот провалилась под сапогом смеющаяся милая мордашка юной пани Сколодовской, одной из первых его белостокских «жертв», вот заколебалась перед тем, как неторопливо затонуть с раздраженной миной, обрюзгшая ряшка застреленного собственноручно при попытке к бегству торговца наркотой Йоси Барсукевича…

Смятенно взглянув вперед, чтобы увидеть, где закончится наконец эта страшная гать, Бекбулатов увидел вдали остров, над которым поднимался то ли страшный в своей неземной красоте багровый рассвет, то ли зарево пожара. Тропа вела прямо к нему, и не было сил ни остановиться, ни свернуть в сторону…

Без всплеска потонуло обиженное лицо Войцеха, но, не успев пожалеть о нем, уже занеся ногу над очередной кочкой, Владимир снова узнал знакомые черты… Не в силах наступить на лицо своего друга, он огромным напряжением воли удержался все-таки от шага…

Неведомая сила швырнула князя вперед, в холодную мокреть, тут же сковавшую движения и камнем потянувшую на дно. Мгновение, и болотная жижа обернулась льдом, не дававшим ни вздохнуть, ни пошевелиться, только облепленная ряской голова торчала теперь поплавком над зеркальной поверхностью… А издалека уже приближались чьи-то шаги…

Нечеловеческим усилием штаб-ротмистр рванулся из ледяной ловушки и, чувствуя, как шурша, она нехотя отпускает тело, с рвущим перепонки воплем вывалился…

…прямо на чистые домотканые половики чебриковской кухни.

— Эй, малой, привиделось чего?..

Над ним, сотрясаемым крупной неутихающей дрожью, склонились встревоженные лица Петра Андреевича и Берестова.

— Надо до кровати его довести, что ли… Переутомился похоже, а то и простыл… Сам-то сможешь идти?..

Владимир часто-часто закивал головой, украдкой бросив взгляд за печь.

Никакой двери там, конечно, не было…

Ох, как не хотелось ротмистру вспоминать свое возвращение в цивилизацию, тем более рассказывать о нем искренне радующемуся невозможной, казалось бы, встрече товарищу…