Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума

— Узнал, — сказал Крис.

— Нет. Он его возненавидел — не сразу, постепенно, — но сам не знал, почему…

Шумно вернулся Марков, принялся раскладывать по столу какие-то свертки, банки… Хасановна, взяв предложенный стакан, прищурилась на Панкратова:

— Ну, что, Илья Кронидович? Ваша карта бита? Рухнула вековая мечта о мировом господстве?

Панкратов встал.

— Я хочу выпить за то, — сказал он, — чтобы наши мечты всегда оставались мечтами. Так они гораздо красивее. Особенно когда видишь все это с изнанки.

Брякнули кубики льда.

— Зато никому не поклонялись так охотно, как неведомому богу, — сказал Крис. — И этим можно утешаться.

— Богу-снабженцу, — проворчал Панкратов и снова потянулся к бутылке. — Говорила мне Марысичка: если бы ты застрелил генерал-губернатора, то твоим именем по крайней мере назвали бы детский сад…

— Все революции погибли из-за людского тщеславия, — мудро сказала Хасановна. — Подлинные вожди и герои существуют в безвестности.

— И боги, — добавил Крис.

— Памятник неизвестному богу, — сказал Терешков. — Пионеры, вечный огонь, венки от правительства…

— Или павшему ангелу, — добавил Марков.

— Типун вам на язык! — испугалась Хасановна.

— Ой, — сказал Терешков, — и правда, чего это я…

— Все это ерунда, — сказал Панкратов. — Уже столько всего наболтали, что можно ничего не бояться. Ребята! Дора Хасановна! Объясните дураку: почему всем от меня было что-то нужно — деньги, бессмертие, билет до Гипербореи, — а вам ничего? Что вы — другие? Или это вы нормальные, а те…

— Брось, — сказал Марков. — Все это плешь. Вот лед кончился — это да. Это плохо. Не люблю я виски без льда. Особенно в жару.

— Лед — кончился… А вы знаете хоть, почему кончился лед? Когда вы швырнули эту базу…

— Мы тут ни при чем. Ты нам хоть это не шей.

— Без вас так или иначе не обошлось — хотели вы того или нет… Так вот — в ледники улетела чертова уйма термита. Больше тридцати тысяч тонн. Плюс энергетический потенциал этих шестидесяти тысяч лет… Вот вам и конец ледникового периода. Дора Хасановна, если я правильно помню, первоначально этот термит для чего предназначался?..

— Правильно я товарищу Бокию тебя расстрелять предлагала! — сварливо сказала Хасановна.

— Ничего не правильно. Для чего предназначался, на те цели и был израсходован. Обогрев Арктики. В чем состав преступления? Вон, Гольфстрим до сих пор функционирует исправно…

— А кого он обслуживает, этот твой Гольфстрим? То-то и оно! Пригрели Европу…

— Кстати, о Европе. Хасановна, ребята! Только не перебивайте меня, ладно? Мы все примерно в одном положении: одинокие и потерянные в этом времени людишки. И в ближайшем будущем нам ничего не светит. Так? Значит, мы можем что? Сидеть в переходе и играть на трубе, или забивать козла, или писать мемуары… Так делают почти все. Это тривиально. Крис, ведь вам найти какую-нибудь вещь — несложно. У меня помойка денег. Ребятам тоже хватит поезда под откос пущать — война кончилась…

— Ну?

— Значит, так. Началась эта история в Иерусалиме в тридцать третьем году от Рождества Христова, а оборвалась в сорок четвертом — уже нашего века — где-то в Арденнах…

— Машину не дам, — сразу заявил Марков.

— А я и не прошу, — отмахнулся Панкратов. — Ты лучше за стаканами следи, чтоб не высыхали. Так вот: в сорок четвертом, зимой, в Арденнах шли тяжелые бои…