Око силы. Четвертая трилогия (СИ)

Именно об этом толковал ему Щетинкин, объясняя отказ Столицы от размещения частей Красной армии в Сайхоте. Даже с цифрами познакомил. Была когда-то непобедимая Рабоче-Крестьянская, теперь же один скелет место обозначает.

Унгерн дернул плечом под истертым погоном.

— Господин командующий Обороной Сайхота! Нужный приказ будет доведен до вас в должное время. И не думайте, что я не знаком с обстановкой. В западном Китае правительственных войск очень мало. России нет необходимости вступать в войну. На помощь восставшему Тибету придут армии Монголии, Сайхота, а также подразделения добровольцев из Маньчжурии. Но это уже детали.

Барон встал, гордо вскинул подбородок:

— Итак, господа, можете считать, что операция уже началась. Честь имею!

Ответа ждать не стал — прогрохотал сапогами. Громко хлопнула дверь.

— Может, все-таки свяжем и брому дадим? — задумчиво молвил добрая душа Иван Кузьмич. — Или караул приставим?

* * *

Унгерн бежал в ту же ночь, перед рассветом. Оплошавшие часовые только руками развели, однако вскоре все разъяснилось. В толстом глиняном заборе, окружавшем постоялый двор, как раз за отхожим местом чернела сквозная дыра. Кусок покрытой побелкой мешковины лежал рядом, еще один обнаружился снаружи. Беглецу не понадобилось проходить сквозь камень.

На улице, возле пролома, прямо на свежем, недавно выпавшем снегу лежала большая черная собака. Ее пытались прогнать, незваная гостья огрызалась, выла, кидалась на людей. Наконец, ушла, но не слишком далеко, к соседнему забору. Улеглась в снег, блеснула желтыми глазами…

Глава 4

Париж, Париж…

1

Ольга вдохнула сырой промозглый воздух, зябко повела плечами. Оттепель! Всю ночь шел снег, к утру подмерзло, но ближе к полудню лед подтаял, задул теплый ветер, небо Столицы задернули тяжелые низкие тучи. Полушубок Зотова надевать не стала, предпочтя привычную шинель, теперь же искренне пожалела. На кладбище было как-то по-особенному зябко, сырость пробирала до костей, вдобавок левый ботинок совсем не вовремя прохудился. Хоть возвращайся!

Бывший замкомэск вытерла платком мокрый нос и, осудив себя за пораженческий мысли, твердо шагнула в мокрый снег. Главная аллея, четыре поперечные пропустить, на пятую свернуть. Два белых гвоздики, купленных на маленьком базарчике у ворот, торчали из-за отворота шинели. В кобуре на поясе — «маузер» № 1. Вперед!

На Ваганьково девушка хотела съездить еще перед Новым годом, но так и не собралась. Спешит некуда, мертвые — мертвы. «Склеп семьи Шипелевых… Ничего там сейчас уже нет.» Но все равно на душе было неспокойно, и Ольга решилась. Нашла в библиотеке подробный план кладбища, дождалась ближайшего выходного, купила цветы.

На похороны Виктора Вырыпаева ее не пригласили. Пусть белые гвоздики останутся там, где батальонный бывал…

У закрытой церкви, перед заколоченными крест-накрест вратами, сидели в снегу трое нищих. Ольга порылась в карманах, нащупала несколько серебряных монеток с гербом СССР.

Вчера с нею долго беседовал товарищ Ким. Когда позвонил секретарь, Зотова решила, что речь пойдет о ее секторе. Поздравления схлынули, она получила новое удостоверение (не бумажку, а твердую книжку с фотографией), ясности же почти не прибавилось. Кабинет уехавшего на Дальний Восток товарища Рудзутака ей не отдали, все группы, числившиеся в секторе, перешли в подчинение Общего отдела, Зотовой же осталась привычная комната с наглыми комсомольцами и ежедневная пачка писем с проектами Вечных двигателей. Начальство ничего не желало пояснять, отговариваясь великой занятостью. В Центральном Комитете, как и на кладбищенской аллее, дули холодные ветры.

Не стал говорить о ее новой работе и товарищ Ким. От прямого вопроса отмахнулся, заметив, что сектор создается практически заново, причем «на вырост». Через месяц-другой будет создана группа по международному сотрудничеству, потом еще одна — по пропаганде технических достижений среди советской молодежи. Успеется! А вот командировку товарища Зотовой в буржуазную Францию надлежит обсудить со всей серьезностью.

Ольга весьма удивилась. В Париж направлялась большая делегация во главе с товарищем Бухариным, которому и положено распределять обязанности среди своих сотрудников. Зотовой предстояло встретиться с руководителями молодой французской компартии, дабы в неофициальной обстановке обсудить весьма скользкие финансовые вопросы. Год назад руководители ФКП ловким маневром отсудили у предателей-социалистов газету «L'Humanité». Это был большой успех, но ежедневный выпуск стоил очень дорого, и товарищ Марсель Кашен очень рассчитывал на братскую помощь. Ким Петрович задание подтвердил, но уточнил, что ввиду конфиденциальности вопроса, ехать Ольге придется одной, причем не в составе делегации, а приватно, как частное лицо. Предваряя вопрос, пояснил, что ее кандидатура одобрена на самом высоком уровне, решающим же фактором стало знание французского языка. Переводчики при таких переговорах лишние.

Поскольку Ольге придется работать самостоятельно, товарищ Ким не исключал вероятности провокаций. Несмотря на ожидающееся со дня на день установление дипотношений, врагов у Союза среди французских властей предостаточно. Кроме того, в Париже немало эмигрантов-белогвардейцев, которые уж точно церемониться не станут. А посему товарищу Зотовой было строго предписано рук не распускать, на провокации не поддаваться, но и контактов не избегать. Если же будут не провоцировать а спрашивать по делу, то отвечать, потому как посланцу РКП(б) отмалчиваться негоже.

Весьма удивившись, кавалерист-девица поинтересовалось, какое именно «дело» может быть у недобитых беляков, кроме расстрельного, с подписью коменданта. Начальник вопрос одобрил и передал Ольге папку с документами. Читать пришлось там же, в кабинете, запивая партийные секреты горячим чаем.

Ехать во Францию расхотелось совершенно. В годы давние матушка с восторгом рассказывала маленькой Оленьке про Париж, где ей довелось побывать всего однажды. Зато не одной, а с папенькой, только что выпущенным в полк молодым офицером. Свадебное путешествие запомнилось на всю жизнь. В глубине души руководитель сектора ЦК тоже не отказалось бы от такого, но раз не судьба, то буржуйскую Францию надлежит посещать исключительно в конном строю. Елисейские поля, звонкий цокот копыт, ровный строй эскадрона в буденовской форме. Даешь Мировую революцию!.. А ей что предстоит? Беседовать с неумехами, которые даже деньги на свою «L'Humanité» достать не могут? Или во Франции банковские сейфы перевелись?

* * *

Мраморный ангел… Ольга остановилась, скользнув взглядом по источенному временем и дождями каменному лику. Вовремя, нужную аллею она едва не пропустила. Вот она, сразу за оградкой. Девушка сверилась с набросанным на листке бумаги планом. Все верно, направо и вперед. Склеп Шипелевых должен быть тоже справа, как раз посередине квартала.

Теперь идти стало труднее, влажный нетоптаный снег так и норовил попасть в ботинки. Вдобавок вновь задул ветер, зашумел, застучал черными голыми ветвями. Каменные кресты, серые надгробия, неясные лики на эмалированных портретах, полустертые надписи… Зотова привидений не боялась, в кладбищенские страшилки не верила даже в прогимназии, но на душе все равно было кисло. Что она увидит? Чужую могилу, чужие имена?. «Виктор Ильич Вырыпаев, рад знакомству. Приветствую вас в нашей инвалидной команде!» Незнакомая комната, широкий подоконник, густой мятный дух — и худой бритый парень в старой гимнастерке. Ольга с трудом сдержалась, чтобы не разреветься. Нельзя же так! Жил человек, хороший, правильный — и пропал. Не на войне, не в чумном городе. И никому он больше не нужен и не интересен. Ни-ко-му!

Плакать не стала. Вытерла глаза, смахнула каплю крови с потрескавшихся губ. Раскисать нельзя! Неправда, что Виктора не помнят — она помнит! Неправда, что не ищут его убийц — она ищет. Гондла, наглая барынька из наркомовской спальни, еще получит свое, но не она в этом страшном деле главная. Значит, ничего еще не кончено. Искать! «Не стану ни оправдываться, ни что-либо объяснять. Вы и так коснулись высших секретов государства» — сказал всезнающий товарищ Ким. Ничего, сначала коснулась, потом, глядишь, и за горло возьмет…