Зазеркальная Империя. Трилогия

Кирилл осклабился:

— Так нет же сейчас Корпуса! Уже практически не существует! Ты что, князь, на луне живешь? Повальные аресты идут по всему Петербургу. Твоего шефа со всей бражкой в Петропавловку заперли, остальных берут каждый день пачками… Отрывается Рыжий по полной программе. Он и его тайная полиция. Помнишь, слухи ходили по столице? «Ночная сотня», «Белые ангелы»… Не все враньем оказалось в бульварных листках вроде твоего любимого «Пересмешника». Ты ждешь, когда и тебя заберут? Думаешь, Челкин забыл твою пресс-конференцию прошлогоднюю? И то, что именно из-за тебя всего лишился?

— Может, и не забыл. Только я, князь, не крыса, чтобы бежать сломя голову.

— А разве о бегстве речь? Наоборот… Крысы, они иногда кусаются…

Александр упрямо мотнул головой:

— И оружие не поверну против власти. Я, Кирилл, присягу давал. Как и ты, кстати. Может, уже забыл, князь? Напомнить?

Ладыженский вскочил и прошелся по кабинету.

— Ничего ты не понял, Саша! Неужели тебе нравится этот рыжий слизняк у трона? Или, вернее, на троне… Терпеть, пресмыкаться, ждать, пока он пустит Россию под откос, как неумелый возница телегу?..

— Я уже все сказал.

Драгунский поручик плюхнулся за стол и снова налил себе вина.

— Вот и поговорили. Не побежите хотя бы, князь, челкинским орлам меня сдавать?..

Александр пристально поглядел ему в глаза:

— Дурак ты, поручик, и уши у тебя холодные!..

Нет, разговор, все-таки был непростой. Так предложения участвовать в заговоре против государства не делают. А на пьяный бред похоже еще меньше. Неужели Кирилл работает на политический сыск? Нет, не может быть… Тогда что? Эх, посоветоваться бы с кем-нибудь…

— Представляете, Маргарита! — Александр все никак не мог остановиться и мерил шагами будуар баронессы фон Штайнберг из угла в угол уже несчетный раз. — Примкнуть к заговору против государства! Каково, а?

Баронесса по прежнему сидела, не отвечая ни слова, положив руки на колени и глядя перед собой.

— Причем не просто к заговору, — упершись в стену, Бежецкий четко, как на плацу, повернулся через левое плечо и продолжил свой нескончаемый марш в обратном направлении. — К вооруженному восстанию!.. Не просто примкнуть, а возглавить! Мне, командиру гвардейского полка имени Ее Величества, в прошлом — офицеру Корпуса, опоры и защиты государства Российского…

— Всего лишь в прошлом? — спросила баронесса, по прежнему безучастно глядя перед собой.

— Что вы имеете в виду, баронесса? — Александр остановился, не закончив шага.

— Ничего, князь. Продолжайте. Просто я констатировала факт…

Бежецкий опустился на одно колено перед сидящей женщиной, чтобы их лица оказались на одном уровне.

— Я не понимаю вас, баронесса…

— Чего же здесь не понять? — Маргарита резко поднялась из кресла и подошла к окну, задернутому легкой занавеской. — Я целиком и полностью одобряю вашу приверженность, князь, устоям государства…

— Вы иронизируете?..

— Ничуть. — Голос Маргариты звучал тихо и устало.

Оба замолчали и молчали очень долго… Пауза постепенно превращалась в грозовую тучу, причем не в далекую, лениво погромыхивающую, а вполне готовую разрядиться.

— Вам, конечно, невдомек, князь, — тихо начала баронесса фон Штайнберг, но голос ее постепенно креп и набирал силу. — Что ситуация в государстве Российском напряжена настолько, что любой неосторожный шаг может обернуться катастрофой. Я не имею в виду планы поручика Ладыженского. И без него в столице — я даже не беру всю страну в целом, заметьте, — слишком много сил, готовых использовать ситуацию в своих целях…

Александр слушал лекцию Маргариты немного рассеянно, чуть склонив голову набок и изучая такое обожаемое и милое, знакомое до последней черточки лицо.

«А ведь она сильно сдала за последнее время, — мало-помалу оформился в мозгу результат этого тщательного исследования. — Похудела, появились новые морщинки, чуть больше припухли глаза… Может быть, это следствие невыгодного освещения? Нет. Просто я слишком давно ее не видел… Откуда такая горячность? Может быть, она уже…»

— Вы не слушаете меня, князь?

— Нет-нет, что вы! Челкин со своей тайной гвардией, республиканское течение в Думе, сторонники социал-демократов среди городского пролетариата… А еще польские, финские и маньчжурские националисты, евреи, раскольники, сектанты всех мастей, британцы и сам Враг Человеческий…

— Александр!..

— Марсиане, подводные чудовища, пришельцы из других измерений… — Бежецкого несло, и он не мог остановиться. — Колдуны Буду, последователи Блаватской…

— Саша!..

Александр остановился, перевел дух и устало сказал:

— Какая разница, кто скрывается в тени престола? Да, я терпеть не могу господина Челкина. Да, я в прошлом году сделал все от меня зависящее, чтобы избавить от него двор, столицу и государство Российское в целом, хотя и не совсем по собственной инициативе… Но что делать, если, оказавшись в беде, государыня снова его призвала? Брать винтовку и силой, штыком, выковыривать его? А вы помните, сударыня, эти строки?..

Князь по памяти прочел абзац из присяги, данной им при восшествии на престол государя:

— Я, нижепоименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом пред Святым Его Евангелием в том, что хочу и должен Его императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому государю императору Николаю Александровичу, Самодержцу Всероссийскому и Его императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику, верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови и все к Высокому Его императорского Величества Самодержавству, силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконя-емые, по крайнему разумению, силе и возможности исполнять…

— Его императорского Величества государства и земель Его врагам телом и кровью, — подхватила Маргарита, — в поле и крепостях, водою и сухим путем в баталиях, партиях, осадах и штурмах и прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление и во всем стараться споспешествовать, что к Его императорского Величества верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может…

— …об ущербе же Его Величества интереса, — перебил ее Александр, подняв вверх указательный палец, — вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявить, но и всякими мерами отвращать и не допущать потщуся и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, а предпоставленным надо мною начальникам во всем, что к пользе и службе государства касаться будет, надлежащим образом чинить послушание и все по совести своей исправлять и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды против службы и присяги не поступать. От команды и знамя, где принадлежу, хотя к поле, обозе или гарнизоне, никогда не отлучаться, но за оным, пока жив, следовать буду и во всем так себя вести и поступать, как честному, верному, послушному, храброму и расторопному офицеру надлежит… Так вот, сударыня, и никак иначе…

Он поднялся на ноги и, прищелкнув каблуками, резко нагнул голову, вдавив подбородок в грудь.

— Засим разрешите мне откланяться, сударыня. Честь имею!

Маргарита долго смотрела на затворившуюся за Александром дверь, а потом завершила присягу словами:

— В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий… На глазах ее дрожали слезы…

Маргарита прошлась по комнате, задумчиво играя молчащим поминальником…

Итак, как и следовало ожидать… Конечно. А чего же ты ожидала от своего рыцаря без страха и упрека, от честного и цельного друга сердечного Сашеньки? Подумать только: годы идут, седеют виски, давно уже не мальчик, а все такой же, как и в юности, идеалист. Ни годы службы в Корпусе, ни разочарования жизни не влияют на это никоим образом…

Баронесса остановилась перед венецианским зеркалом в темной от времени прихотливо-вычурной бронзовой раме и внимательно взглянула на свое отражение.