Атаман. Гексалогия

Где‑то через месяц упорных занятий мы сражались почти на равных. Почти – потому что всё же правой рукой я пока владел лучше. Однако и умение владеть саблей левой рукой возросло многократно. Что я умел до встречи с Сартаком? Лишь отбивать левой рукой с саблей удары, фактически только обороняясь. Теперь мне казалось, что в схватке с противником я буду чувствовать себя увереннее. Щит не всегда можно иметь при себе – тяжёл, занимает много места.

Занятия с Сартаком мне нравились, да и он не только получал достойное вознаграждение, но и тренировку, дабы поддерживать себя в форме. В дальнейшем оказалось, что он – сын хана Ачегама, пленённого и сосланного в Вологду. Здесь хан жил в качестве почётного пленника, завёл себе русскую жену. Вот откуда хорошее знание русского языка и наших обычаев.

Настал день, когда Сартак сказал, что я уже вполне освоил фехтование двумя саблями. Я поблагодарил его и вручил вторую половину гривны.

– Совершенству нет предела, если будешь настойчив и удачлив, то каждый бой с противником будет лишь шлифовать твоё мастерство. Ежели будет желание, можешь заглядывать иногда – пофехтуем.

Так я заимел нового знакомого в Вологде, причём встречаться с ним мне пришлось ещё не раз, и не только в учебных поединках.

Месяца через полтора, когда подсохла грязь на дорогах, аккурат после Радоницы, я выехал конно осмотреть скипидарный заводик, что намеревался купить по случаю. Деньги потихоньку таяли, и пришлось думать, чем заняться. Нет, денег еще было много и хватило бы при их разумном расходовании на несколько лет, но кто знает, какие непредвиденные расходы могли предстоять? Да и дело какое‑то надо себе подбирать, чтобы было чем заняться. Купец или промышленник – лицо уважаемое. Сейчас же мой статус был довольно неопределенным – ни ремесленник, ни купец, ни крестьянин. А принадлежность к сословию – это вес в обществе, возможность одеваться согласно статусу и ещё много чего. Например, голосование по любому поводу. В Новгороде на вече голос любого свободного жителя имел вес – что мужчины, что женщины. На Вологодчине были свои устои, голосовали выборщики. От десяти крестьян – один голос и один выборщик, от ремесленников – один выборщик на пять человек, а среди купцов – каждый голосовал за себя. Выбирали не наместника – его назначал государь, а собрание решало вопросы налогов или сколько выделить денег на ремонт городской стены.

Вот и решил я податься в промышленники. Стать купцом мне было сложно – всё‑таки надо было не просто купить, перевезти и продать товар. Нужен был нюх на выгоду, некоторая удачливость. Промышленник приравнивался к купцу. Я полагал, что смогу управляться с производством скипидара, представляя в общем процесс его получения, да и производство уже отлаженное – мастера были.

Так и ехал я, не погоняя коня, любуясь северными красотами: Белозерьем – краем, насчитывающим две сотни озёр, удивительно притягательным своей неброской, но западающей навсегда в душу красотой Русского Севера и с наслаждением вдыхая чистый воздух. В городе зимой было дымно от печей, и только ветер, сдувавший за город дым, помогал дышать чистым воздухом в полную грудь.

Впереди, довольно далеко от меня, послышались крики, звон оружия. Я хлестанул коня и помчался к месту схватки. В том, что там кипел бой, я не сомневался – уж очень шум характерный.

В лесу, за поворотом дороги, стояла карета – редкость в этих краях. Вокруг неё шла схватка не на жизнь, а на смерть. Защищали карету четыре человека в иноземной одежде, нападали – с десяток наших, одетых в зипуны и старые однорядки. Доморощенные разбойники одолевали.

Подскакав, я с ходу срубил голову одному, вытащив из‑за пояса испанский пистолет, выстрелил в грудь второму, уже взгромоздившемуся на крышу кареты. Только тут разбойники обратили на меня внимание.

Я пришпорил коня, описал полукруг вокруг кареты, зарубил татя, пытавшегося открыть дверцу. Спрыгнул с коня – сейчас он мне не столько помогал, сколько мешал, выхватил из ножен вторую саблю, и – пошла мясорубка… Разбойники были злы и напористы, но оружие плохое, а умения им пользоваться почти не было.

Через пару минут всё было кончено. В лес успел удрать только один тать, да и то бросивший топор. Из защитников осталось только двое, да и то – раненых, тяжело дышащих. Я взглянул на их оружие и чуть не рассмеялся – да кто же в Россию со шпагами ездит? Здесь надобно оружие посерьёзнее.

Поняв, что бой кончился, дверцу кареты распахнули, осторожно выглянул иноземец. Их сразу можно отличить от наших – лицо бритое, одежда другая. На наших штаны широкие, а у этого – нечто вроде лосин, туго обтягивающих ноги. На теле – куцый тёмно‑зелёный кафтан. На голове – парик.

Иноземец огляделся, заметив меня, спустился по ступенькам, подошёл.

– Мы есть торговое посольство из Британского королевства. Есть очень большой сенкью. Мы благодарен, – на ломаном русском молвил иноземец.

Ага, понятно, торговые представители пожаловали. Не иначе – хотят торговать, причём едут, чтобы скидки получить или иные привилегии. Слышал я уже о них, ходят по городу разговоры, что представители голландские да аглицкие приехать должны. Вот и приехали, вместо хлеба‑соли разбойнички местные обобрать решили. Тоже, наверное, прослышали про скорый приезд иноземцев. Как говаривал незабвенный таможенник Павел Верещагин – «за державу обидно!».

Я снял скуфейку, поклонился.

– Кто таков? Имя назови, я обязательно бургомистру доложу.

– Нет у нас бургомистров, посадник городской есть. А звать меня Георгий, фамилия – Михайлов.

Я свистом подозвал лошадь и уже собрался подняться в седло, когда англичанин понял, что я намереваюсь уехать.

– Нет, нет, не можно уехать! У нас почти не осталось охраны, прошу великодушно сопроводить нас до города.

Из открытой дверцы кареты показались головы ещё двух иноземцев в напудренных париках.

Ну что ты будешь делать, срываются мои планы, а до заводика всего‑то пять вёрст осталось. Как говорится – не делай добра, не получишь зла. Придётся и в самом деле сопроводить заморских гостей.

Одного раненого из охраны поместили в карету, второй, легко раненный в руку, взгромоздился на облучок, щёлкнул кнут – и мы тронулись.

Я ехал на коне впереди, указывая путь и одновременно охраняя карету. Однако больше никто не изъявлял криминальных желаний, и мы подъехали к Вологде. Я сопроводил их до управы, сказал охраннику у дверей, что прибыли представители торгового сообщества из Англии, развернулся и уехал.

Осматривать скипидарный заводик было уже поздно, и я направился домой.

На следующий день я снова выехал на осмотр заводика. Проезжая мимо места вчерашней схватки, я не увидел ничего, что говорило бы о вчерашнем событии, кроме примятой травы. Не было трупов, не валялось оружие – даже кровь уже впиталась в землю. Мародёры здесь побывали, что ли?

Подивившись, я проехал к заводику, осмотрел бревенчатую избу, где помещалось нехитрое оборудование. В цене с продавцом сошлись быстро, мне удалось значительно сбить её. Жизнь здесь научила этому искусству. Мы ударили по рукам, составили купчую, и я на правах владельца уже обговаривал всё со старшим мастером.

Производство работало уже не первый год, мастер был опытен, и моего непосредственного и неотложного вмешательства не требовалось. Только следи за вывозом скипидара да контролируй продажу, периодически приезжая за деньгами. Совсем необременительно, зато как звучит – владелец скипидарного завода! Ещё прикупить какой‑нибудь заводик, что ли? Скажем – свечной? Надо обмозговать на досуге.

За две последующие недели я ещё пару раз посетил своё производство и остался им доволен. А далее события закрутились, как вихрь.

После пополудня на улице застучали копыта, затем раздалось: «Тпру!», и напротив моего дома остановилась уже знакомая мне карета. Я в это время был во дворе, и через забор мне был виден только верх экипажа.

В калитку постучали, и я пошёл открывать.

У ворот стоял знакомый англичанин. Увидев меня, он расплылся в улыбке.