Око Силы. Трилогия. 1937 -1938 годы

– Простите, отец... – Ника взглянула на своего собеседника, но тот покачал головой:

– Не служу я ныне. Зовите, как родители нарекли – Варфоломеем Кирилычем.

– Виктория Николаевна... Скажите, Варфоломей Кириллович, эту икону можно реставрировать?

– Мудреное слово, – старик улыбнулся. – Можно, Виктория Николаевна. Как никак, памятник культуры древнерусской...

Последняя фраза прозвучала с недвусмысленной иронией. Стало немного стыдно: ее не поняли. Внезапно захотелось рассказать все, попросить совета. Ведь для этого и ходят в храм!

– Дело не в том, что она – памятник культуры. Я... Я знаю того, кому икона принадлежала. Этот человек... он мне очень дорог. Сейчас он в беде, ему нужно помочь. Но я не знаю, смогу ли...

Варфоломей Кириллович слушал, не перебивая, затем кивнул:

– И вы зашли сюда просить помощи...

Это был не вопрос – скорее, констатация факта. Виктория Николаевна растерялась:

– Нет. Не совсем так... Просто я увидела церковь. Мы с ним бывали здесь... Варфоломей Кириллович, я не помощи прошу! Я просто не знаю, хватит ли сил. Мои друзья... Они думают, что я смогу...

– Отчего же им ошибаться? Верите ли вы им?

Верила ли она Терапевту? Флавию?

– Да, конечно!..

– Тогда поверьте и в этом. Кто ведает, может они знают вас лучше, чем вы сами...

Но сомнения не исчезали. Слишком неравны силы. Несколько смелых людей – и громадная бесчеловечная машина, чудище – «озорно, стозевно и лаяй»...

– Люди слабы, – Варфоломей Кириллович как будто читал ее мысли. – Но слабы не тем, что сил не имеют. Слабы тем, что не хватает веры.

– В Бога? – чуть улыбнулась Ника. Что иное мог сказать священник?

– В себя, – спокойно возразил старик. – Потому и ждут знамения. Помните Евангелие? Без чудес даже Христу не верили. Дивно! Уже без малого двадцать веков Спаситель с нами пребывает, а мы все боимся. Не бойтесь, Виктория Николаевна!

– Я... я постараюсь.

Она понимала, что Варфоломей Кириллович по-своему прав, но одно дело – логика, другое – ужас, что творился в стране, омут, готовый затянуть ее саму...

– И вы ждете знака, – по губам старика скользнула усмешка, не злая, скорее, чуть ироничная. – Неужто без этого так трудно поверить?

– Да. Трудно...

Ника поняла, что пора уходить. Она осторожно передала обломки Варфоломею Кирилловичу, и тут ей показалось, будто с ними что-то не так. Старик теперь держал икону совсем иначе, не придерживая рукой. Он повернул образ к свету, и у Ники перехватило дыхание: икона была совершенно целой, даже трещина, расколовшая ее пополам, исчезла.

– Это... – с трудом проговорила она. – Как это, Варфоломей Кириллович? Она же...

– Не ведаю, – Нике показалось, что в темных глазах блеснули веселые искры. – В ваших руках сей образ был, Виктория Николаевна!

– Но... я ничего не делала! – Ника растерянно огляделась, словно все это подстроил кто-то невидимый. – Почему?

– Говорил Спаситель: иным даже знамения мало, – покачал головой старик. – Вы женщина образованная, Виктория Николаевна, считайте сие реставрацией...

Ника не знала, что и думать. Фокус? Но зачем? Да и невозможно такое; трещина не исчезает без следа. Но... Разве дело в этом? Она спросила совета, не верила в себя, сомневалась...

– Я... я поняла, – выдохнула Ника. – Я все поняла, Варфоломей Кириллович. Спасибо вам!

Священник улыбнулся:

– Не мне. Трудно будет, позовите. Может, рядом окажусь. И главное – не бойтесь, Виктория Николаевна!..

Она кивнула и поспешила к выходу. Уже у порога, вспомнив, что не попрощалась, Ника обернулась, но старика в церкви не было. Наверное, он вышел через небольшую дверь у алтаря, которой обычно пользовались священники...

Виктория Николаевна подождала, пока серый автомобиль Игоря Кобца скроется за поворотом, и не спеша направилась к автобусной остановке. Уже ничего не вернуть, чашу, кем-то налитую, придется пить до дна...

Автобус подошел быстро, но Ника в последний момент решила не испытывать судьбу и пошла пешком. Так лучше думалось – не спеша, спокойно, без лишних нервов. Итак, оставалось ждать, пока они назначат встречу. В том, что это произойдет, Виктория Николаевна уже не сомневалась. Надо подготовиться, собраться с мыслями...

...А может ли собраться с мыслями советский человек, знающий, что за ним следит Большой Дом? Едва ли... Подпольщик, настоящий враг народа либо исчезнет сразу, либо будет изображать полное неведение. А как должна вести себя супруга знаменитого летчика Артамонова? Испугаться? Да, конечно, в Стране Советов, где «так вольно дышит человек», они могут напугать кого угодно. Но Ника – не просто советская гражданка. Значит? Виктория Николаевна усмехнулась. Значит, она должна не только испугаться, ей следует возмутиться, скандалить, требовать защиты! Кобец обещал рассказать о случившемся Сталину. Едва ли получится, даже у Игоря. Но можно поступить проще...

Виктория Николаевна подошла к ближайшему телефону-автомату и набрала знакомый номер. Этот телефон дал ей муж еще два года назад, когда по Столице прокатился первый вал арестов. Следовало позвать Леонида Леонидовича. Как догадывалась Ника, двойной Леонид отвечал за безопасность специальной авиагруппы, которую возглавлял Александр Артамонов.

...Леонид Леонидович оказался обладателем мягко баритона, который вполне подошел бы актеру, игравшему героев-любовников. Узнав, кто с ним говорит, он рассыпался в любезностях, осведомился о здоровье, успехах, а заодно о погоде. Ника терпеливо выслушала долгую тираду, представляя, как ее собеседник лихорадочно листает блокнот с записями или ищет в ящике стола необходимую папку. Скорее, папку – за эти годы материалов на Артамонова и его супругу накопилось немало...

Наконец Нике удалось вставить слово. Когда-то она неплохо играла на любительской сцене, и «слово» прозвучало достаточно убедительно. Узнав, в чем дело, Леонид Леонидович умолк, причем надолго. Ника решила, что обладатель баритона просто испугался, но приятный голос вновь возник в трубке, посоветовав через пять минут перезвонить по другому номеру. Номер этот рекомендовалось ни в коем случае не записывать.