Очи за око (СИ)

Первая же схватка с воином со странным оружием завершился для Виктора потерей меча. Гибкие лезвия обволокли его клинок и вырвали из рук. Чудом успел выстрелом из револьвера уложить ловкача. Следом в упор расстрелял еще двоих, пока не опустошил обойму, вырвал другой свой меч и ринулся вперед. Тут и там раздавались револьверные выстрелы, но основной бой шел на мечах. Виктор заметил мастера меча. Негр давно отбросил щит и ураганом носился в толпе нападавших, орудуя двумя большими мечами в каждой руке. Загляденье! Только не сейчас. Нужно драться.

Виктор принял на щит связку лезвий. Наученный горьким опытом понял, что мечом не отобьешь такое оружие. Сам сделал глубокий выпад и, как шпагой, проткнул живот. Тут же принял на щит удар сбоку наскочившего. Кривой меч кувалдой опустился на тонкий лист прочной стали. Плечо остро отреагировало и онемело. Виктору показалось, что у него вовсе нету правой части тела. К тому же от боли закружилась голова. Его отшатнуло, что и спасло жизнь. Второй удар скользнул по тому же неощущаемому щиту. В последний миг противник подставился удару Викторова меча снизу вверх в горло, поник к его ногам.

Продолжать бой или нет? Образовался в голове гамлетовский вопрос. Ответ пришел со стороны плато. По канатам соскользнули вниз оставшиеся наверху мастеровые, дозорные. Вооруженные револьверами они открыли второй фронт за спиной агрессора. Этот акт и решил судьбу боя. Остатки бросились в реку, вплавь выбираясь из мясорубки.

Их не стали преследовать, а кинулись помогать добивать правое крыло.

Пока там живым на высоких камнях бульвара никто из врагов не смог остаться. Две шеренги арбалетчиков планомерно их истребляли. Помощь не была нужна. Но возвращаться, чтобы преследовать остатки левого крыла было поздно. Те уже поналовили коней, и теперь во весь опор неслись в сторону опушки.

Выходит, несмотря на большие жертвы, город все же отстояли!

Сергей поспешно спустился по лесенке, нашел возле них свой шестопер, подкинул в одной руке, пока другой доставал револьвер и побежал к ближнему валу.

Он видел страшные ранения своих воинов, которых грузили на носилки. Поодаль рядком изувеченные трупы. Многих из них Сергей хорошо знал. Отличные были воины.

Ярость вскипала в душе. Теперь он с нетерпением ожидал появления врагов.

— Ну, где же они? — заорал он погромче сигнала трубача.

Артиллеристы посмотрели на командира с открытым недоумением. Ближайший из них указал за ров и крикнул:

— Так, они же драпают!

Сергей опешил. Потом пришел в себя и рванул обратно к лесенкам. Взгромоздился на верхотуру и в трубу увидел, что, действительно, кавалерия отступала. Только тележки с пушками уже развернулись. Набирают скорость.

Сергей вскочил. Стремительно скатился вниз и понесся обратно к валу. Там он поднялся на него и громко, как может только он, скомандовал: «вперед!», побежал навстречу армаде тележек.

Хоть и с запозданием, но до воинов дошло. Все выскочили из укрытий и, оставив пушки, понеслись за главнокомандующим. Тележки уже не могли затормозить, потому что набрали максимальную скорость бега. А как до тех воинов на вожжах дошло, что происходит, было уже поздно. Только успели немного замедлить бег коней, как их накрыл дождь из гранат.

Их разрывы превратили длинный ряд телег в месиво из коней, солдат и деревяшек. Оставалось подняться с земли и возвращаться за вал.

Ликующие победители вновь заняли свои боевые посты, а Сергей с легкой улыбкой взобрался на площадку.

В подзорную трубу кроме усеянных по полю трупов ничего больше не было видно.

Услышал гудок, обернулся. Катил паровоз.

Сергей получил депешу от Виктора такую же лаконичную, какую сам посылал: «тут победили».

Сразу дописал карандашом: «тут тоже», передал машинисту:

— Лично в руки Виктору.

Глава 8

Праздновать победу никто и не подумал. Велики были потери. Около сотни убитых и более трехсот раненых, из которых десятки смертельно, ввели в печаль весь народ.

Поздним вечером на поле разом вспыхнули траурные костры. Трижды отсалютовали все сорок пушек со стен и с Балкона, отдавая огненную честь погибшим защитникам.

В этот же поздний час трое собрались у профессора. Они стоя выпили в память павших героев.

— Вот и прошли первое испытание, — минуту помолчав, снова заговорил Василий Иваныч. — Сколько еще впереди, кто знает. Мы должны наращивать, силу ни на минуту не расслабляясь. Нужно совершенствовать военное дело. Сергей, ты врожденный полководец. Тебе и карты в руки. Достроишь город, займись только этим делом. Больше ничем.

Сергей, молча, кивнул.

— И ты Витя не подкачал. Отбил такую атаку! Надолго теперь запомнят. Как я понял, на тебя наседала армия из Тургина, а на Сергея — из Кирадиала. Так ведь?

— Да, профессор. Похоже на то, — ответил Сергей.

— Это точно так, — добавил Виктор. — Я видел солдат в Тертере. Кто воевал со мной, точно не оттуда.

Потом задумчиво спросил:

— Есть ли нам смысл оставлять их нападение безнаказанным? Ждать, пока залижут раны и еще раз попытаются. Не самый ли раз самим теперь напасть на них и уничтожить к чертовой матери их логова?

— Начнем с того, что их народы тут не причем. Нападем — истребим их немало. Кроме того, силы наши пока невелики для завоеваний государств. От силу, с неопытными вместе, наберется пара тысяч. Ими, что ли, идти на штурмы?

— Ты учел, что после вчерашнего дня их потери громадны? Думаешь, сами наберут больше армию, чем две тысячи?

— У них народонаселение несравнимо с нашим. Мобилизуют крестьян.

— Значит, будут неопытные вояки. Не сумеем одолеть неопытных?

— Не в этом дело, Сережа. Их насильно будут заставлять воевать. Ты будешь убивать не врагов, а подневольно взявших в руки оружие. Это же аморально!

Виктор сердито вскочил с места:

— Не более аморально, если оставить им шанс еще раз напасть на нас. Если учтут предыдущие свои ошибки, жертв с нашей стороны может быть на порядок больше. А это морально?

— Я сказал по поводу убийств невинных людей с нашей стороны. А то, что те ведут себя аморально, это еще не значит, что и мы должны им уподобляться. Тут даже не срабатывает профессорское «око за око». Не представляю себе, какое человечество окажется в этом мире, если народы будут выживать за счет «ока» других.

— Ага! Выходит, проповедуем «подставь другую щеку».

Василий Иваныч махнул Виктору рукой:

— Садись. Не мельтеши перед нами. Позвольте, друзья я тоже скажу свое слово.

Виктор притих и сел на свое место. Уже привыкали, что профессор дает дельные советы в подобных конфликтных разговорах.

А Василий Иваныч неторопливо взялся набивать трубку, потом заговорил:

— Давайте-ка, сначала несколько проясним понятие, что вы используете в споре.

Мораль есть инструмент выживания некоторой группы людей во внешней среде. Некие установки, придуманные под давлением необходимости сохранить страну.

Поэтому, смело можно сказать, что мораль, как феномен, есть инстинкт самосохранения общества в целом, игнорирующий самосохранение отдельного индивидуума этого общества.

— Как это? — удивился Виктор. — Обществу сохранность отдельного гражданина ни к чему?

— Что надобно обществу в целом от отдельного гражданина видно в пропагандах поведения в экстремальных условиях. Высокая оценка пожертвовавшего собой за общее дело, это что, как не игнорирование?

— Вообще-то, мы говорили об общечеловеческом принципе «не убей», — конкретизировал Сергей.

— Тогда, давайте, сначала выясним: о какой морали мы толкуем? О морали в стране или о морали по отношению ко всему человечеству? Они не обязательно должны совпадать. Вот, к примеру, то, о чем говоришь: основной моральный принцип не убивать себеподобного. Всякая страна, имеющая вооружение потенциально готова нарушить этот принцип. Полицейский, вооруженный табельным оружием, заранее благословлен на убийство. И никому не приходит в голову называть их аморальными. Почему?