Одиссея "Варяга"

       Зато в ответ с канлодки прилетали нормальные 107-миллиметровые снаряды, которые даже при близком попадании стабильно глушили прислугу орудий разрывами и корежили их самих осколками, отбивая у японцев желание и, главное, возможность пострелять.

       Увы, вечно это продолжаться не могло, рано или поздно трехдюймовый снаряд просто по теории вероятности обязан был залететь в машинное отделение канонерки. Здесь уже работала не баллистика, а статистика. Для того ведь и создавались эти длинноствольные скорострельные орудия! При попадании в миноносец их снаряд должен был пройти сквозь метр угля и пробить паровой котел или повредить машину. По степени защиты силовой установки "Кореец" принципиально от миноносцев, увы, ничем не отличался.

       И, наконец, какому-то отчаянному японскому комендору на "Асаме", упорно не желающем признавать факт ее неизбежного утопления, подфартило. Выпущенный им трехдюймовый снаряд пробил борт "Корейца" и навылет прошил один из котлов.

       Носовая кочегарка наполнилась паром, скорость должна была в ближайшем будущем упасть минимум вдвое. По орудию, так некстати проявившему снайперские качества, отстрелялись из двух револьверных пушек Гочкиса, но даже если узкоглазого снайпера и достали, он мог представляться богине Аматерасу с чувством выполненного долга.

       У Беляева остался последний шанс попытаться напоследок достать "Чиоду". Глядя на клубы пара, поднимающиеся из светового люка машинного отделения, он прекрасно это понимал. Сокращенная смена кочегаров не сможет долго поддерживать достаточно паров для хорошего хода, а с учетом того, что половину из них неизбежно обварило...

       Превозмогая боль в правом плече, из которого потом на "Паскале" извлекут пять осколков, он решительно повернул штурвал влево, намереваясь в этот раз пройти впритирку к "Асаме", сейчас каждый кабельтов на счету, и толкнул рукоятки машинного телеграфа на "Самый полный вперед".

       - Комендоры! Братцы! Это наш последний шанс показать японцам, на что способен наш старик "Кореец". Мы теряем пары, угольная яма левого борта и форпик берут воду. Но пока мы еще можем стрелять и попадать, мы должны сражаться! Не промахнитесь, ребята. Не посрамите! Не надо стараться выстрелить раньше "Чиоды", надо выстрелить точнее неё!

       Против ожидания командира, левая погонная восьмидюймовка разрядилась в корму отходящего японца сразу после того, как он оказался в ее секторе действия.

       "Вот, зараза, - подумалось Беляеву, - ну как можно было еще доходчивей объяснить, что надо попасть обязательно, а? Видать, сдали нервы у наводчика".

       Однако комендор-сверхсрочник, кондуктор Платон Диких, не первый год наводящий левое носовое орудие и уже поучаствовавший в боевых действиях в 1901 году под Таку, прекрасно знал, что делает. В момент поворота "Чиода" идеально легла в прицел, ну грех было упускать такую возможность!

       Это был один их тех редких случаев, когда сознательное нарушение прямого приказа командира шло на пользу делу, что и подтвердил через две секунды взрыв на корме "Чиоды".

       Увы, за секунду до попадания японец успел ответить залпом кормовой и трех бортовых скорострельных стодвадцатимиллиметровок правого борта. Три попадания, пробоина в носу над самой ватерлинией, снесена дымовая труба, и самое главное - прямым попаданием выведена из строя та самая, так удачно выстрелившая напоследок левая восьмидюймовка. Из ее расчета выжила половина, из них невредимым не остался никто. Среди переживших бой был и получивший впоследствии за удачный выстрел Знак отличия Военного ордена третьей степени Платон Диких.

       Лево на борт, пауза, последний выстрел из погонной пушки, и... Пожалуйте, к расчету! Садящийся носом, теряющий пар "Кореец" больше не боец.

       Не важно, что первым восьмидюймовым снарядом, попавшим в ничем не прикрытую корму "Чиоды", повреждены рули, и крейсер врага неудержимо покатился в сторону берега, не важно, что вторым снарядом никуда не попали совсем, все это уже не важно. "Корейцу" осталось только красиво умереть. Беляев, сам встав к штурвалу, закладывая плавную дугу, конец которой упирался в середину многострадального, уже пробитого двумя минными взрывами, борта "Асамы".

       - Все на корму! В машине, Иван Леонович, дайте на последок самый полный, не жалейте пара и вылазьте оттуда все, сейчас тряхнет так, что котлы полетят с фундаментов! В крюйт-камерах и вообще все кто есть внизу, свистать всех наверх! Заделку пробоин прекратить! Приготовиться к тарану, держитесь, черти, за что можете! После удара спускайте шлюпки, что уцелели. Первыми ссаживайте раненых! И гребите к берегу, японцам не до нас будет. Надеюсь...

       Бутлеров! Александр Михайлович, дорогой! Как только команда сядет в шлюпки, зажигайте огнепроводной шнур. Не забыли, где конец, я надеюсь? И прыгайте после в катер. Берлинг должен подойти к борту. Ну, всем удачи! С Богом!

       До своих паспортных тринадцати узлов изувеченному, теряющему пар и садящемуся носом "Корейцу" было уже не разогнаться, да и дистанция для этого была явно маловата. Дай Бог, чтоб набрали узлов восемь. Но почти полторы тысячи тонн, с восьмиузловой скоростью врезающиеся в борт, пусть даже бронированный - это страшно. И ничему их не остановить, особенно если эти полторы тысячи тонн имеют отрыжку прошлой эпохи - литой таранный форштевень. И уж тем более не мог его остановить последний залп "Чиоды". "Что для тигра лишняя полоска", некстати вспомнилась Беляеву услышанная в детстве индийская поговорка при очередном разрыве фугаса на корме...

       С хрустом и скрежетом проламываемой и раздираемой стали, нос "Корейца" вошел в борт "Асамы" почти на полтора метра. Как ни странно, удар даже немного спрямил "Асаму", уменьшив ее крен. Но ненадолго. Уже подожжен запал и через пять минут "Кореец" сослужит последнюю службу Русскому флоту за свои честных шестнадцать лет. Разнеся сам себя, он проделает огромную дыру и в борту "Асамы", приведя ее в практически неремонтопригодное состояние по меркам спецов в области кораблестроения и судоремонта любой страны.

       Но, кто знает, японцы люди упорные, если уж они смогли отремонтировать "Микасу" после взрыва погребов главного калибра [22]...

       У команды "Корейца" осталось примерно пять минут на эвакуацию с корабля. Некоторых особо азартных комендоров, продолжающих стрелять в упор по амбразурам асамовских казематов из револьверных 37-миллиметровок, офицерам приходилось силой отрывать от орудий и гнать в шлюпки. Катер под командованием варяжского минера Берлинга, доставивший мину к борту "Асамы" в начале боя, подошел к корме "Корейца" и стал принимать раненых.

       После тарана с "Асамы" на время прекратился даже спорадический огонь из противоминного калибра, и с левого, неповрежденного борта стали, наконец, пытаться спустить шлюпки. Похоже, что до кого-то из уцелевших офицеров, наконец, дошло, что корабль тонет, и его уже не спасти, пора бы позаботиться хотя бы о спасении обученной команды. Поднять "Асаму" на этом мелководье после боя есть все шансы максимум за полгода, а вот подготовка новой команды займет побольше.

       Тем временем по приказу лейтенанта Бойсмана матросы разобрали винтовки и вовремя: с борта "Асамы" засвистели пули "арисак". Завязалась спорадическая ружейная перестрелка.

       Неожиданно к Беляеву, укрывшемуся от пуль за рубкой и наблюдающему оттуда за эвакуацией с корабля, подлетел матросик из расчета кормовой шестидюймовки.

       - Ваше благородие, люк в машинное от удара заклинило, они вылезти не могут, что делать?