Малой кровью, могучим ударом!

– Судьба! – хлопнул ладонью по броне Гудериан. – От нее не уйдешь. Это ж надо. Рубить французов палашом в Первую Мировую, создавать танковые дивизии Германии, раскатать поляков, французов, англичан, растоптать болгар – и поймать виском шальную пулю в двухстах километрах от самого, быть может, важного сражения своей жизни. Бедняга Шмидт. Что же будет с Лорой, когда она узнает? Поганые цитенменьши затеяли вооруженную разборку. И как могла та пуля, пролетев весь город, достать Шмидта? Судьба. Одно слово – рок.

Тирасполь. Штаб Южного фронта

– Товарищ Жуков, почему ваши войска заняли Бухарест раньше наших румынских товарищей?

– Товарищ Сталин, ваши румынские товарищи до сих пор в Кишиневе, а на Бухарест рвется Гудериан во главе 39-го корпуса.

– У вас неверная информация, товарищ Жуков. По нашим сведениям, Гудериан должен слушать сейчас лекции Гитлера о блицкриге. И 39-й корпус никуда не может лишаться. Как мне сообщили «мои» товарищи из Велико-Тырново, генерал Шмидт пал, сраженный пулей коварного убийцы, еще вчера. А сегодня мне это подтвердили «мои» товарищи из Берлина.

– Может быть, товарищ Сталин. Тогда кто же ведет сейчас 39-й корпус на Бухарест? Кто уже провел его через Джурджу и откатал почти десять километров по Румынии? За кем уже захлопнул мышеловку подполковник Ефремов? Товарищ Сталин, я обещал подполковнику Ефремову «Героя», если мышеловка окажется прочной.

– Герои, товарищ Жуков, нужны. Герои, товарищ Жуков – это хорошо. Помогите, товарищ Жуков, полковнику Ефремову стать Героем Советского Союза.

Румыния. Галацкий проход

Танк Т-III, увязая в пашне, полз, натужно ревя двигателем, параллельно автобану. Танкисты хотели бы выехать на дорогу, но довольно глубокий кювет не позволял им этого сделать.

Командира танка мысленно сейчас ругали все члены экипажа. Какого черта, оставшись в одиночестве, нужно было обстреливать ту легковушку?! Легковушка ушла от обстрела, но теперь вдалеке показался пушечный бронеавтомобиль русских.

Бухнул выстрел. Раздался шелест снаряда, разрывающего упругий воздух. Недолет. Снаряд, чмокнув, упал в кювет. Пузырем лопнул разрыв, накрыв волной грязи Т-III. Немецкий танк огрызнулся пушечным выстрелом. В молоко. Сбоку башни, повернутой к неприятелю, открылась крышка люка. Наводчик, стараясь не высовываться, попытался протереть оптику прицела.

В это время бронеавтомобиль БА-10 поводил стволом пушки из стороны в сторону, словно гончая, нюхающая воздух. Выстрел. Снаряд легко порвал задний броневой щит, громыхнул в моторном отсеке. А немецкие танкисты уже бежали прочь от своего еще не горящего, но уже отчаянно дымящего танка – в сторону леса, начинающегося впереди метрах в ста. В Румынии в это время редко бывают дожди. Очень трудно на немецком танке ездить после дождя по пашне.

Румыния

Головная походная застава 39-го корпуса в составе пяти танков двигалась степью в нескольких километрах впереди от основной колонны корпуса. В задачу ее входила разведка, разведка и еще раз разведка. Нет ли засады? В общем, смотреть в оба и всех встречных врагов вкатывать в дерн. Плоская, как стол, долина с трех сторон была окаймлена невысокими холмами. Внезапно, как это часто случается на войне, с одного из них неторопливо скатился танк и, пересекая далеко впереди путь танкистов вермахта, невозмутимо заспешил по своим делам. Наконец-то настоящая работа. Адреналин забурлил в крови. Это вам не пыль глотать на маршах. Пять танков Т-Ш полукругом рассыпались по степи. Чуть довернув вправо, кинулись наперерез.

И внутри, и снаружи танка постоянно что-то лязгает. Лязгают закрываемые люки, лязгают гусеницы, когда танк идет по сухой, асфальтированной или замерзшей дороге. Понятно, что, когда танк идет по грязи или по песку, лязг глушится.

Лязгает коробка передач при переключениях. Лязгает затвор пушки, когда она приняла очередной снаряд. Лязгают откатные устройства при выстреле. А какой звон издает гильза снаряда, когда она, покидая казенник, сталкивается с гильзоуловителем! Лязгают зубы танкиста, когда он, проворонив момент выстрела, ударяется обо что-нибудь лбом.

Лязгает душа пехотинца, когда он в окопе, а на него прет танк. Он один во всем мире. Вся вселенная уменьшается до размеров этого бронированного чудовища.

Много лязга на войне. На танковой войне лязга слишком много. Сквозь грохот и лязг танка прорвался по ТПУ доклад заряжающего:

– Товарищ сержант! Справа, километр, пять танков. Идут фронтом.

– Наши или румыны? – спросил командир танка баском, пытаясь добавить себе солидности.

– Да, вроде, вообще гансы.

KB одним рывком повернул навстречу неприятелю.

– Он, наверное, считать не умеет. Ну, ничего, мы его сейчас научим, азиата вонючего...

– Бронебойным!

Пушка смачно чавкнула, заглотив остроконечный снаряд. Лязгнул затвор.

– Прицел восемьсот, по правому – огонь!

– Откат нормальный, цель поражена!

– Бронебойным!

– Дорожка, дорожка, дорожка!

– Прицел семьсот двадцать пять!

– Огонь!

– Откат нормальный. Промах.

– Бронебойным...

– Бронебойным!

– Прицел семьсот!

– Огонь!

– Цель поражена!

– Да как поражена! Отто, ты видишь, он и движется, и стреляет!

– Но я уже два раза попал и видел, как другие попадали!

– Давай, стреляй точнее!

Командир ГПЗ развернул командирскую башенку, чтобы взглянуть на соседей, и присвистнул. Четыре костра сзади красноречиво говорили о том, что участь и пятого танка будет незавидна.

– Генрих! – крикнул командир механику, – выходим из боя, быстро! Поворачивай! Поворачивай!

Водитель начал разворот по широкому кругу, но гусеница танка неожиданно провалилась в какую-то промоину. Двигатель, дернувшись, заглох.

– Заводи, Генрих! Генрих, заводи! – пытался перекричать визг стартера командир. И тут же:

– Покинуть панцер! Поздно!

От бокового удара KB корпус T-III застонал. Хрустнули обломившиеся катки, защелкала падающая гусеница. Широкие, почти метровые траки сокрушали броню панцера. Он крепился, не пускал на себя КВ, потом, словно болонка перед догом, присел и сложился, как картонная коробка. Из раздавленного танка обильно хлынули бензин, моторное масло и кровь.

В противоборстве между Руром и Уралом победил последний. И это не исключение из правил. Это правило без исключений.

– Вот влетит тебе, сержант. Короткое же сказал, чтоб не спугнули фрицев.

– Так мы их и не пугали...

Румыния

– Рядовой Баллов, машину заправить, получить боеприпасы, загрузить. Рядовой Султанов, осмотреть ходовую, трансмиссию, вооружение. Рядовой Константинов, обед и ужин, и наркомовские, где хочешь, а роди. Я на доклад к комбату.

Запыленный Т-34 с бортовым номером 8-121, накрытый масксетью, стоял между двух осин в походном лагере батальона. Сразу же к танку подошли два грузовика.

– Сначала снаряды, – распорядился Султанов.

– Не выступай, – в тон ему ответил старшина РМО. – Что дадим, то и возьмешь.

– Да пошел ты, – в сердцах чертыхнулся Марат и про себя добавил: «Чмошник... »

Он хотел было сам помочь разгрузить боеприпасы с грузовика, но после столь насыщенного дня усталость взяла свое, и Марат вразвалку пошел навстречу наводчику, несущему вкусно парившие котелки.

– А где наркомовские?

– Ты же мусульманин, тебе нельзя.

– Да пошел ты! – обиделся Марат, – и вообще, я давно уже комсомолец. Жарко, сейчас бы айрана попить.

Польша. 20 июля