Триумф блицкрига

Рядом судорожно залаял МГ, выпуская очередь за очередью. Пулеметчик старался прижать пионеров, так немцы именовали саперов, не дать им закончить работу. Майер поморщился — патроны были на исходе, как у его парней, так и у солдат, что держали оборону левее.

Гауптштурмфюрер хотел было попросить их поделиться боеприпасами, но обер-лейтенант сам пришел просить у него патроны. Про мины к ротным минометам обе стороны даже не заикались — офицеры прекрасно слышали последние хлопки еще час назад. И чем воевать прикажете? Добрыми германскими клинками, что можно было закрепить на винтовках для последней штыковой атаки?!

— Доннерветтер! — пулеметчик, молоденький обер-шутце, печально улыбнулся офицеру и, присев, стал присоединять к надежному МГ-34 круглый барабан с патронами.

— Последний, гауптштурмфюрер, больше стрелять нечем!

Майер только смог выдавить из себя поощрительную улыбку — час назад, с той же интонацией, этот эсэсовец доложил, что сменил ствол, ибо другой полностью расстрелян и использованию не подлежит. Он тут же машинально проверил «вальтер» — две обоймы, 16 патронов, значит, для него еще не все потеряно.

К тому же, как он знал, у солдат есть «колотушки», а этими гранатами можно отбить одну атаку, и лишь после нее наступит конец. В ином исходе офицер не сомневался, хотя в душе теплилась отчаянная надежда на благоприятный исход.

Майер был молод и, как любой солдат в его возрасте, не верил, что сегодня его убьют. Ведь не может он погибнуть в двух шагах от победы, от наглядного триумфа, который неизбежно, в него офицер верил, настанет. Ведь Франция практически повержена, а судьба английской армии сейчас решается прямо на его глазах. Продержаться бы еще немного.

— Алярм!

— Воздух!!!

— Да сколько можно?!

— А где наше люфтваффе?!!

Солдатские крики, раздававшиеся повсюду, заглушили перестрелку. Майер привычно укрылся в окопчике и мысленно возблагодарил надежную стальную каску, прикрывавшую голову, и лишь затем бросил взгляд на небо, испещренное столбами дыма и пыли. И тут же увидел, как в голубых просветах летят хищные большие птицы, много, тройка за тройкой.

— И когда угомонятся эти островитяне! — рядом выругался пулеметчик, но Майер не мог оторвать взгляд от синевы. Самолеты притягивали и завораживали, в них было что-то неправильное, и офицер охнул.

Неправильное для британцев, а у немцев уже привычное. Изломанные крылья, стойки шасси в знакомых обтекателях, желтый кокон винта.

— Это же наши!

— «Штукас»!!!

Пикировщики резко клюнули носами и один за другим устремились к земле. Жуткий пронзительный вой сирен подбросил немцев в окопах, они радостно заорали. На той стороне канала разом вздыбились огромные султаны взрывов, в воздух полетели обломки и человеческие тела.

— Всем укрыться!!! — Майер сразу понял, что сейчас произойдет, когда увидел, что шестерка Ю-87 начала пикировать в их сторону. И хотя он не сомневался в мастерстве пилотов, но мало приятного оказаться под их ударом в случае промаха.

«Юнкерсы» стремительно приближались, душераздирающая сирена выворачивала наизнанку, а тело пробила дрожь. Мало приятного даже для своих, а «томми» во сто крат хуже — ведь на них с убийственной точностью падают бомбы.

Несколько мощных взрывов всколыхнули окопчик так, будто офицер плыл на утлой лодчонке. Вместе с землей и камнями, что застучали по каске, на Майера словно обрушили ведро воды. И он не выдержал — привстал, огляделся, а душа тут же задохнулась от нахлынувшего ликования.

По Каналу плыли доски, тела солдат, мусор, а кое-где на поверхности белели брюшки оглушенных рыб. Моста и понтона не было — «Штукас» точно сбросили бомбы.

Глава пятая

«Те еще пирожки с котятами»

— Я думаю, господа, все ясно. Очная ставка не требуется! Уведите их, гауптман, и охраняйте хорошо. Эта сладкая парочка, — Андрей усмехнулся, вспомнив рекламу «Твикс», пусть и не такую частую в то его время, как про «Сникерс», — должна получить по заслугам.

Офицер немного покраснел от гордости — еще бы, и фюрера спас от пули, по крайней мере, принимал участие в этом, и крест с чином от него получил. Да еще поручкался — будет чем гордиться и что внукам рассказывать. Хотя война крайне неприятная штука — на ней трудно выжить, чтоб глубокую старость дома встретить.

Десантники выволокли адмирала и Остера, подхватив под руки, а заодно, уловив взгляд фюрера, аккуратно вытеснили из барака трех других офицеров абвера. Но пара парашютистов осталась, и с ними верзила Шмеллинг. На всякий случай, мало ли что…

Андрей обвел взглядом генералитет, продолжавший пребывать в состоянии остолбенения. В голове пруссаков не укладывалось, что глава военной разведки мог запросто стать предателем, а его офицер, прямо на их глазах, попытался убить верховного главнокомандующего.

— Гальдер, — произнес скрипучим голосом Андрей, — вы убедились, какие хорошие солдаты служат в парашютных войсках?

— Да, мой фюрер! — сухопарый генерал щелкнул каблуками сапог.

— Приказываю 7-ю авиадивизию переименовать в первую парашютно-десантную. 22-я пехотная дивизия графа Шпонека будет иметь второй номер. На базе этих двух дивизий сформировать третью, выявив в рядах армии всех, кто имеет прыжки или полеты на планерах. Вы отвечаете передо мною за их готовность. И вы, Гальдер, и вы, Геринг! Так что работайте совместно!

— Да, мой фюрер! Парашютисты к намеченному вами дню будут готовы! — пророкотал глава люфтваффе и победно посмотрел на начальника штаба ОКХ. Тот только сверкнул глазами, но ответил согласно субординации, связанный ею по рукам и ногам.

— Есть, мой фюрер!

— Тогда…

Андрей задумался, ему мучительно захотелось, покурить, прямо до жути. Но как это сделать? И тут его осенило.

— Прошу господ генералов остаться для совещания, а я хочу сфотографироваться с фронтовиками на память. Мои парашютисты это заслужили! Пойдемте на воздух, господа!

Повинуясь его решительности, все присутствующие на награждении солдаты и офицеры шустро выметнулись из барака. Андрей вышел вслед за ними — его распирал хохот. Ведь скандал получился неимоверный, на весь мир прогремит.

Он не сомневался, что кто-то из награжденных, а таких было два десятка, развяжет язык и сболтнет другу. А тот, в свою очередь, поделится еще с кем-то. А когда такая горячая информация дойдет до жен или подружек — все, пиши пропало. Через неделю о ней в Германии будут знать все!

Черчилль задумается серьезно, задавшись вопросом — а для чего Гитлер парашютные войска создает в таком большом числе? Три дивизии довольно серьезная сила, особенно если островитянам не удастся вывезти свои отрезанные части из Дюнкерка. Есть над чем поломать голову толстяку с вечной сигарой в зубах.

«Тьфу ты — сразу закурить захотелось!»

Фотографы суетились, стрекотала кинокамера. Андрей наигранно улыбался в камеру, а парашютисты светились от искренней радости. Наконец съемка закончилась, и тут настал удобный момент для претворения душевного запроса в жизнь.

— Курите, господа, на воздухе это стоит отметить, — радушно произнес Родионов. Но, заметив, что солдаты жмутся, поглядывая на него и косясь на офицеров, надавил: — Да и я с вами покурю! Давно не пробовал, с той войны еще!

Фраза прозвучала убедительно: и настоящий фюрер, и он сам — оба говорили правду. А потому несколько просящий голос Гитлера произвел на собравшихся впечатление. Служивые дружно полезли в карманы, доставая пачки сигарет. Выбор был велик, но Андрей позаимствовал сигарету у ефрейтора, которого сразу же расперло от гордости. Молодой парень стрельнул глазами по сторонам, желая насладиться своим триумфом.

Обычная сигарета без фильтра, типичная в его времени круглая «Шипка», а не овальная «Астра». Андрей зажал сигарету зубами, а гауптман тут же щелкнул зажигалкой, давая прикурить.

— Ох! — первая затяжка коварно подействовала одуряющим образом. Он даже не закашлялся, как ожидал, наоборот, проскочила соколом, только клуб густого дыма выдохнул. И поплохело враз — перед глазами люди оказались подернуты белой мутью, их фигуры поплыли. Он покачнулся, чувствуя, что еще немного, и «отъедет».