Параллельный катаклизм

И затем – не успеют водители запрыгнуть на подножки случайно уцелевших машин – снова танки. И снаряды навылет, сквозь строй. Это уже «КВ», с ним шутки плохи, и даже если ты в танке, можешь смело выскакивать, коли успеешь – нечем пробить броню «КВ» во всем немецком вермахте. И тарахтит курсовой пулемет. И пленные табунами – «Гитлер капут!». Иногда их берут. Это когда есть под рукой свободная пехота.

И нет этому конца.

8. Жареные мясные блюда

Вот то, чего они боялись – посторонний близкий шум. Ревут с надрывом моторы, похоже, танки, а может, гусеничные тягачи, они попадаются, хотя у немцев их почти нет – все на колесах.

Лесок вокруг все-таки очень редкий, и сейчас, судя по карте, они должны пересечь небольшую пустошь, да еще и дорогу. Самый опасный участок маршрута. Несколько солдат спешиваются и быстро, как тени, перемещаются к крайним деревьям. Да, это танки – «Т-2», фанерная броня для приданных к конной дивизии имени Григория Котовского «Т-26». Но сейчас с ними нет танков, а против конницы даже «Т-2» – сила.

Однако «Т-2» всего две штуки, и они явно не готовы к бою. Похоже, меняют позицию, перемещаясь по рокадной трассе на какой-нибудь новый фланг. Позади каждого на буксире бочка с горючим – так не ходят в бой. А для советских танков, с очень большим запасом хода, это вообще невиданное явление. У немцев давно, а может, с самого начала, нехватка транспорта, особенно гусеничного. Замполиты рассказывают, что они собирались воевать с Союзом – полная глупость. Как они обеспечивали бы свои ушедшие вперед танковые армии?

Однако два танка с бензиновыми бочками на цепях – это уникальная для поражения цель. Конечно, не конников, а для противотанкового ружья с зажигательным патроном. Тульское ружье способно пронзить и броню «Т-2», все равно откуда, тем более сбоку.

– Рискнем? – спрашивает Джумахунов, не поясняя даже, о чем речь.

Сергей Лоза позади даже не дышит, так хочется ему положительного ответа лейтенанта Сологубы. Лейтенант думает, а может, ждет, хотя и так все уже ясно и понятно, что танки движутся по дороге и никуда не свернут. Возможно, он взвешивает риск выдать себя до выполнения главного задания. Но пропустить эти славные, пришпиленные к тарам танки, танки, которые, если их пропустить, способны, разместившись поудобнее, устроить из засады жестокую мясорубку для наступающих пехотинцев и которые кому-то придется потом рвать гранатами, и дай бог, чтобы не с собой заодно, – нет, это свыше сил лейтенанта Сологубы.

– Жмыхова сюда, живо, с расчетом и причиндалами, – распоряжается он почти шепотом, на грани слышимости в гуле идущего вдали боя, боясь спугнуть удачу.

И Джумахунов снова улыбается не шевеля губами.

А потом они стоят, обнимая снизу лошадиные шеи, готовые вскочить в седла в мгновение ока, и успокаивая коней, чувствующих приближение событий и ревущие моторы «Т-2». И таращится из кустов тульское чудо длиннющим стволом, таким длиннющим, что кажется невероятным, что торчащие из люков фрицы до сих пор его не заметили.

И вот опять буцание по ушам, и сразу по глазам – патрон зажигательный и бочка первого танка производят ослепительный фейерверк. Там, наверное, ад. А сержант Жмыхов умело заряжает новый патрон. Шайтан! Два выстрела – два бронированных чудовища, это даже похлеще, чем игра в оловянные солдатики.

А затем – седла и стремена на нужные места. И коней в этот пылающий ад, и сабли наголо. И отсвечивают они дьявольским, шайтанским огнем. И кто-то из гитлеровцев умудрился выжить в бензиновой западне, и даже один из «Т-2» еще движется, неясно, управляемый либо нет. И гранату ему под брюхо, и в сторону лошадей, пока не бухнуло. И катится кричащая голова, отсеченная от объятого пламенем тела, и еще одна, возможно, уже мертвого, свесившегося из люка начальника колонны. И еще две гранаты в распахнутый люк, дабы не поддался танк починке, но, наверное, это уже перебор.

А потом стремительным аллюром весь конный отряд пересекает местность. И где-то рядом следуют деревянные копьеносцы, выскочившие из-за старого сундука. Но их не замечает никто, кроме Джумахунова. Он им подмигивает и прячет обагренную кровью саблю – сейчас не время ее протирать.

9. Экспонаты

В московском Музее Вооруженных Сил было на что посмотреть. И главное, не надо было что-то выведывать, высматривать и выспрашивать, довольствуясь намеками и достраивая остальное в голове. Здесь все было на виду. Вот она в натуральную величину – модель первой водородной бомбы, взорванной в 1953 году в австралийской пустыне Симпсон. Да, это была трезвая мысль «вождя и учителя» передвинуть испытательный полигон несколько южнее Казахстана, дабы не засорять радиационными отходами будущие целинные земли. Вообще, грандиозность некоторых замыслов поражала. В этой вселенной большому Советскому Союзу не стоило опасаться сильных империалистических врагов, а потому то, что в родном мире Панина было бы за семью печатями, здесь выставлялось наружу. Например, использование нейтральной и незаселенной Антарктиды для супервзрывов таких мощностей, для коих уже не годилась маленькая, к тому же разделенная на антагонистические лагеря Австралия. Пятьсот мегатонн бабахнули подо льдами Земли Уилкса, выбросив на волю лед с двухкилометровой глубины. Лежал он там, никого не трогал миллионы лет и тут вдруг в одно мгновение вошел в мир, явив столб пара восьмидесятипятикилометровой высоты. Вот и фото – большие, правда, черно-белые, отлично отснятые со станций «Восток» и «Мирный». Вид с обеих сторон, как полагается. Но здесь, конечно, расстояние великовато, нет эффекта – самолетные снимки куда красивее. Геополитика наяву.

Панин смотрел во все глаза, это была не просто история, местами здесь имелись вещи, от которых волосы на голове шевелились. И, кстати, об ужасах: о германских концентрационных лагерях смерти в экспозиции военного времени почему-то не было ни слова. Война та, как положено, именовалась Второй Империалистической, но только до сорок первого года. Потом она резко переименовывалась в Мировую Освободительную, или та становилась ее частью – что-то здесь было запутано, и, скорее всего, намеренно. Короче, после лета того же – сорок первого обе войны – Мировая Империалистическая и Освободительная производились как бы параллельно. Кое-где эти параллельные лихо пересекались. Например, до сорок седьмого война императорской Японии с США именовалась Большой Тихоокеанской, а после вступления в дело СССР вдруг скачком стала частью все той же Освободительной.

И, в общем, если читать между строк и видеть картину в целом, можно было уловить, отчего этот мир приобрел столь разительные отличия от знакомого Панину с детства. И не нужно было изучать какие-то засекреченные документы, рыться в пыльных, помеченных грифом высокой таинственности диссертациях, либо взламывать охраняемые автоматчиками сейфы, или, еще того хуже, забираться в дебри вероятностей высшей алгебры, подкрепленной компьютерной топологией, – вот оно решение проблемы, только впитывай и запоминай.