Воинский класс (ЛП)

— Удачи, Боб. Я буду следить.

— И даже вспомните об этом на ежегодном президентском докладе Конгрессу?

— Я не буду делать ежегодного президентского доклада Конгрессу, — сказал Торн.

— Что?! — Практически в унисон воскликнули все собравшиеся.

— Мистер президент, вы не можете говорить серьезно, — сказал Кершвель. Его голос едва не срывался. — Пропустить инаугурацию уже было плохой…

— Я не пропускал инаугурацию, Эд. Я просто решил на ней не присутствовать.

— Это было политическое самоубийство, господин президент, — настаивал Кершвель. — Это выставило вас на посмешище перед всем миром!

— Я утвердил весь кабинет в течение двух недель, а к концу этого месяца утвержу всех федеральных судей, — сказал президент. — Меня не волнует, если весь мир будет думать, что это дурость, меня не волнуют политические самоубийства, потому что за мной практически не стоит никакой политической партии.

— Но не выступив перед Конгрессом…

— Ничто не требует от меня присутствовать на церемонии инаугурации в Капитолии или выступать с речью перед Конгрессом, — напомнил ему президент. — Конституция требует от меня принести присягу, и я ее принес. Конституция требует от меня выступления и ежегодным докладом о положении дел в стране, и я намерен с ним выступить. Я не намерен уделять Конгрессу больше внимания, чем от меня требуется.

— Вы говорите, что это политическое самоубийство — я говорю, что я даю Конгрессу и американскому народу заниматься своими делами. Конгресс знает, что я был серьезен в формировании своего правительства, и они помогли мне сформировать кабинет министров в рекордно короткий срок. Все судьи будут приведены к присяге на месяцы, а, возможно, и на годы раньше, чем при предыдущих администрациях.

Кершвель явно еще не успокоился. Торн встал, положил ему руку на плечо и серьезно сказал:

— Эд, вы считаете это самоубийством просто потому, что оно идет в разрез со сложившимися в Вашингтоне политическими практиками, которые в большинстве случаев имеют малое отношение к Конституции и какому-либо закону.

— Сэр? — Спросил Кершвель, позволяя ноткам гнева просочиться в его голос. — Вы же не предполагаете…

— Я не знаю Вашингтонских обычаев, — продолжил президент, не обращая внимания на нарастающий гнев в голосе Кершвеля. — Все, что я знаю, это Конституцию и немного законов. Но вы знаете что-то еще? Так я и думал. Вот поэтому я знаю, что могу выбирать, являться ли на церемонию инаугурации или президентский доклад о положении в стране, и могу оставаться уверен, что поступаю правильно. Обычно, такая уверенность распространяется на остальных. Я уверен, что это распространиться и на вас. — Он вернулся за стол, сел и начал что-то набирать на клавиатуре компьютера на его столе. — Мы встречаемся с руководством Конгресса сегодня утром, — сказал он, на этот раз не глядя на Кершвеля. — Первая телефонная конференция запланирована на конец дня, не так ли, Эд?

— Да, сэр, с премьер-министрами стран НАТО, — ответил Кершвель, будучи совершенно озадачен словами президента. — Это будет видеоконференция из Зала Кабинета в три часа дня. На восемь вечера запланирована телеконференция с азиатскими союзниками. Завтра состоится второй тур, в десять часов утра, с главами неприсоединившихся стран Европы, а также Центральной и Южной Америк.

— Чего можно ожидать?

— В общем, можно предположить, что вы намерены объявить о выводе миротворческих сил из Боснии, Македонии и Косово, — ответил Кершвель. — Такой слух пошел уже на прошлой неделе. Франция и Великобритания уже объявили о своем намерении также выйти оттуда, если это сделаем мы. Россия также намекала о своем намерении уйти из Косово, но наше официальное заявление может изменить их мнение. Германия, скорее всего, останется в Косово и Боснии.

— Почему же?

— Балканы расположены прямо на пороге Германии и были предметом немецкого интереса на протяжении веков, — сказал Кершвель. — К сожалению, большая часть этих связей являются связями отрицательными, особенно более современные. Третий Рейх получил на Балканах большую поддержку от сочувствующих им в стремлении уничтожить «низшие» расы, например, евреев и цыган. Германия остается союзницей Хорватии — они полностью спонсировали прием Хорватии в ООН задолго до ее разрыва с Югославией, Германия поддержала хорватов в их стремлении получить земли и гражданские права в Боснии. Кроме того, Германия видит себя единственным противовесом российским посягательствам на Балканы. Они останутся.

— Мне нужно знать точно, — сказал Торн. — Свяжите меня с министром Шраммом перед телеконференцией. Я твердо уверен в нашем плане, но хочу быть предельно честным с нашими союзниками.

— Господин президент, это просто не может быть воспринято иным образом, чем бегство Соединенных Штатов от заведомо проигрышной ситуации на Балканах, — сказал Кершвель. — Это бросит внешнюю политику США в полный хаос!

— Я не согласен, Эд…

— Наши союзники не воспримут это иначе, как то, что Соединенные Штаты поджимают хвост и убегают, — сердито продолжил Кершвель. — Мы рисковали слишком многими жизнями, чтобы вот так просто повернуться спиной!

— Хватит, мистер Кершвель, — сказал президент. В Овальном кабинете мгновенно стало тихо. Все присутствующие заметили легкое бешенство в голосе президента. Некоторые знали его подноготную, но никогда не видели такого прежде.

Президент был бывшим офицером армейского спецназа, хорошо обученным диверсионной тактике и имевший опыт убийств врагом различными способами. Человек не мог жить такой жизнью без определенных неизгладимых изменений психики. Политические оппоненты Торна видели в этом возможность изобразить этого «выскочку» в качестве потенциального бешеного пса и, разбирая его военное прошлое, выяснили многие леденящие душу подробности. Они открыли, а Пентагон, все же, наконец, подтвердил, что в качестве командира группы спецназа Торн провел более двух десятков операций в Кувейте, Ираке и — тайно — в Иране, во время операции «Буря в пустыне». Излишне говорить, что тот факт, что американские войска тайно действовали в Иране во время войны, когда США пообещали не беспокоить Иран, пока он будет сохранять нейтралитет, не слишком хорошо сказался на отношениях с Ираном и другими странами Персидского залива.

Будучи первым лейтенантом, Томас Н. Торн, позывной «ТНТ», являлся командиром группы специального назначения, задачей которой было тайное глубокое проникновение на вражескую территорию с целью подсветки целей для высокоточного бомбометания. Он и его люди были уполномочены использовать любые средства, чтобы подобраться к цели, дабы подсветить ее лучом лазерного целеуказателя или отметить источником лазерного сигнала для обеспечения лазерного наведения бомб, сбрасываемых штурмовиками или вертолетами Армии, ВВС и ВМФ.

Его собственный послужной список и списки его подчиненных говорили сами за себя: он нажимал на спусковой крючок или применял нож более ста раз и имел на своем счету более сотни убитых. Большая часть из них была убита с близкого расстояния, менее пятнадцати метров, из пистолета с глушителем. Некоторые были убиты с расстояния в полтора километра, когда пуля достигала цели быстрее, чем звук выстрела. Некоторые были убиты ножом в ближнем бою, достаточно близко, чтобы он мог ощутить предсмертные судороги, вгоняя врагу нож в шею или под основание черепа. И это не считая бесчисленного количества врагов, убитого бомбами с лазерным наведением, наведение которых осуществляла его группа — итоговый «счет» можно было смело умножать на три.

Но, вместо того, чтобы ужаснуть избирателей, как надеялись его оппоненты, это привлекло к нему внимание. Во-первых, это было интересно — каждый хотел посмотреть, как выглядит настоящий убийца. Но, приходя посмотреть на чудовище, они оставались, чтобы послушать его речи. Речи, ставшие началом кампании, приведшей его на должность президента. Но, хотя большинство так и не увидели чудовища, они предполагали, что оно все же существует.