Третья сила. Сорвать Блицкриг!

— Какой ширины планируется прорыв линии фронта? — спросил кто-то из комбатов.

— Порядка пятисот метров. В зоне прорыва закрепится отдельный батальон НКВД при поддержке морской артбатареи. Эти подразделения – все, что может выделить Ленинград для нас.

— А далее? Там же через сорок километров основная линия дотов.

— Вот ее прорыв и есть главная задача на первом этапе. При подходе к линии в авангард выходит рота управления. Головная машина – я, вторая – майор Бондаренко, третья – старший лейтенант Сухов. Бетонобойных восьмидюймовых снарядов нам подкинут дополнительно.

— Да уж, нам, наверное, проще будет, чем позапрошлой зимой. Тогда против дотов приходилось обычные шести- и восьмидюймовки на прямую наводку вытягивать. — Говорившего прикомандированного артиллерийского майора я знал только в лицо.

— Это еще не все. В этот раз особо на поддержку с воздуха рассчитывать не стоит – штурмовая эскадрилья НКВД оснащена И-15.

Еще вот что. В составе нашей бригады теперь существует испытательная рота. В ней и будут проходить пробы новые образцы, — продолжил Мындро, — это чтобы не нарушать структуру основных батальонов и батарей… — Товарищ генерал-майор, а что у нас с авианаводчиками? Катюша-то в свой полк вернулась.

— Теперь машина ВНОС будет в каждом батальоне и дивизионе, плюс одна в роте управления. Вот и командир испытательной роты прибыл, — прокомментировал Мындро, — проходите, присаживайтесь. Подробности позже. Значит, так, всю экспериментальную технику сводим под командованием подполковника Медведя в одно подразделение, три новых танка, СУ-130 капитана Кокорина, новые зенитные установки под общим командованием капитана Сергеева, ну, и в довесок, ТОС-1 и два Т-50, которые будут прикрывать именно эту машину. Еще вопросы и пожелания? — закончил Мындро.

— Товарищ генерал, разрешите вопрос? — сказал Соджет.

— Ну, что там у тебя, подполковник?

— Может, стоит к ТОС-у в довесок дать KB, на всякий случай. Он его собой, если что, прикроет, да и вытащить сможет в случае повреждения или поломки. И самое главное – ТОС не танк, так что в первой линии ему делать нечего! Пусть издали работает. Практически на пределе дальности. И обязательно его зенитками прикрыть, а то если в него попадут, то мало не покажется.

— Принято. Продолжаем. Хочу представить вам младшего лейтенанта госбезопасности Титова – командира эскадрильи штурмовиков.

Из-за стола встал парень в форме НКВД с тремя кубиками в петлицах. О его принадлежности к авиации не говорило ничего. Слегка хриплым голосом он начал: – На вооружении эскадрильи находятся восемь И-15, ожидаем прибытия большого количества дополнительной техники. Все самолеты довольно сильно изношены. Летчики – осужденные за преступления, лишенные воинских званий и наград, выразившие желание искупить вину перед Родиной. Сейчас в наличии одиннадцать пилотов. Имена и заслуги перед осуждением – в данный момент засекречены. После выполнения трех успешных боевых вылетов судимость будет снята.

— А где гарантия того, что они не перелетят к врагу? — Семьи таких предателей будут уничтожены. Да и зная их, я думаю, даже упоминание об этом излишне. В большинстве я уверен и без этих мер.

Мы стоим в коридоре, треплемся ни о чем. Мы – это «великолепная четверка и собака». Подпол, майор и два капитана. Ну, и Тэнгу единственный штатский. Четверо военных, четверо друзей-приятелей, четверо современников.

— Мальчики! Долго вы тут торчать будете?

— Товарищ Иванова, во-первых, подкрадываться со спины невежливо, во-вторых, Тэнгу за вами наблюдает довольно давно, в-третьих – нет. Уже уходим.

То, что Ника никого не прибила в ходе этой беседы, можно считать весьма большим достижением и проявлением нашей удачливости.

Сидели долго, пили мало, больше говорили. А назавтра Отдельная Мотострелковая Бригада Особого назначения двигалась к линии фронта. Тут недалеко – она проходит по старой границе, фактически – в пригородах Ленинграда. А там – как повезет. И, сидя на башне «недошилки», я верю, что все у нас получится и на этот раз. Очень, по крайней мере, хочется.

Наконец-то! Будто из клетки вырвалась… еду. Колеса вагона дробно перестукивают на стыках рельс, и мне милее этой музыки нет ничего. Понимаю, что еду на передовую, но не могу сдержать радости – Центр стал для меня в последнее время болотом. Не в том смысле, что вонял, а в том, что затягивал. Принять группы, научить, выпустить… и все сначала. Но чего-то не хватало.

С начала операции на юге я вслушивалась в сводки, не переставая думать о том, где сейчас мои попаданцы. Там, в центре событий или растерялись на просторах Советского Союза. И тут – «в составе снайперской группы для поддержки механизированной группы генерала Мындро…» и стук колес. Я улыбаюсь и прижимаю к себе «Бур», подаренный мне в последний день Олеговичем. Вот и тебе нашлась работа, милый…

Шагов не слышно – это я гарантирую, но чуткие уши Тэнгу разворачиваются в мою сторону, и я едва сдерживаю улыбку на тридцать два зуба. Четыре сыночка и… собака на роль дочки явно не подходит, значит, это я – «лапочка-дочка».

— Мальчики, долго вы тут торчать будете?

Как только целовать не полезла – не знаю. Сдержалась. На нас смотрели. А черт! Как же я вас рада видеть, мужики!

Совещание закончилось. Из кабинета выходили офицеры, обсуждая на ходу поставленные задачи.

— Разрешите? — Бондаренко заглянул в открытую дверь. В руке он держал папку с надписью «Личное дело».

— Входи, майор. — Мындро отошел от висящей на стене карты и сел за стол. — Присаживайся, — кивнул он на стул. — Слушаю.

— Товарищ генерал-майор. В свете предстоящей операции нам потребуются люди, знакомые с перешейком.

— Судя по твоему довольному виду, уже нашел кого-то.

— На «Кировском», я встретил несколько танкистов, приехавших получать новые машины. Они уже несколько дней там практически живут. Танков пока нет. Последнюю партию отправили под Лугу. Поговорил с ними. Один старший лейтенант, из запасного полка, оказывается, уже воевал в «финскую». Причем ему хорошо знаком весь участок до Выборга в полосе нашего будущего наступления. Вот его личное дело.

Майор протянул Мындро папку. Генерал хмыкнул:

— А «Личное дело» где взял?

— Попросил. На время. — Букварь скромно потупился.

— Попросил… говоришь! А за твои «просьбы» мне отдуваться?

Генерал раскрыл дело и бегло ознакомился с содержимым.

— Хм. Уволен из армии в сороковом… «Братание» с солдатами противника. Понижен в звании. Лишен всех наград.

— Товарищ генерал-майор. Это его рота в августе перекрыла дороги к Красногвардейску и за день практически уничтожила полк восьмой немецкой танковой дивизии.

— Полк, говоришь…

Мындро встал из-за стола и подошел к карте.

— Под Красногвардейском. Да… что-то такое слышал. Туда вроде даже кинооператора направляли. Заснять разбитую технику. Уж больно невероятным звучало сообщение о потерях немцев.

Обернувшись к Бондаренко, спросил: – А его экипаж?

— Все, кроме радиста, в запасном полку. Радист в госпитале. Ранение средней тяжести. Месяца через два выпишут.

— Значит, полк, говоришь… Хорошо. Решим вопрос с переводом.

— Разрешите идти?

Мындро кивнул и снова повернулся к карте.

Генерал-майор Мындро задумчиво смотрел на фронтовую карту, лежащую на столе перед ним, и думал о том, как решить поставленную командованием задачу. Его терзали нехорошие мысли. «Кто-то наверху определенно не понимает, что вся эта операция – авантюра чистой воды. Использовать механизированную бригаду для прорыва обороны еще куда ни шло, хотя не самый умный ход, но марш по лесам, в которых финнов, как блох на собаке, — чистое самоубийство. Да и у Виипури нас уже будут ждать. А уж тем более непонятно, что бригаде там делать. Наша работа громить тылы немцев, а не таскаться по лесам и болотам. Идиоты, мля». Поток его мыслей прервал стук в дверь.