Одиссея "Варяга"

       В двадцатых числах апреля мы узнали, что из Либавы вышел в Средиземное море наш отряд из трех броненосцев береговой обороны. Местные острословы прозвали эти небольшие корабли "броненосцы, берегами охраняемые". Кое-кто высказывался в том духе, что это глупость и бессмыслица, что на восток им просто не дойти, и они все потонут уже в Бискайском заливе. Я же слышал от нашего адмирала, командира и штабных мнение иное. Во-первых, это корабли учебно-артиллерийского отряда и по пушечной части вполне боеспособные, во-вторых, вооруженные мощными дальнобойными десятидюймовками, в-третьих, соединение боевых кораблей в Средиземном море нам сейчас очень нужно, в-четвертых, их экипажи усилены "ростиславцами" с Черного моря, ну и, наконец, повел их один из лучших наших командующих - Петр Алексеевич Безобразов, ставший и старшим начальником над российскими морскими силами в Средиземном море. А там как раз сейчас разворачивалась интрига по борьбе с контрабандой, по большей части английской, которая потоком текла в Японию через Суэц на нейтральных транспортах.

       На кораблях Безобразова ремонтные работы провели силами либавского порта, в частности, сняли фок-мачту с тяжелым боевым марсом, заменив ее на легкую сигнальную. За счет выигранного от этого веса, а так же отказа от части мелкокалиберных пушек, расширили батарею, установив в ней еще пару 120-милиметровых скорострелок, разгородив их друг от друга противоосколочными переборками, а также улучшив углы обстрела всех без исключения орудий батареи. Сняли с броненосцев береговой обороны и их тяжелые паровые катера, заменив шлюпки стальными с обычными легкими шлюпбалками, новые, стальные же, катера они должны были получить позже. С ними ушли еще и несколько пароходов, в том числе "Корея" с боезапасом и грузами для Артура и Владивостока. В самой Либаве сейчас ждут прихода закупаемых в Германии больших судов для переделки во вспомогательные крейсера, хотя с нами они пойти никак уже не успеют...

       Время нашего выхода неумолимо приближалось. И вот, наконец, после того как "Николай" и мы отстреляли большие орудия, а результаты всех ремонтов и изменений были утверждены комиссией ГМШ и МТК, по полудни 25 мая, приняв запасы по штату и погрузившись углем, мы начали вытягиваться с большого Кронштадского рейда. Неожиданно налетела тучка и окатила нас коротким теплым дождем с грозой. Над фортами перекинулась удивительной красоты радуга. Я слышал, как командир сказал адмиралу - "Что-ж: дождь в дорогу, значит к удаче..."

       Незадолго до нашего ухода государь вновь прибыл в Кронштадт, где осмотрел только что приведенный туда броненосец "Орел". Вообще говоря, за время нашего нахождения в Кронштадте, Николай Александрович приезжал в порт и на корабли, стоящие в заводе, пять или шесть раз. До войны, конечно, он бывал там несравненно реже. В один из своих "наездов" он прибыл и к нам, на "Наварин", где с несколькими лишь офицерами, вместо многочисленной свиты, обстоятельно вникал во все наши проблемы. К сожалению, я в тот день был на Обуховском по своим артиллерийским делам, и возможность быть представленными императору и лично доложить о ходе ремонта представилась нашим младшим артиллерийским офицерам.

       Тем приятнее стал для меня тот факт, что в Высочайшем указе о награждении моряков и судостроителей за скорейшее изготовление к походу судов Второй тихоокеанской эскадры, полученном нами телеграфом во время захода в Джибути, значилась и моя фамилия. Я не случайно немного забегаю вперед, говоря об этом моменте именно здесь. Поскольку указ этот не только поднял общее настроение на нашей идущей на войну эскадре, но и, без сомнения, стал верным стимулом для тех, кто занимался достройкой и подготовкой к походу судов третьей эскадры. Разумное сочетание "кнута и пряника" всегда шло в России на пользу.

       Теперь о кнуте. С "Орлом" произошел казус, о котором потом долго говорили в кают-компании. Его величество лично обратил внимание портового и корабельного начальства и строителей на то, как обтянуло причальные швартовы броненосца. И выяснилось, что "Орел" находится на самой грани опрокидывания: вода незаметно затапливала отсеки противоположного стенке борта через отверстия для болтов, крепящих плиты пояса. Часть из этих плит была снята для прохода морским каналом. А пробки либо повылетали, либо по халатности их даже и не вставили! В итоге корабль был спасен от серьезной аварии или даже катастрофы. Что и говорить, авторитет Государя на флоте и у судостроителей возрос неимоверно. И хотя из кронштадцев серьезно никто тогда наказан не был, командир броненосца Лишин был списан на берег, а вместо него назначен Николай Викторович Юнг. Одним словом, случай оказался поучительным. Кто-то даже сравнивал царя с Петром Великим. Однако у нас времени на все пересуды уже не оставалось.

       Не теряя его и на торжественные проводы (ограничились вечерними посиделками с родными и близкими в кают-компании, и парой снимков на память), не проведя смотра или чего-то подобного, наш отряд, сопровождаемый до выхода с рейда только катером с адмиралами Бирилевым, Дубасовым и Кузьмичем, спокойно, быстро и деловито, как бы в том же, уже захватившем всех скором ритме, пошел в германский порт Киль. Балтика встретила нас порывистым ветром с дождевыми шквалами и ощутимым волнением, которое за время перехода колебалось от двух до предштормовых четырех баллов.

       По пути, в моменты ослабления волнения, мы занимались своим главным делом - обучением стрельбе и маневрированию. Вскрылось неизбежное: несмотря на относительно невысокий процент в командах новобранцев, навыки у наводчиков изрядно растеряны, а расчеты шестидюймовок с унитарами управляются пока медленнее, чем было при раздельном заряжании. Дальномеры Барра и Струда оказались в новинку и кое для кого из господ офицеров. Вот почему нужно очень хорошим словом упомянуть о такте и сдержанности нашего адмирала и командира броненосца. Поначалу в учении было тяжело...

       Стрелять мы начали по новой системе, введенной недавно отдельным циркуляром. Авторство ее приписывают барону Гревеницу, с Владивостокского отряда крейсеров. Суть главная - в быстрой пристрелке, когда по результатам падений половинного залпа плутонга, офицер вносит корректировку для второй половины орудий плутонга. Потом - беглый на поражение, по выходу цели из-под накрытий - повторение процедуры. После третьей стрельбы я в полной мере оценил удобство нового метода. Забегая вперед скажу, что кроме стволиковых упражнений, мы расстреляли в дороге до Порт-Саида по 40 снарядов шестидюймового калибра и по 15 главного на пушку. Щиты для нас везли и тащили на буксире во время стрельб сопровождавшие нас до Киля минный крейсер "Лейтенант Ильин", учебные корабли "Верный" и "Воин", а после Вильгельмсхафена - германские угольщики, чьи капитаны получали за риск особую контрактную надбавку, а судовладельцы еще и страховку. К счастью страхового случая не возникло. А вот кинооператор наш, находившийся на одном из этих пароходов, смог снять действительно замечательные кадры. С маневрированием же сразу было получше, чем со стрельбой, тем более, что отряд наш громоздкостью построения не отличался, а механизмы на всех судах действовали вполне исправно.

       В Киле, как я уже писал, на корабли загрузили оставшееся оборудование и телеграфные станции с растяжками и антеннами, заказанные у немцев. Кстати, монтировали эти станции наши мастеровые под контролем германских специалистов. Их дальность действия оказалась прямо-таки огромной: превышала пятьсот миль, и как мы узнали позже от "нашего" представителя Телефункена, инженера Гюнтера Лексберга, они соответствовали аналогичным, устанавливавшимся на суда 1-го и 2-го рангов германского флота, и что для наших флагманов 3-й эскадры и больших крейсеров будут поставлены позже станции с дальностью приемопередачи в 700, а возможно, даже 1000 морских миль! Мы тоже могли бы получить такую, если бы пришли в Киль недели на три попозже.