Пушка Ньютона. Исчисление ангелов .Дилогия (первые две книги серии)

– Но вам же было позволено к нам присоединиться!

– В этом нет ничего предосудительного, я же служитель Господа.

– У нас есть уже один капеллан, он едет с нами от самого Лоррейна.

Священник нахмурился:

– Два священника и почти три сотни шлюх… э-э-э… присоединившихся. Кто же из нас больше съест?

– Неуместный вопрос, – резко ответила Адриана. – Уместней другой: кто лучше отрабатывает свой кусок хлеба?

Он открыл рот, злобно оскалился, снова закрыл его, будто раздумал говорить, и наконец произнес:

– Мадемуазель, вам хорошо известно, что такие речи оскорбительны для нашего Господа.

– Мне хорошо известно, что они оскорбительны для вас, – ответила Адриана со сладкой улыбкой на губах. – А что касается Бога, я не беру на себя смелость говорить от Его лица. – Священник открыл было рот, но она остановила его, подняв руку. – Нет, отец, увольте меня от дальнейших споров, у меня есть дела поважнее. – Разворачиваясь, она поскользнулась на жидкой грязи и рассмеялась, поскольку сцена получилась комической.

Перепалка со священником оказалась занятным делом, этого она еще никогда себе не позволяла. Адриана улыбнулась, осознав, что, пререкаясь с ним, она воображала, как Креси вела бы себя на ее месте. Конечно же, Креси пошла бы дальше и вывела бы заключение, что блуд только укрепляет мораль. Креси бы выразила всю свою ненависть к священнику, Адриана же его понимала, потому что совсем недавно она и сама носила такое же платье.

– В этой кляче нет и капли прыти, – полчаса спустя жаловалась Креси.

– Только резвой лошади тебе недоставало, – рассеянно ответила Адриана, она наблюдала, как меняется выражение лица ее малыша. Казалось, Николас был весьма увлечен звуком «чавк-чавк», который выбивали лошадиные копыта, опускаясь в жидкую грязь, словно малыш понимал связь между движением и звуком.

– Может быть, ты и права, и резвая лошадь мне не нужна, но я всегда чувствую себя не в пример счастливее, если знаю, что моя лошадь сможет нестись вскачь, если я того пожелаю.

– Потом мы найдем для тебя что-нибудь получше, – пообещала ей Адриана.

– А как у тебя дела с исчислениями ангелов?

– Неплохо, я продолжаю экспериментировать.

– Ну и какие ты уже успела сделать выводы? Есть какая-нибудь практическая польза от всего этого? Ты уже научилась превращать воду в вино?

– Нет еще, – ответила Адриана. – Я пока работаю с самыми простыми преобразованиями, а вино слишком сложный…

– Господи, Адриана, ты совершенно не понимаешь шуток.

Адриана опомнилась и улыбнулась:

– Ну, прости, думаю, я слишком погрузилась во все эти размышления.

Креси понимающе кивнула:

– Кажется, Джинн, как ты упорно его называешь, весьма обеспокоен твоей медлительностью.

– Медлительностью? Я бы определила это как осторожность, – ответила Адриана. – Мои самые первые опыты наглядно показали, что мои даже самые невинные просьбы могут привести к непредсказуемым последствиям. Давай предположим, что я прошу его, например, преобразовать свинец в медь.

– Предположим.

– Медь содержит больше философской ртути, чем свинец. Кроме того, у меди на каждые сто атомов приходится дополнительный атом свечения.

Креси громко, широко открыв рот, зевнула.

– Что это значит? – упрямо продолжала Адриана. – А это значит, что если Джинн будет выполнять то, что я его прошу, то есть превращать медь в свинец, то свечение непроизвольно выделится вместе с определенным количеством философской ртути. Результат получится ужасающий: даже если меди будет с гулькин нос, то и тогда любой оказавшийся рядом человек превратится в обугленную головешку.

– Ну надо же! – воскликнула Креси. – Я всегда говорила, что ты должна быть предельно осторожна, или уж если ты проводишь эксперименты, то делай это где-нибудь подальше от нас.

Адриана широко улыбнулась:

– Все, я больше не буду тебя утомлять. Поехали! – Она пришпорила коня. – Эркюль и герцог Френсис здесь недалеко, может быть, у них есть какие-нибудь интересные новости.

Креси щелкнула языком, погоняя лошадь, и последовала за Адрианой. Они проехали мимо своей кареты, выглядевшей такой опустевшей и печальной, затем с полдюжины артиллерийских телег, извивающуюся, как гусеница, колонну инфантерии длиной ярдов сто. Когда они проезжали вдоль колонны, их приветствовала волна поднятых вверх шляп. Это привело Николаса в неописуемый восторг, он тянул к ним ручонки и гугукал. Казалось, он поет какую-то свою, детскую песенку.

Впереди инфантерии походным порядком следовал авангард мушкетеров герцога – двадцать щеголевато одетых, статных молодцев. Их шляпы тоже взметнулись вверх, когда они с ними поравнялись.

– Добрый день, милые дамы, – весело прокричал герцог Френсис, когда они подъехали. – Чем я заслужил счастье видеть вас?

– Езда в карете превратилась в настоящую пытку, ваша светлость, – ответила Адриана.

– Да, дороги ужасные. Мы переживаем не самые счастливые времена.

Эркюль фыркнул.

– Хороших дорог видеть не приходилось, – сказал он. – Я путешествовал и по худшим, когда вас еще и на свете не было. И дороги делаются совсем несносными после того, как по ним проходят армии.

– Вы хотите сказать, что здесь недавно прошла армия? – спросила Креси.

– Скорее всего она прошла год назад. Случись это недавно, в деревнях не осталось бы никакого провианта, как правило, армия выгребает все подчистую. – Он вдруг встрепенулся. – Я очень рад снова видеть вас в седле, мадемуазель де Креси. Позвольте спросить, не намерены ли вы вновь надеть форму офицера? Мы испытываем в них некоторый недостаток.

Креси улыбнулась.

– Уже всем известно, что я женщина, – сказала она. – Теперь я не могу предстать перед ними в облике мужчины.

Герцог откашлялся:

– Мадемуазель, вам не надо будет надевать мужское платье.

– Если нет, то какой же от меня будет толк? Мужчины не станут подчиняться мне, женщине, а если и станут, то совершенно по другим соображениям.

– Если я прикажу, то они будут вам подчиняться, – заверил ее Френсис.

– Пожалуйста, ваша светлость, не обижайтесь, – сказала Креси, – но я боюсь, что это вызовет лишь возмущение.

– Ну тогда, – подал голос Эркюль, – давайте рванем вперед, вспомним былые времена, испытаем наших резвых коней.

– В таком случае и я присоединюсь к вам, мне тоже хочется испытать своего коня, – галантно вставил юный герцог.

Креси наградила его очаровательной улыбкой.

– Боюсь, – сказала она, – я еще не готова к таким воспоминаниям.

Адриана держала Николаса и наблюдала за флиртом, удивляясь, как быстро о ней все позабыли. В течение нескольких недель она принимала ухаживания Эркюля и Френсиса, и ей теперь было странно видеть, как ею пренебрегают в пользу рыжеволосой красавицы. Она даже подумала, что если бы Креси все это время была в полном здравии, то ее, Адриану, и вовсе никто бы не заметил.

К тому же у нее маленький Нико, и, кажется, наличие детей заставляет мужчину не замечать женщину или смотреть как бы сквозь нее. Пока Креси весело болтала с обоими мужчинами, Адриана извинилась и собиралась уже отправиться на поиски няни Нико, как отдаленные выстрелы остановили ее.

– О дьявол! – воскликнул Эркюль. – Это как раз там, куда уехал наш дозор. – Он поднялся в стременах и закричал: – Капитан! Пушку к бою. Инфантерия! – Он развернул лошадь. – Мадемуазель, вынужден вас покинуть, – проворчал он. – Креси, теперь вы должны позаботиться о себе сами.

– Не волнуйтесь.

Несколько выстрелов раздалось уже ближе. Герцог напряженно вглядывался в ту сторону, откуда они донеслись, охрана окружала герцога, проверяя зарядку ружей и пистолетов.

– Возможно, ничего страшного, – заметил Френсис. – Может быть, это бандиты или пьяные солдаты упражняются в стрельбе. – Он нервно достал свой пистолет и положил себе на колени.

– Да, похоже, что ничего серьезного, – поддакнула Креси, – но нам лучше отъехать назад.