Лесной фронт. Дилогия (СИ)

Я промолчал, неопределенно пожав плечами. Что я ему отвечу? Я-то знаю… Но я не могу ему открыться. Возраст-то у Казимира Ежевича уже почтенный — не дай бог, инфаркт хватит, если узнает, что перед ним его бывший командир, оставшийся таким же молодым, каким погиб тогда, в сорок первом. Пусть лучше он не знает… Пусть никогда не узнает, что я натворил.

— Тут в войну партизаны стояли, — продолжил Казимир Ежевич. — Я сам в том отряде был. А командир у нас какой был! От я тебе расскажу сейчас…

И он принялся рассказывать. О том, как ушел в лес с дядей и красноармейцем, прятавшимся на хуторе его отца. О том, как мы били немцев и полицаев. О том, как он наблюдал издалека за нашим последним боем. О том, как передал все увиденное ровенскому подполью… Казик так и остался среди подпольщиков. Потом, когда в этих лесах появились новые партизанские отряды, был связным между ними и Ровно. Рассказывал о Струтинских, Медведеве… Больше всего я хотел — и боялся — услышать о дальнейшей судьбе тех, кого знал, но Казимир Ежевич так и не рассказал этого. По ходу рассказа я кивал, говорил ничего не значащие слова, просто подтверждая, что слушаю…

— …Так мы и воевали, — закончил Казимир Ежевич свой рассказ. — А сюды я уже лет десять как хожу. Тянет чего-то…

Не говоря ни слова, я вынул из рюкзака бутылку водки и два стаканчика. Чуть подумав, достал третий и хлеб.

— Давай выпьем, Казик… — Я прикусил язык и, откашлявшись, поправился: — Давайте выпьем, Казимир Ежевич. За упокой души тех, кто погиб на той войне. — Дождавшись кивка, я разлил водку по стаканчикам, положил сверху на один из них кусочек хлеба и поднял свой стаканчик: — Царствие им небесное…