Дремучие двери. Том I

Свидетельствует А. Громыко:

«— Вас мы хотим направить в США не на месяц и, возможно, не на год, — добавил Сталин и внимательно посмотрел на меня. Сразу же он поинтересовался:

— А в каких отношениях вы с английским языком? Я ответил: «Веду с ним борьбу и, кажется, постепенно одолеваю, хотя процесс изучения сложный, особенно когда отсутствует необходимая разговорная практика».

И тут Сталин дал совет, который меня несколько озадачил, одновременно развеселил и, что главное, помог быть менее скованным в разговоре. Он сказал:

— А почему бы вам временами не захаживать в американские церкви, соборы и не слушать проповеди Церковных пастырей? Они ведь говорят чётко на чистом английском языке. И дикция у них хорошая. Ведь недаром многие русские революционеры, находясь за рубежом, прибегали к такому методу для совершенствования знаний иностранного языка.

Я несколько смутился. Подумал, как это Сталин, атеист, и вдруг рекомендует мне, тоже атеисту, посещать американские церкви? Не испытывает ли он меня, так сказать, на прочность?..

В США в церкви и соборы я, конечно, не ходил. Это был, вероятно, единственный случай, когда советский дипломат не выполнил указание Сталина».

Послание пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви:

«Фашиствующие разбойники напали на нашу Родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла Шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят ещё раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой. Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божией помощью он и на сей раз развеет в прах фашистскую вражескую силу… Вспомним святых вождей русского народа Александра Невского, Димитрия Донского, полагавших свои души за народ и Родину. Да и не только вожди это делали. Вспомним неисчислимые тысячи простых православных воинов… Православная наша церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она испытания несла и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг… Если кому, то именно нам нужно помнить заповедь Христову: «Больше сея любви никтоже имать, да кто душу свою положит за друга своя…» /Ин. 14, 13/

Нам, пастырям Церкви, в то время, когда Отечество призывает всех на подвиги, недостойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается, малодушного не ободрить, огорчённого не утешить, колеблющемуся не напомнить о долге и о воле Божией. А если сверх того, молчаливость пастыря, его некасательство к переживаемому паствой объяснится ещё и лукавыми соображениями на счёт возможных выгод на той стороне границы, то это будет прямая измена Родине и своему пастырскому долгу, поскольку Церкви нужен пастырь, несущий свою службу истинно «ради Иисуса, а не ради хлеба куса», как выражался святитель Димитрий Ростовский. Положим же души свои вместе с нашей паствой… Церковь благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь дарует нам победу».

Свидетельствует протоиерей В. Швец:

«Когда началась Великая Отечественная война, Патриарх Антиохийский Александр III обратился с посланием к христианам всего мира о молитвенной и материальной помощи России. Очень немного истинных друзей оставалось у нашей страны тогда. Были великие молитвенники и на Руси, такие, как иеросхимонах Серафим Вырицкий. Тысячу дней и ночей стоял он на молитве о спасении страны и народа России в тяжелейшие годы, когда страну терзали враги. Но как и в 1612 г. Промыслом Божиим для изъявления воли Божией и определения судьбы и народа России был избран друг и молитвенник за неё из братской Церкви — Митрополит гор Ливанских Илия /Антиохийский Патриархат/.

Он знал, что значит Россия для мира; знал, и поэтому всегда молился о спасении страны Российской, о просветлении народа… Он решил затвориться и просить Божию Матерь открыть, чем можно помочь России. Он спустился в каменное подземелье, куда не доносился ни один звук с земли, где не было ничего, кроме иконы Божией Матери. Владыка затворился там, не вкушая пищи, не пил, не спал, а только, стоя на коленях, молился перед иконой Божией Матери с лампадой. Каждое утро владыке приносили сводки с фронта о числе убитых и о том, куда дошёл враг. Через трое суток бдения ему явилась в огненном столпе Сама Матерь Божия и объявила, что избран он, истинный молитвенник и друг России, для того, чтобы передать определение Божие для страны и народа Российского. Если всё, что было определено, не будет выполнено, Россия погибнет.

«Должны быть открыты во всей стране храмы, монастыри, духовные академии и семинарии. Священники должны быть возвращены с фронтов и тюрем, должны начать служить. Сейчас готовятся к сдаче Ленинграда — сдавать нельзя. Пусть вынесут, — сказала она чудотворную Казанскую икону Божией Матери и обнесут её крестным ходом вокруг города, тогда ни один враг не ступит на святую его землю. Это избранный город. Перед Казанскою иконою нужно совершить молебен в Москве; затем она должна быть в Сталинграде, сдавать который врагу нельзя. Казанская икона должна идти с войсками до границ России. Когда война окончится, митрополит Илия должен приехать в Россию и рассказать о том, как она была спасена».

«Вторгшийся в наши пределы коварный и жестокий враг, по-видимому, напрягает все свои силы. Огнём и мечом проходит он нашу землю, грабя и разрушая наши сёла, наши города… Силён враг, но «велик Бог Земли Русской», как воскликнул Мамай на Куликовом поле, разгромленный русским воинством. Господь даст, придётся повторить этот возглас и теперешнему нашему врагу. Над нами Покров Пресвятой Девы Богородицы, всегдашней заступницы Русской Земли. За нас молитвы всего светозарного сонма святых, в земле нашей воссиявших…» /Митрополит Сергий Старгородский/

«В послевоенные годы открываются тысячи приходов во всех епархиях, в особенности в Белоруссии и Малороссии. Если в 1946 году Русская Церковь имела 10544 прихода, то через три года их число увеличилось почти на четыре тысячи. На Пасху 1946 года вновь начались богослужения в Троице-Сергиевой Лавре, заработали Московская и Ленинградская духовные академии, открылось 8 духовных семинарий. Центром духовного просвещения советских людей становится «Журнал Московской Патриархии». Практически перестаёт выходить антирелигиозная литература.

«Снижение требований к условиям единения до одного лишь признания Иисуса Христа нашим Господом умаляет христианское вероучение до той лишь веры, которая, по слову апостола, доступна «бесам». /Из резолюции Совещания по вопросу экуменизма/.

А. Голованов: «Помню, как во время войны он предлагал мне свою дачу:

«Будем жить рядом, а то все говорят — великий, гениальный, а вечером не с кем чаю попить». Я отказался, а он говорит: «Бери, а то Василевскому отдам».

А с Василевским у него была интересная история. Мне Александр Михайлович рассказывал, как Сталин пригласил и стал расспрашивать о родителях. А у него отец — сельский священник, и Василевский с ним не поддерживал отношений. «Нехорошо забывать родителей, — сказал Сталин, — А вы, между прочим, долго со мной не расплатитесь!» — подошёл к сейфу и достал пачку квитанций почтовых переводов. Оказывается, Сталин регулярно посылал деньги отцу Василевского, а старик думал, что это от сына. «Я не знал, что и сказать», — говорит Василевский».

Свидетельствует Шарль де Голль:

«…У меня сложилось впечатление, что передо мной хитрый и непримиримый борец, изнурённый от тирании России, пылающий от национального честолюбия. Сталин обладал огромной волей. Утомлённый жизнью заговорщика; маскировавший свои мысли и душу, безжалостный, не верящий в искренность, он чувствовал в каждом человеке сопротивление или источник опасности, всё у него было ухищрением, недоверием и упрямством. Революция, партия, государство, война являлись для него причинами и средствами, чтобы властвовать. Он возвысился, используя, в сущности, уловки марксистского толкования, тоталитарную суровость, делая ставку на дерзость и нечеловеческое коварство, подчиняя одних и ликвидируя других».