Кукловод. Книга 2. Партизан

— Странный вы все же человек, Иван Викентьевич, — без малейшего смущения убирая в карман две «катеньки», произнес капитан. — Кабы вы расставались с деньгами ради того, чтобы не попасть на фронт, я вас понял бы. Я сам фронтовик, и вскорости, думаю, на мое место найдется кто-нибудь из госпиталя, а меня снова отправят в окопы. Так что понять, отчего не хочется на фронт, я могу. Но вы платите только за незначительную отсрочку. Два месяца — это все, о чем вы просите. Да еще и интенданта подмазываете, чтобы раздобыть патронов для стрельб с вашими молодцами. Может быть, просветите, чего я не понимаю?

— А что тут непонятного. Воевать я хочу и считаю это своим долгом. Но также хочу остаться в живых. И для этого совсем не помешает иметь рядом отделение из подготовленных бойцов, а не пушечное мясо.

— Отчего же только отделение, а не взвод?

— Во-первых, отделение можно выучить гораздо качественнее. Во-вторых, это намного дешевле. В-третьих, из каждого моего рядового получится готовый унтер, и, когда я получу свою роту, они быстренько доведут ее до нужной кондиции. Конечно, мне не помешал бы дополнительный месяц, но думаю, что лучше не злоупотреблять ситуацией, не то вместо исполнения долга на фронте можно угодить и под трибунал.

— А вот об этом говорить лишнее. Не накликали бы.

— Не буду. Разрешите идти?

— Идите, чего уж.

Относительная свобода офицеров в русской армии обеспечивалась благодаря унтер-офицерам. Так, по штату в роте числились четыре офицера, капитан, командир роты, штабс-капитан, заместитель командира роты и два поручика или подпоручика, на случай войны это могли быть прапорщики. Двое младших офицеров не имели личного состава в непосредственном подчинении. Разве только денщика, не входившего в состав взвода. Они вступали в командование конкретным подразделением по приказу командира роты для выполнения конкретной же задачи. Это могли быть и два взвода, а могло быть и лишь одно отделение.

Благодаря особым взаимоотношениям с командиром роты Шестаков не просто пользовался относительной свободой, но и вообще мог располагать собой по собственному усмотрению. Впрочем, он не злоупотреблял этим, постоянно находясь в части и занимаясь с личным составом. Занятий хватало.

Кроме вышеперечисленного, отделение овладевало навыками оказания первой медицинской помощи, ориентированием на местности, учились пользоваться средствами связи. В частности, досконально изучали трофейный немецкий полевой телефон. Оторвал с мясом у интендантов, целых три штуки, очень уж ему пришлись по душе компактные размеры аппарата.

Словом, забот хватало. Он бы и сегодня не покинул территорию части. Время только обеденное, и до вечера можно было бы успеть многое. Но тут уж все одно к одному. Винтовки заняты другими. Пока не отстреляется каждый из новобранцев, нечего и мечтать до них добраться.

Капитан не зря упоминал о фронте, он и впрямь был не плох на своем месте, во всяком случае, в сравнении с другими. Но что он мог поделать при такой катастрофической нехватке оружия. Хорошо хоть каждый из его солдат расстреливал хотя бы по пять патронов.

Ну а кроме того, раз посещение стрельбища сорвалось, у Шестакова было кое-какое дельце в городе, причем именно сегодня. Удачно совпало, чего уж там. Но зато, если торгаш не подведет, уже завтра интенсивность боевой подготовки его преторианцев перейдет на новый уровень.

До оружейной лавки он добрался довольно быстро и, только когда отпустил извозчика, вдруг услышал урчание в животе. Угу. Бойцов отправил на обед, а у самого кишка кишке кукиш кажет. Ничего удивительного, поскольку ему наравне со всеми приходилось выкладываться на занятиях. Да и сегодня, одним только жестким уроком его участие не ограничилось. Ну а затраченные калории требовали восстановления.

Ну да чего теперь-то, когда он уже в паре шагов от двери лавки. Ее посещение не должно занять слишком много времени, а там можно будет и пообедать. Правда, придется потерпеть еще около часа. Ирина сегодня не на дежурстве и непременно обрадуется тому, что он обедает не в части или в каком-либо заведении, а дома. Она, конечно, с пониманием относится к его службе и к тому, что он возвращается подчас очень поздно, поэтому и квартиру сняли на окраине Киева, неподалеку от части.

Так уж случилось, что после той нечаянной встречи она боялась его отпускать. Ну а он… А что он? В конце концов, какому мужчине не хочется, чтобы о нем заботились и уж тем более делали это с любовью. Никаких угрызений совести по этому поводу Шейранов не испытывал. С чего бы, если в это тяжелое время он поддержал и оказал материальную поддержку и ей, и ее детям.

Кстати, Ирина уже окончила курсы и поступила на службу в госпиталь. Правда, не в Петрограде, а в Киеве, и на сверхштатную должность, то есть неоплачиваемую. Как это ни удивительно звучит, но она вовсе не была исключением. Многие представительницы знати поступали так же, не уступая штатным сестрам милосердия ни в прилежности, ни в исполнительности.

Шестаков вовсе не был против ее работы в госпитале. В конце концов, с деньгами у них было все более или менее стабильно. Она получала пенсион по геройски погибшему мужу, плюс к этому он решил все же отторгнуть от имевшейся у него суммы десять тысяч и, переведя их в золото, передал ей. Правда, настоятельно советовал не вкладывать ни в какие акции, а просто держать в сейфе сберегательной кассы и тратить по мере надобности.

Зная о том, что вскоре произойдет революция, он пока не представлял, как можно распорядиться деньгами. Но когда придет время, он обязательно что-нибудь придумает. Да, он ее использовал, не собираясь связывать с ней свою жизнь. Но, что бы там ни решили Перегудов и Воркутинский сделать с его напарниками-террористами, оставлять в живых своего подопечного Шейранов не собирался. Но и бросать Ирину с детьми на произвол судьбы он также не намерен…

Оружейная лавка была довольно просторной, со стеклянными витринами, в которых находилось множество образцов стреляющего, колющего и режущего железа. Как, впрочем, и различной амуниции и боеприпасов. Хороший, чистый и светлый магазин, чего уж там.

Вот только с посетителями для такой площади — не очень. Всего один-единственный офицер, полковник лет сорока, который увлеченно рассматривал какую-то модель пистолета. Причем разобрал его и со знанием дела вертел в руках какую-то его деталь.

Вообще-то отсутствие здесь посетителей было довольно нетипичным явлением. С началом военных действий спрос на оружие резко возрос. И что самое поразительное, оно продолжало продаваться вполне свободно, причем самых различных модификаций. Приобрести его мог абсолютно любой человек. Для покупки гладкоствольного оружия и малокалиберных пистолетов достаточно было иметь в кармане необходимую сумму.

На приобретение пистолетов и револьверов более серьезного калибра, нарезных винтовок и карабинов уже требовалось разрешение полицейского управления. Эту бумагу выписывали довольно быстро при наличии справки от врача о том, что с психикой у покупателя все в порядке.

Единственное исключение составляли образцы, состоявшие на вооружении армии. Приобрести их свободно могли только офицеры, причем без разницы, какого ведомства. Им и разрешения никакого не требовалось. Хоть пулемет покупай, если таковой имеется в продаже. Нда. Пулеметов не было. А жаль. Неплохо бы иметь свой у собственный пулемет, причем желательно ручной. Но с ними тут вообще проблемы. Даже со станковыми.

— Покорнейше прошу простить, — сказав это полковнику самым любезным тоном, хозяин лавки тут же переключился на Шестакова: — Здравствуйте, Иван Викентьевич.

— Здравствуйте, Василий Григорьевич.

— Предвосхищая ваш вопрос, отвечаю сразу, все исполнил в лучшем виде.

— То есть удалось раздобыть весь заказ?

— Именно. Господа офицеры вашего полка будут довольны. Не извольте беспокоиться.

— При чем тут офицеры? — не понял Шестаков.

— Как? Разве вы делали заказ не для господ офицеров?