Поступь империи. Мы поднимаем выше стяги!

Видимость заботы сказалось на настроении иерархов, никто не сказал ни слова против, только лишь странно посмотрели мне в спину. Однако отдыхать мне было рано, слишком многое зависит от того, кого выберут патриархом, я конечно настоял на кандидатуре Иерофана, да кто же знает, о чем могут договориться между собой остальные духовные отцы. Нужно предпринять кое-какие упреждающие шаги. А для этого, стоит еще раз переговорить со Стефаном и Иерофаном, благо рядом они обитают, глядишь, и мудрую, мысль подкинут, все же проще мне будет на завтрашнем выступлении.

Удивительно, но первый день Собора закончился, иерархи разбредались по группам, некоторые уходили по одиночке, но их всех объединяла одна особенность – на лицах у каждого написано выражение глубокой задумчивости и даже тревоги. Слишком неправильно проходит Архиерейский Собор, нет в нем священного права голоса, нет в нем вообще никакого права, только желание царя вещающего устами местоблюстителя патриаршего престола…

-Так что ты хотел услышать от нас государь? Спрашивай, что знаем, то скажем, а коли, нет, то ты уж извини, больше ничего поделать не сможем, до утра времени мало,– спустя час после Собора в большой палате-келье сидело трое людей. Я, Стефан и Иерофан, нам предстоит обсудить многое, а с чего начать я не знаю.

-Я не хочу, чтобы митрополиты, архиепископы и епископы земли русской были чем-либо унижены на этом Соборе,– сформулировав свою мысль, мне пришлось сразу же ее продолжить, оба собеседника удивленно смотрели на меня, явно не понимая, что я собственно хочу сказать.– Да-да именно так, ведь получается, что выбора у них не будет вовсе, потому что я не могу позволить занять столь нужное для меня место не проверенному человеку, однако мне надо, чтобы церковь не упала на колени, а наоборот получила новый толчок к возрождению…

Не зная как дальше сформулировать свои мысли в подобающую форму я замолчал, удрученно глядя в сторону, первоначальные идеи разработанные мной рушились на глазах, слишком жесткими они были, не такими как надо, а следовательно они нуждались в скорейшей корректировке.

-Кхм… раз так, то надо не только с нами совет держать, государь, есть такой человек, который в делах наших помочь может, умом изрядным он наделен, да только вот характер у него скверен,– с некоторой неохотой отозвался Стефан Яворский.

-Уж, не про Арсения ли ты говоришь, архиепископа Воронежского?– нахмурился Иерофан.

-Про него

-Этот стервец действительно помочь может, да больно хитер он и изворотлив.

-Что умен так это хорошо, да и характер мне его не нужен, а вот если проблему нашу решить поможет, то я ему многое дать смогу, пусть даже он и без корыстных побуждений делать захочет. В любом случае выслушать его я просто обязан,– подумав немного, ставлю точку в дискуссии, глядя в спину уходящего местоблюстителя патриаршего престола…

…Утро пришло столь незаметно, что мне пришлось даже ущипнуть себя за бедро, но ничего кроме легкой боли я не почувствовал. Разговор с воронежским епископом оказался долгим, очень долгим. Арсений, мало того, что знал обо всех иерархах их стремления и желания, так еще и предлагал способ угодить большинству:

-Нельзя их стращать, да и не запугаешь ты их,– тихо говорит епископ.

-В крайнем случае, можно и запугать, ежели вовсе против воли пойдут,– как то неуверенно заявляю ему, понимая, что эта мера крайняя.

-Нет из этой мысли ничего хорошего не получится, ведь они и так многое пережили и смертью их не запугаешь,– все так же степенно говорит епископ.

-А кто сказал, что можно только смертью пугать?– удивляюсь словам епископа.– Вот если к примеру обвинить иерарха перед Собором негодным для его почетного места, и выслать в дальний монастырь замолить грехи, думаешь он не испугается?

-Кхм…

-Вот и я так же думаю, что испугаются,– уверенно говорю ему.

-Испугаются, но не самой высылки,– чуть погодя ответил воронежский епископ.– Иерархи забвения испугаются, нет ничего хуже забвения…

В глазах Арсения застыло пламя погашенной давным-давно боли, посыпанное пеплом времени. Вот только сейчас оно вновь всколыхнулось после моих слов.

-Им надо дать что-то большое, чистое, то, ради которого они смогут забыть свои распри и негодование оттого, что под власть светскую встать, готовы,– чуть погодя говорит епископ, поглаживая седую бороду.

-Так какая цель им нужна? Ведь не обращение же новых народов в православие…

-А почему бы и нет? Вон погляди на семя басурманское, не гнушаются христиан перекрещивать, заставляют ислам принимать и ничего с ними не случается, радуются только… песьи выкормыши!– зло сказал Арсений.

-Хм, допустим, я предложу им это, да ведь мало кто горит тем же огнем веры, что и полтысячи лет назад.

-Кто тебе сказал, что таковых нет? Да все отроки и иноки готовы завтра же пойти нести свет православия в закутки Руси-матушки, ну или почти все,– немного подумав, возразил сам себе епископ.– Но все-таки ты прав, государь, мало этого, чтобы все иерархи объединились, нам что надо? Силы надо для веры нашей священной, ничем и никем несдерживаемой…

-Ей-ей, отце ты говори, да не заговаривайся, ишь силы ему несдерживаемой, да я сам тогда первым прикажу вас под арест посадить, коли вы лезть начнете не туда куда надобно!– прерываю зарвавшегося воронежского епископа.

-Так не про власть земную говорю я тебе,– с легким укором сказал Арсений.– Про духовную, над душами нашими грешными вот о какой власти толкую.

-Так у вас сейчас не она что ли?– кажется, нить рассуждений, и смысл фраз Арсения потихоньку ускользают от меня.

-Она, но не она,– скаламбурил епископ.– Ты дай нам надежду на большее!

-Да куда уж больше то? Патриарха возвращаю, Синод святейший при нем обещался создать, так что же вам еще надобно?

-Дай нам реликвии наши церковные, обещай добыть их…вместе с градом,– огонек в глазах Арсения с каждым словом разгорался все сильней, складывалось такое ощущение, что не старик сидит подле меня, а юный отрок в дряхлом теле.

-Вот ты как заговорил, а я то думал, что же ты задумал, губа не дура, но только для этого потребуется много усилий, очень много,– хорошо подумав, отвечаю епископу с затаенной надеждой глядящий на меня.

-Коли так, тогда будет по сему,– прикрыв глаза, Арсений вздохнул полной грудью.– Изберем мы патриарха, того, кого Стефан предложил, выберем, но помни государь, что ты обещал нам Священный город!

-Не волнуйся отче, мне этот город тоже был бы крайне полезно заполучить,– отвечаю ему, устало облокачиваюсь на спинку кресла.

В окошко кельи упали первые рассветные лучи солнца. Ночь пролетела как одно мгновение, а я даже пары часов не соснул, что ж Русь-матушка требует жертв и в первую очередь от самого государя. По бедру расползалась слабый отголосок боли после щипка.

-И в правду время пролетело как мгновение,– тихо шепчу сам себе под нос.– Что ж отче, думаю сегодня перед выборами я скажу то, что все остальные хотят услышать, но и от тебя жду помощи.

-Не волнуйся царь-батюшка, все будет, так как надо,– с улыбкой ответил воронежский епископ.

-Тогда мне здесь больше делать нечего, через пару часов начнутся выборы…

Больше не говоря ни слова, я вышел из кельи епископа, и быстрым шагом направился в сторону ближайшего к Успенскому собору дома, принадлежащему одному из московских купцов по фамилии Земин. Дабы лишний раз не ездить во дворец я перенес ее временно в его дом, да и только для того чтобы пару часов можно было бы отдохнуть да перекусить скоромной пищи.

-Ваше величество изволите отобедать сейчас или велите пригласить гонцов?– обер-камердинер стоял на пороге купеческого дома, мало отличающегося от княжеских хором.

-Пускай гонец подождет, неси скорее чего-нибудь горячего и пару чарок сбитня не забудь,– на ходу снимаю с себя зимнюю шубу, соболиную шапку, прохожу в трапезную, где уже сидят два неразлучных с недавнего времени соратника.

Кузьма и Алехандро, не пожелали остаться в Рязани отправились вместе со мной, Олю же пришлось оставить в Соборном дворце, ее дела по созданию аналогов школы математики в Москве требовали неотложного внимания, постоянно корректируя записи своих травников-учеников. Так что из всей честной компании только трое сейчас в Москве, но я надеюсь, уже в скором времени мы сможем вернуться обратно в Рязань.