Чёрные корабли

— Ксандр! — крикнула я, разворачиваясь.

Когда я добралась до кормы, «Семь сестер», увидев приближающиеся корабли, уже отходил от берега, чтобы встать бок о бок с «Охотником». Ксандр вернулся к кормилу, Кос перебежал вперед.

Парус отцепили от носовой палубы, двое моряков прилаживали его обратно к мачте.

— На следующий взмах — всем грести! — раздалась команда Ксандра.

Вторые весла ударили по воде, «Дельфин» рванулся вперед.

— Греби сильней! — крикнул Ксандр. — Догнать «Семь сестер»!

Барабанный бой зазвучал как учащенный пульс.

Женщина, готовившая еду посреди корабля, загасила жаровню. Дети метались, словно вспугнутые птицы.

«Дельфин» поравнялся с «Семью сестрами» и «Охотником», Кос что-то прокричал. Ответ Нея я не расслышала, но Кос повторил:

— Он велел передать задним, чтобы рыбацкие лодки ставили паруса и уходили с ветром подальше от ахейцев. «Стрижу» их сопровождать — он меньший из кораблей и ближе всех к лодкам. Мы становимся между «Семью сестрами» и «Охотником». «Жемчужине», «Грозе» и «Облаку» держаться позади нас, «Очи Владычицы» и «Крылатая ночь» выходят вперед, на таран.

Ксандр прокричал распоряжение «Жемчужине», шедшей на три корпуса сзади нас и служившей хрупкой связью между нами и остальными.

Затем он глянул на меня:

— Собери женщин и детей на нос и на корму, в укрытия, пока мы не подошли на лучный выстрел.

Я сделала, как он велел. Почти всех я собрала в задней будке, более просторной; в мою тесную каморку поместились только сестра Коса — худенькая девушка из пилосских кухонь и еще мальчик с разбитой рыбацкой лодки и его мать. Было нестерпимо душно.

Плеск весел, скрип корабля, барабанный бой, голоса с палубы — звуки действовали парализующе.

Два дня назад я не испытывала страха. Теперь, запертая в каморке без дела, перед лицом приближающейся к нам Смерти, я боялась. Пилосцы явно пришли отплатить за налет на их берег. Впрочем, Неоптолем вряд ли нуждался в предлоге.

Корабль встряхнуло, мы приближались. Я расслышала команду левому борту грести вдвое быстрее.

С самого утра они идут на веслах под палящим солнцем — и теперь надо найти силы грести вдвое быстрее, в такт барабану… Послышались быстрые глухие удары, вскрик. Удары — должно быть, стрелы. Значит, палубу у нас над головой осыпало стрелами и кого-то задело.

Плеск воды. Крики.

Сестра Коса забилась в дальний угол каморки, зажав зубами кулак, чтобы не закричать. Вторая женщина нагнулась над сыном, словно пытаясь оградить его от стрел, бьющих в палубу.

— Голоса наверху — тебе слышно, что говорят? — спросила я.

— Вроде бы кормчий сказал, что пройдем вплотную меж двух кораблей.

Снова удары, целая волна стрел вдоль одного из бортов. «Дельфин» качнулся — оттого ли, что пересекли чей-то след? Немыслимо следить за ходом битвы, когда ничего не видно.

Чей-то громкий вскрик с подвыванием прямо за дверью. Должно быть, гребец с передней скамьи. Не знаю ничьих имен, хотя провела на палубе весь день…

Отсюда до переднего ряда скамей — расстояние примерно в человеческий рост: можно быстро втащить раненого и посмотреть, что с ним. Сестра Коса не отводила от меня взгляд.

— Давай внесем его сюда, — сказала я.

«Тебе нельзя совершать и видеть кровопролитие».

В этот раз ослушаться было легче.

Я открыла дверь, мы выскочили наружу.

Первый гребец справа. Лежит в проходе между скамьями, стрела прошила плечо. Лицо напряжено, зубы сжаты. Весло болтается в отверстии, мешая соседнему при каждом гребке.

Я подхватила раненого под здоровое плечо.

— Бери за ноги!

Девушка послушалась.

— Не надо, — прошептал гребец.

— Тихо, — велела я. — Мы втащим тебя внутрь, еще повоюешь в другой раз.

Девушка тянула его ноги волоком, я едва удерживала раненого на весу. Наверное, боль была страшная, но все закончилось быстро. Женщина, когда мы уложили гребца чуть ли не к ней на колени, приподняла его голову и склонилась к окровавленному плечу:

— Ну давай потерпи, сейчас посмотрим.

Я двинулась обратно к двери.

— Ты куда? — спросила сестра Коса.

— Нужно убрать весло, чтобы не мешало грести. Им сейчас не до того.

Я выскочила наружу, пригнувшись под ограждением, но меня все равно достал порыв ветра — холодного, крепкого, насыщенного влагой. Шторм приблизился уже вплотную.

— Левый борт вступай! — крикнул Ксандр.

Гребцы ударили веслами, корабль повернул вправо. На палубе, у кормила, Ксандр уязвим как никто другой, на нем нет даже кожаного панциря, как у Нея, даже хитона. Что ему видно оттуда, с кормы, какая битва разыгрывается на море?

Он заметил, что я выбралась наружу, и мимолетно кивнул. Болтающееся весло сбивало с ритма следующего гребца — два весла из десяти шли врозь с остальными, поворот из-за этого выходил нечетким и медленным. Я подобралась к повисшему веслу и схватилась за рукоять — тяжелое, удержать его можно только обеими руками. Уцепившись изо всех сил, я еле втащила его внутрь и уложила на место.

Волна плеснула через нос корабля, окатив переднюю палубу и сидящих дальше гребцов. Море вздымалось все выше.

Над водой раздались крики — я не узнала голос, но говорили на языке Вилусы. Ксандр кивнул.

— Слушай команду! — разнесся его голос. — Готовь парус! Правый борт на три! Левый борт пропустить взмах!

Певец повел новый распев, и облака, описав дугу, вновь замерли над головой, когда корабль повернулся кормой точно к ветру. Стрелы больше не сыпались — должно быть, мы отошли дальше.

По знаку Ксандра парус взмыл вверх, его тут же наполнило ветром. Белое полотнище с красной фигуркой дельфина резко выделялось на фоне чернеющих туч позади корабля.

Мы устремились вперед.

— Держать ритм! — крикнул Ксандр.

Идем сразу и на веслах, и под парусом? Значит, скорость будет предельной…

Я втиснулась обратно в носовую будку.

Женщина вытаскивала стрелу, сестра Коса придерживала руку раненого, чтобы плечо не двигалось. Сама бледная от страха, она успокаивающе приговаривала:

— Потерпи. Еще немножко, потерпи.

Стрелу вытащили, хлынула кровь. Гребец застонал, голова его бессильно повисла.

— Он умер? — спросил мальчик шепотом.

Я проверила пульс — жилка на шее билась ровно и сильно.

— Нет, — ответила я. — Потерял сознание от боли.

— Нужна соленая вода, — сказала женщина. — Промыть рану.

Сестра Коса выбралась наружу и принесла воды.

Я оглядела рану, смывая набегающую кровь. Кожа и мышца разорваны, под ними белеет кость, в разрыве торчит острый осколок. Я вытащила его из раны.

— Стрела попала в ключицу, — сказала я, — но на перелом не похоже. Дыхание нормальное — значит, легкое не задето, да и рана слишком высоко. Если остановить кровь, он должен поправиться.

— Надо тугую повязку, — сказал женщина. — Взять чистую ткань и плотно прижать.

Мы по очереди держали повязку у раны, а корабль подбрасывало и качало. В каморке стало совсем темно, словно наступили сумерки. Откуда-то равномерно нарастал оглушительный рев — находил ливень.

Я выглянула наружу, затем выбралась из каморки, прикрыв за собой дверь.

Дождь лил сплошным потоком. Намокший парус, туго натянутый ветром, рвался с канатов. Весла втащены внутрь, барабан смолк. Как только я шагнула из-за носового укрытия, меня хлестнуло порывом ветра, я едва устояла на ногах. Пробираясь к корме между гребцами, я видела, как кто-то из них занялся полученными ссадинами, многие просто сидели, опустив голову, — словно кони, в изнуряющей гонке достигшие цели на пределе сил.

Кос и Ксандр стояли у кормила. Я взобралась к ним по веревочным ступеням, не обращая внимания на протянутую руку Коса.

Горизонт будто подступил ближе — вокруг вздымались лишь зеленые гряды океанских волн, между которыми корабль скользил, как дельфин. Волны перехлестывали через носовую палубу, разбиваясь в воздухе веером пенных брызг. У кормы трое мужчин вычерпывали воду.