Год трёх царей (СИ)

Слухи вокруг состояния царя тем временем только усиливались.

Утверждали что дескать монарх страдает от ужасных болей и не раз уже просил дать ему яду. Говорили и иное — что мол изначально повреждения были и не так уж тяжелы и была надежда на хотя бы частичное выздоровление. Но де Николая II «залечили» по воле «кагала», имевшего давние претензии к российским властям, «врачи-жиды» — Лейден, Захарьин и Гирш.

Регент покачал головой. Определенно кто-то на юдофобии помешался.

Записать в евреи знаменитого германского клинициста Эрнста Виктора Лейдена приглашенного Груббе — он бы мог еще понять. Но Григорий Антонович Захарьин — между прочим как не без удивления узнал Георгий — родственник династии Романовых (он принадлежал к древнему московскому боярскому роду Захарьиных, родоначальником которого считается Захарий Иванович Кошкин)? Его-то каким боком сподобились приписать к «избранному народу»?

А уж то что Густав Иванович Гирш верой и правдой служивший трём императорам — включая Николая, происходит из семьи эстляндских крестьян — это знал всякий хоть немного вхожий ко Двору.

Между тем в Министерство двора на личные адреса лейб-медиков начали поступать письма и телеграммы из за границы от медицинских светил того или иного калибра — предлагавших свои многообещающие (и столь же сомнительные) методики лечения. Даже из самой Америки приходили проспекты пресловутых «патентованных средств» — иные даже готовы были предоставить их даром — только за одну славу царских аптекарей.

Разные изобретатели и непризнанные врачи — новаторы слали чертежи лечебных приборов — на взгляд Георгия напоминавших нечто среднее между произведениями безумного механика и орудиями изощренных пыток.

Мария Федоровна даже несколько раз спрашивала — может быть все же есть за этим всем некая надежда? Ведь наука в нынешнем веке достигла и в самом деле изрядных успехов — вдруг и столь тяжкие травмы поддадутся ее усилиям? В конце концов — не так давно еще смеялись над Пироговым и не оценили гениального Зиммельвейса!

(Георгий при мысли об этом зло сжал зубы — какими же мерзавцами надо быть чтобы пытаться сделать имя и деньги используя материнское отчаяние!)

На это Вельяминов и Захарьин показали вдовствующей государыне подборку статей на разных языках рассказывающих о жертвах докторов-обманщиков и о процессах над ними. И та печально вздохнув, приказала секретарю все подобные письма сжигать, ей не показывая.

Даже предложивший было свои услуги ставший знаменитым тибетский лекарь Бадмаев после изучения царского анамнеза и разговора с Захарьиным с глазу на глаз, виновато развел руками. Среди его рецептов, которые он по слухам похитил у хранивших их тысячелетия «махатм» тоже не оказалось тех, что могли бы поднять императора на ноги.

Так или иначе — и без консилиума окончательно все уверились в мысли что государя исцелит лишь чудо.

За чудотворцами и всякого рода колдунами дело впрочем не стало. Опять пошли письма — писали провинциальные батюшки и помещики средней руки и всякие темные личности — мол у них есть кандидатура которая точно поднимет монарха на ноги. Мелькали имена и известные в обществе и никому не ведомые… Богомолка Дарья Осипова, «странник Антоний», ворожея Матрена-босоножка, юродивый Митька Козельский… Красноярский вице-губернатор Мартьянов сообщил что дескать шаманы северных самоедов в ихгубернии чуть ли не мертвых оживляют — о чем известно осведомленным людям — и он готов поймать и прислать ко двору парочку.

Не удержавшись Георгий показал письмо Бунге — мол Николай Христианович, полюбуйтесь кто служит в провинциях российских. И глава Комитета министров разразился желчной речью что у господина Педашенко, енисейского генерал-губернатора, либерала и вольнодумца в подчиненных оказывается ходят натуральные мракобесы.

(Да — пресловутому Мартьянову теперь уж точно не быть губернатором — разве что новоучрежденной самоедской губернии).

Пожаловали и иноземцы — австриец-спирит Шенк и выписанный из Франции фрейлиной Евдокией Джунковской некий мсье Филипп. Как выяснили жандармы господина Шебеко — в прошлом — лионский колбасник, затем фельдшер-самоучка; преследовался французской полицией за шарлатанство и обман клиентов.

Даже Витте получил послание от своей помешавшейся на мистике тетке — госпожи Блавацкой. Она передавала предложение небезызвестного Папюса — приехать и посрамить врачей своей магнетической силой. (У Сергея Юльевича хватило ума и такта это письмо матушке не показывать — он о нем сообщил лишь Георгию).

Конец всему этому положил лейб-медик Вельяминов, сказавший что даст всем этим кудесникам ход в царские покои лишь если они на его глазах вылечат хоть одного выбранного им больного:

«Например от их флюидов у безногого вырастет нога!» — со злой насмешкой уточнил он.

Шенк на ломанном русском пообещал что проклянет маловера — на что Вельяминов обратился напрямую к Дурново (которого знал лично по учреждениям Императрицы Марии). И чины министерства внутренних дел в свою очередь пообещали наглецу что или он уберется обратно в Австрию — или уже без помощи всяких чар перенесется в Сибирь — по этапу: согласно сразу двум статьям «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных».

Однако то, что страждущий монарх был избавлен от шарлатанов и патентованных мошенников с их патентованными средствами, не могло отменить неизлечимости его болезни.

И все чаще в разговорах о будущем матушка вдруг умолкала, внимательно глядя на второго сына, словно готовясь высказать нечто важное — но не решаясь.

— Так какую же рекомендацию можете дать Регентскому Совету вы? — вернул его к реальности голос великого князя Владимира.

— Прошу прощения, Ваше высочество, — с достоинством ответил Груббе. Мы лишь показали ситуацию какой ее видит медицина. Делать выводы государственного характера из вышеизложенного — сугубо не в нашей компетенции. Решение за вами, господа…

Расходились в молчании.

Статуи древнерусских воинов у входа провожали их каменными взглядами…

Глава 3

12 мая 1889 года

Императорский поезд прибыл из Петербурга на харьковский вокзал в одиннадцать часов утра. Весь путь он столицы занял намного больше чем обычно — мало того что от Брянска пришлось двигаться кружным путем из-за размытой дороги так еще и ехали со скоростью не больше чем сорок верст в час…

Само собой эти люди дули на воду — как бывает всегда после катастроф — есть в этом что то от языческого суеверия — как у предков Рюриковичей что крестили извлеченный из могил прах предков-язычников… Поезд это называли — неофициально — Особым. Всего четыре вагона — конвойный, кухонный — где обитала прислуга, и два пассажирских. В одном прибыли аж два великих князя с немногочисленной свитой. В другом — со столь же скромной свитой Вдовствующая государыня Мария Федоровна. На вокзале они все сели в закрытые кареты и под охраной полуэскадрона кавалергардов двинулись к «Временной Резиденции Его Императорскаго Величества, Государя Императора Николая Александровича». Горожане не обратили особого внимания на кортеж — они привыкли что охраняемые повозки — не говоря уже о ландо с чиновниками и верховых фельдъегерях появляются на их улицах почти ежедневно. Поговаривали даже — уж невесть откуда возник сей слух — что Харьков официально станет если не первой то второй столицей — раз уж беспомощный монарх никак не может покинуть его без риска для жизни. Были и более мрачные слухи — добавлявшие седых волос жандармам и военным. Что де «нигилисты» бежавшие за границу собрали особую «Когорту обреченных», которая в некий урочный час тайно прибыв в Харьков атакует бывшее губернаторское жилище неся на себе адские машины. Что польские заговорщики поклялись истребить все августейшее семейство, и первым — несчастного царя-калеку, для чего думают пустить на его убежище воздушный шар с большим разрывным снарядом в корзине… Ну и тому подобный вздор который однако надо было проверять…