Крестоносец из будущего. Трилогия (СИ)

— Это так, святой отец. Мое имя Варда Склир. — По губам воина пробежала улыбка, но собранная ожогом кожа превратила ее в жуткий оскал, но именно он и привлек внимание отца Бонифация.

— Рад с вами познакомиться, эпарх! — Нунций усмехнулся. — Вы себе сделали замечательное, и главное, слишком запоминающееся лицо!

— Такова ситуация, в которой я нахожусь, выполняя поручение самого базилевса, да хранит его Господь! Здесь полно врагов империи, и если меня разоблачат, то пусть запомнят только это лицо!

— Настоящее станет совсем другим, — улыбнулся священник, — исчезнет фальшивая кожа, а цвет волос изменит краска…

— Вы правы, святой отец!

Варда Склир сделал изысканный поклон, который явственно говорил о том, что ему приходилось бывать не только в битвах, но и нести службу в императорском дворце в Константинополе, ибо такого можно достичь только после долгих занятий, чем и славились придворные базилевса.

— И что вас привело ко мне, друг мой?

Голос священника был пропитан отеческими интонациями, но правая рука священника нарисовала в воздухе замысловатую фигуру.

— Дело государственной важности!

Эпарх поклонился с достоинством, и его левая рука тоже прочертила в воздухе несколько линий, увидев которые отец Бонифаций прямо-таки подтянулся, словно молодой офицер перед заслуженным полковником, увешанным боевыми наградами.

— Будет ли мне позволено узнать, в чем я могу быть полезен самому базилевсу?

— Да, святой отец!

Несмотря на свой начальственный статус, грек, прекрасно говорящий на польском, как завзятый шляхтич, почтительно поклонился.

Впрочем, он мог свободно говорить на любом из диалектов славянского языка, а также арабском, немецком и прочих, число которых доходило до дюжины, и никак иначе — на тайной службе Византийской империи находились самые лучшие люди.

— Семнадцать лет назад я сопровождал командора фон Верта в Палатине, где базилевс Иоанн вел с ним долгую беседу. И вот теперь я здесь, чтобы продолжить начатое, которое было перечеркнуто Каталаунской битвой. Империи нужен орден Святого Креста, святой отец, важно продолжить то, что подлежит свершению! К сожалению, я не могу рассказать вам о делах давно минувших дней!

— Я понимаю твои опасения, сын мой! — с самым прискорбным выражением на лице ответил отец Бонифаций, осведомленный год назад самим папой о тех событиях, но не показывать же эпарху это, тем более что такой шаг был крайне опрометчивым.

— Не в той мере, не в той мере, святой отец! — По губам эпарха пробежала странная улыбка. — Уже вечером меня будут искать по всему Кракову и со всем тщанием.

— Вы имеете на то основания?

— Да, отче! Я в вашем кабинете, а одно это вызвало сильные подозрения, ибо тот, кто отправил приказ крестоносцам покинуть моравские и богемские замки, прекрасно знал, что вы пошлете за горы и отряд фон Верта. И лишь чудо спасло орден от окончательного уничтожения, которое было бы намного страшнее Каталаунского! — Он словно забивал гвозди в крышку гроба. — И этот человек находился рядом с вами долгие годы, и вы ему полностью доверяете! Он уже послал за своими людьми, что попытаются схватить меня!

— Франциск! — выдохнул отец Бонифаций, и его лицо посерело, ибо грек опять странно улыбнулся.

— Это так, святой отец. Я собственными глазами видел, как он уединился для тайного разговора с фон Шендеманом.

— Командором Братства?! — По лицу отца Бонифация разлилась смертельная белизна.

— Да, Густавом фон Шендеманом, командором «Братства Святой Марии» и самым опасным врагом империи, папы и крестоносцев. А месяц назад этот человек имел долгую беседу с неким купцом Юсуфом, который тут же покинул Краков.

— Это арабский лазутчик, ведь так? — догадливо произнес отец Бонифаций и добавил после короткой паузы, безразлично пожав плечами: — Стоит ли придавать этому значение, ведь все купцы тайные соглядатаи. Да и не мало здесь магометан…

— Стоит, святой отец, ибо этот «купец» всего три года назад ранил меня в битве под Манцакертом, несчастной для греков. И он виделся и с Шендеманом, и с вашим монахом. К тому же Юсуф сотник гулямов, причем первой тысячи, лучших воинов халифа!

— Здесь шпионил сам сотник гулямов?!

Отец Бонифаций приложил ладонь к вспотевшему лбу — только сейчас он понял, какую западню подготовили крестоносцам и ему самому, ибо свое будущее нунций связывал именно с орденом Святого Креста, иной силы у римского папы просто не было. И эта слабая надежда, почти призрачная, могла быть безжалостно раздавлена!

— Хуже! Враги церкви и империи сплотились, и нас ждут тяжелые времена. А потому нужно действовать…

— Святой отец! — Дверь в кабинет внезапно отворилась, и в кабинет вошел брат Франциск, держа в руке свернутый в трубочку пергамент. — Вам послание от его святейшества из Лиенца…

Вот только глаза смиренного монаха на секунду загорелись яростным огнем, опалившим сгорбившуюся фигуру моментально преобразившегося в нищего Варды Склира.

— Иди, сын мой, я сейчас! Только исповедую этого беднягу! — прежнимголосом отозвался отец Бонифаций, сумевший взять себя в руки при виде предателя. Монашек поклонился и вышел из кабинета, нарочито бережно и плотно прикрыв за собою дверь.

— Отдайте это письмо командору или брату Павлу, я не хочу рисковать!

Трубка свернутого пергамента исчезла в сутане нунция. Лицо эпарха раскраснелось, ноздри породистого носа задрожали — грек уже жил в преддверии схватки, поняв, что попал в западню.

— Постой, сын мой! — Нунций схватил его за рукав. — Возьми этот меч, он всяко лучше того кинжала, что ты прячешь в своем рубище.

Варда Склир схватил короткий клинок, сделал им несколько неуловимых взглядом взмахов и тихо засмеялся, ощерив белоснежные зубы в страшном оскале изуродованных губ.

— Это же фехтовальный меч, каким я занимался в Палатине! Вы имеете превосходный вкус, святой отец!

— Я тоже в молодости участвовал в поединках, — тихо произнес отец Бонифаций, прекрасно знавший на своем опыте, как смертельно опасны византийцы в схватках на мечах.

Знатные эллины, обученные с детства, могли рубиться и против десятка обычных воинов одновременно, причем у последних было очень мало шансов на победу. Даже могучая сила и отчаянная смелость немного стоили в такой схватке перед отточенным мастерством, знающим сотни хитрых приемов и уловок.

— Я открою тебе потайную дверь, пусть хоть это даст тебе немного времени, эпарх! Ты выйдешь из дома напротив, и твои враги могут не ждать твоего появления со спины!

— Спасибо, святой отец! — Грек хищно осклабился и тут же улыбнулся. — Но как же вы?

— Выкручусь, скажу, что не хотел, чтобы нищий выходил через главную дверь. Такое раз уже было, и тогда, когда брата Франциска услал с поручением в Прагу!

Нунций открыл дубовую панель, искусно подогнанную с другими, за ней пахнули холодом каменные своды, и сильной рукою воина схватил Варду Склира за рукав:

— Подожди! Ответь только на один вопрос. Я ошибаюсь или нет, но все эти годы командор фон Верт провел в Византии?!

— Его у нас не было! — усмехнулся эпарх. — Но одну девицу он недавно обучил разным постельным тонкостям, о которых даже на изощренном Востоке не ведают. Рисунки подобных утех я видел только в индийском трактате «Камасутра», который мне показывали под большим секретом наши книжники из императорской библиотеки. Такому делу по изображениям не научишься, нужен долгий опыт и мастерство…

— Он нарушил целибат?!

Отец Бонифаций в ужасе отшатнулся, но грек схватил его запястье в стальные тиски своих пальцев.

— Командоры обета безбрачия не дают! Он никого не исповедал и не причащал, а потому не совершил святотатства. К тому фон Верт сейчас хоть и глава ордена, но не великий магистр, который рукополагается папой. Так что индийский опыт тут не во вред. Наоборот… Над одним только ломаю голову вот уже три дня — какие же тайные дела командор вершил на Ганге? Какое поручение ему мог дать гроссмейстер?