Набат-2

За шкафом подвал продолжился, он перекрывал нишу в человеческий рост. На полу перед Иваном стояли два раскрытых ящика, по размерам в точности такие, как переправленный в Санкт-Петербург, даже боковая рейка набита по диагонали. Ивана это не обрадовало, даже насторожило.

Ящики были пусты, упаковочная бумага скомкана, многое говорило о поспешности, с какой опустошали ящики. Вне сомнений, за время их отсутствия отсюда забрали содержимое ящиков. Не торопясь Иван обследовал ящики, вынул упаковочную бумагу, потряс ее. Выпал лист писчей бумаги величиной с лист записной книжки.

«Товарищ Сомов! — читал Иван беглые строчки выцветших чернил. — Хозяин недоволен: если решено убрать Штейнберка, нет смысла противиться. Вам будет хуже». Неразборчивая подпись, а по верху листа шапка: «Комитет партийного контроля при ЦК ВКП(б)».

С листком бумаги в руках Иван поднялся в столовую. Шел медленно, будто постарел.

— И знаешь, что хранилось внизу? — спросил он у Дарьи.

— Что было внизу? — недовольно переспросила она.

— Тот самый архив, ради которого мы вернулись.

— Господи! Как он туда попал?

— Хитрый Триф хранил архив в пустующем доме. Что же тут неладного? — пытался разобраться в ситуации Иван, но Дарья раскипятилась:

— Думай не думай, а сидеть здесь нечего. Денег у нас осталось тысяч тридцать франков. А кушать что? А бензин? Ты зачем все деньги передал связнику?

— Он сказал, в Бельгии даст другой связник, — раздраженно отвечал Иван. — Поехали!

Едва они тронулись, путь им преградил «опель-кадет» агента по недвижимости, и сам он бодро выскочил наружу.

— Вы на прогулку? Очень хорошо, что застал вас. Вам надо уплатить ренту за новое проживание.

— Мы уезжаем совсем, — холодно ответила Дарья.

— Сожалею, но тогда надо уплатить обе ренты, — вежливо и настойчиво настаивал агент. — Двенадцать тысяч франков.

«Это еще почему?» — хотела взорваться Дарья, но Иван процедил ей сквозь зубы:

— Плати.

Плакали денежки. Агент принял их, получил подписи, вежливо попрощался и задним ходом стремительно скрылся за деревьями. На щеку Дарьи выкатилась немая слезинка.

«Вот так и начинался разговор о разводе», — уныло подумал Иван. Корябнуло под ложечкой.

В Брюсселе по данному агентом Трифа номеру телефона никто не отвечал. Автоответчик что-то вежливо предлагал на фламандском. Иван повесил трубку. Поразмыслив, набрал стокгольмский номер. И там никто не снимал трубку. Автоответчик тоже вежливо предлагал что-то, но на шведском. Выждав полчаса, Иван повторил набор, и вновь безрезультатно.

— Что-то тут не то, — усиленно искал выход из раздумий Иван, усаживаясь в машину рядом с женой. Говорил, чтобы растопить ледяное молчание. Дарья не разжимала рта.

Решившись, Иван вылез из «вольвушки» и вновь пошел к автомату. Звонил он дежурному УСИ.

Звонку удивились, но Бурмистрову было не до живописного рассказа: надо укладываться в минуту.

— Передай шефу, перезвоню ровно через полчаса.

Выждав отпущенный срок, с диким нежеланием Иван звонил снова. Голос Бехтеренко он узнал тотчас:

— Слушай: обратись в брюссельское отделение Аэрофлота к заведующему за ваучером для госпожи Андерсен. Там помогут. Все, — был краток Бехтеренко.

— Поехали, — сказал Иван жене, запуская двигатель.

— Назад в Люксембург? — язвительно спросила Дарья.

— Назад в Москву, — сдержался Иван.

Через шесть часов самолет приземлился в Шереметьево-2. Его встречала дежурная машина УСИ, а Дарье предложили сесть в другую машину и спокойно ехать домой. Ни слова.

«Оно и понятно, — уныло размышлял Иван. — Уезжать приятно, возвращаться, когда не с чем, погано».

— Бехтеренко в конторе? — спросил он водителя.

— И Судских тоже, — ответил тот. — Вас ждут.

Дежурный велел идти прямо в кабинет Судских. Время — второй час ночи.

— Здравия желаю! — изо всех сил постарался быть бодрым Иван.

Судских и Бехтеренко сидели с выжидающими лицами.

«Ой, что будет!» — ужаснулся Иван.

Тем не менее оба руководителя поднялись и поздоровались с ним за руку.

— Присаживайся, — кивнул на стул Бехтеренко. — Докладывай, и основательно. Каждая деталь важна.

Бурмистров не упустил мелочей.

— Видать, впопыхах вывозили архив, — заканчивая рассказ, выложил он записку для некоего Сомова.

— Нет, Ваня, — подал голос Судских. — Заранее планировалась операция. Тебя постарались быстренько выдворить из коттеджа, а для этого сплавили в Швецию.

— Да, но книги? А двести пятьдесят тысяч долларов? — все еще верил в нормальный исход дела Иван.

— Прибыл в Питер ящик, набитый старыми газетами, — сказал Бехтеренко. — А деньги как пришли, так и ушли. Тебе Строго-настрого было приказано иметь связь только с одним человеком, а ты значения не придал моим словам, спокойно встретил незнакомца.

— Помощник Сергея Сергеевича!

— Нет больше Сергея Сергеевича, — негромко сказал Судских. — На встречу пришел разведчик МОССАДа.

Бурмистрову в этой ситуации почему-то припомнились злополучные шубы. Развод теперь — дело определенное.

— Итого, — дошел до него голос Бехтеренко, — твоя поездка обошлась нам в семьдесят тысяч долларов, результатов ноль.

— Не стращай, Святослав Павлович, — заступился Судских. — Отрицательный результат — тоже результат. Лопухнулся ты классно от зарубежных картинок, но главное у тебя получилось. Теперь мы точно знаем, что спецархив у старшего Трифа, и он ведет с нами игру в поддавки. Интересно одно: архив перевезен во Львов. И знаешь почему? Такие вещи стало удобней хранить поближе к прежнему дому, где искать не станут. Так что, Ваня, готовься брать реванш за поражение в первом раунде.

— Спасибо, Игорь Петрович, — понурив голову, ответил Бурмистров. — Я ему еще кишки вымотаю.

— Ну зачем же мотать кишки? — усмехнулся Судских. — Трифа переиграй, что приятнее для ума и пищеварения. Он сейчас во Львове, готовься.

— А не Илья ли предоставил убежище брату? — посмотрел на Судских Бехтеренко. География Сходится.

— Есть такое предположение. Но загадывать не будем. Выясняем. Он думает, что обвел нас вокруг пальца, пусть думает. До самой Находки мы свободны и думать и делать все. Езжай, Ваня, домой. Твоя поездка прошла вполне нормально. Я бы сказал, удачно. Привет супруге и вот это…

Судских выставил перед Бурмистровым коробку, перевязанную красной лентой, которая в деловой обстановке выглядела легкомысленно и даже вызывающе. Иван недоуменно воззрился на коробку. Судских и Бехтеренко улыбались заговорщически.

— Подарок от нас, — нарушил молчание Бехтеренко. — Шуба.

— О-ой… — схватился за лоб Бурмистров.

— Езжай, — напутствовал Судских. — Смело езжай.

Через три дня Судских получил сообщение по телефаксу:

«Штраф за просрочку платежей вырос вдвойне. Немедленно вывозите контейнер. Есть подозрение, груз подпорчен».

Открытым текстом сообщение читалось иначе: «Оба Трифа во Львове, появились люди МОССАДа. Операцию следует проводить немедленно».

Бурмистров и Зверев с группой прикрытия тотчас убыли на Украину обычным поездом. Во Львов добирались поодиночке. Оружия с собой не брали, оно дожидалось их в самом Львове. Группу предупредили: дом тщательно охраняется, запросто не подойти, оба брата из особняка не показываются, лишь гуляют в парке, и днем и ночью за ними тщательно наблюдают.

— Так и форт Нокс не оберегают, — заметил встретивший группу связной. — И свои и чужие.

— Еще бы, — не удивился Зверев. — За этот спецархив бывшие партайгеноссе все партийное золото вывалят, лишь бы он исчез. Как лучше подобраться к особняку?

— Сложно. Днем парк и особняк просматриваются, ночью парк освещен. Это блюдет милиция, хохлацкий спецназ. Рядом с особняком костел, на звоннице постоянно человек с прибором ночного видения. Другой охраняет подходы к костелу. При нем мобильная связь. Это МОССАД. Милицейский наряд у ворот парка просматривается с костела.

— А если под ментов сработать? — спросил Бурмистров.