Атаман. Гексалогия

– А то кому же!

Я о происшедшем не слышал и был немало удивлен. Да, приходилось слышать, что князья воюют друг против друга, ратники гибнут, людей в плен берут, но потом за выкуп отпускают. Но чтобы нехристям продавать? Не бывало такого на Руси. А рабы долго у татар не живут, два‑три года. Кормят плохо, работать заставляют через силу – эдак никто долго не проживет. К тому же одежды никакой, в обносках рваных ходят, а зимы в Казани и землях татарских суровые, снежные. Нет, такой участи и врагу не пожелаешь.

– Ну так что, спаситель мой, пойдешь ко мне охранником? Вижу я – человек ты надежный, это главное! А ежели еще и саблей хорошо владеешь, то цены тебе нет.

– Иван, давай отложим разговор наш до дома твоего. До Нижнего добраться еще надо.

– И то правда, я ведь сегодня гол как сокол, ни одной полушки нет. Домой доберемся – все деньги верну, до последней копейки, не сомневайся.

– Ты выздоравливай побыстрее, деревушка эта в четыре двора, мы скоро всех кур переведем. К тому же сил тебе набраться надо, лошаденка одна, да и та не лошадь – кляча, еле ноги переставляет. До ближайшего села, где лошадь нанять или купить сможем, еще добраться надо.

– Ништо, и не в таких передрягах бывал – и тонул, и горел, и тати грабили, а я, вишь, живой. И сейчас выберусь, я мужик крепкий.

– Дай‑то Бог.

Но Иван и в самом деле быстро шел на поправку, стал выходить из избы на солнышко, садился на завалинке, грелся. Однорядку его хозяйка выстирала, но бурые пятна остались, и одежонка его имела неприглядный вид. Я представил, как мы явимся в село – пешком и в непотребном виде. За побирушек принять могут, особенно Ивана. У меня‑то одежда хоть и не новая, но чистая и не рваная. А Иванову рубашку я выкинул – куда ее надевать: разрезанную на животе, в крови, подол разорван мною на перевязки. Упросил Иван хозяина продать ему новую рубашку.

Задержались мы немного дольше запланированного. Я рассудил – пусть Иван окрепнет, а самое главное – за это время дороги подсохнут. Дорога не держала лошадь – та чуть ли не по брюхо увязала в грязи, но человек мог идти и по обочине, по прошлогодней траве.

Вот и мы вышли погожим деньком, распрощавшись с хозяевами. Нам указали дорогу, объяснили, где и куда повернуть, чтобы держаться в направлении Владимира. Так мы и пошли – сначала медленно, потом втянулись, и к вечеру подошли к небольшой деревушке. За две полушки получили еду и ночлег, и утром – снова в дорогу. Купец быстро идти еще не мог, но и обузой не был. Худо‑бедно, за день мы проходили по десять верст.

К исходу третьего дня вошли в большое село, остановились на постоялом дворе. Сняли комнату, сели ужинать. За три дня дороги мы не сказать чтобы оголодали, но скудная и постная крестьянская еда сил не добавляла. Потому с удовольствием накинулись на жареного поросенка. Да и поросенок был хорош: с румяной корочкой, истекающий соком и жиром.

Сидевшая в углу пьяненькая компания начала отпускать в наш адрес недвусмысленные намеки. Дескать, насобирали побирушки деньги на паперти или обобрали честного человека и хотят быстрее набить брюхо. Слушать нам хулу было неприятно, но не лезть же в драку. Тем более они все местные, а нам рассчитывать, кроме как на себя, не на кого.

Трактирщик с удовольствием смотрел, как компания пытается вывести нас из себя. Видимо, не в первый раз ставился этот спектакль, – все какое‑то развлечение в глуши. Так мы и ушли бы, но один из компании, шустрый небольшой парнишка, перешел границу: проходя мимо, якобы случайно свалил на пол наш кувшин с вином.

Ну, парень, с меня хватит. Я резко встал с лавки и ребром ладони ударил его по шее. Парнишка упал. На мгновение в трактире повисла тишина. Затем пьяная компания, толкая друг друга, рванулась к нам. Я выхватил из ножен саблю.

– Кто подойдет ближе – убью!

Обычно такими словами не бросаются – компания замерла. Но потом здоровенный мужик заорал:

– А чего он наших бьет?! – И все бросились на меня.

Купец сидел на лавке ни жив ни мертв. Но что мне пьяная компания с ножами? Моя сабля длиннее. Я уколол двоих самых рьяных задир в бицепсы. Смутьяны заорали, побросав ножи. Остальные остановились в нерешительности.

– Пошли вон отсюда, коли жизнь дорога!

– Э, нет! – заорал кабатчик. – А кто платить будет?

– Пусть они сами за себя платят, я их стол не разорял. Кабатчик выбежал из‑за стойки и встал у двери.

– Деньги!

Пьяная компания насобирала медяков и вышла. На прощание один проорал мне:

– Ничего, мы еще встретимся!

Переночевав, мы пошли на торг, подобрали купцу одежду – охабень и штаны, пояс с ножом. Без ножа – никак, ни покушать, ни палку срезать, ни сбрую починить, а в драке нож – первый довод.

А с лошадьми – беда. Продавались всего две, но обе такие, что и без седоков производили жалкое впечатление. На торгу мы узнали, что следующее по дороге село покрупнее и выбор лошадей там шире. Решили попусту не тратить деньги – дойти пешком и там уже выбрать подходящих лошадей.

И только мы вышли за околицу – видим, знакомая компания, что вчера в трактире задиралась, на дороге поджидает. Только числом уже раза в два больше, с кольями, кистенями. На этот раз трезвые, злые, с блеском жажды мести в глазах.

– Ну что, не чаяли встретить? А мы обещали свидеться. Компания медленно обходила нас со всех сторон, отрезая путь назад, к селу. Но отступать я и не собирался.

– Иван, встань спиной к березе и стой, я сам все сделаю. Лучшая защита – нападение. Выхватив саблю, я рванулся вперед и, бросившись перед ними на землю, резанул саблей по ногам. Двое нападавших заорали и упали на землю, обливаясь кровью и хватаясь за обрубки ног. Миг – и я вскочил, вонзив саблю в грудь прыщавому мужику; разворот – удар саблей в живот еще одному. Краем глаза увидел – на меня летит кол. Я присел, снизу ударил нападавшего саблей в живот и клинок не выдернул, а повел с потягом вниз, вспарывая живот. Мужик заорал дурным голосом и схватил руками вывалившиеся кишки. Я вскочил, оглянулся, но биться было уже не с кем. Оставшиеся невредимыми, побросав колья, резво убегали в село.

Обтерев саблю об одежду убитого, я сунул ее в ножны.

– Ну что, Иван, идем? Эти, я думаю, уже не страшны. Иван аж заикаться стал:

– Ничего себе, как ты их! Их же много было, да все с дрекольями, с кистенями!

– Куда деревенщине необученной с ратником сражаться? Нужно не только оружие иметь, но и уметь им пользоваться. Такая пьянь только на слабых бросаться может, да и то если численный перевес на их стороне.

– А коли виру истребуют за убитых?

– Свидетелем будешь, что они напали первыми и мы защищались. А теперь ходу, не будем ждать возмущенной родни.

Мы быстрым шагом пошли но дороге, удаляясь от места столкновения. К вечеру, усталые, добрались до крупного села Луховецкая Кадь.

Отдохнули в постелях, вкусно поели – и на торг. Тут купец был в своей стихии: выбирая лошадей, седла и упряжь, дотошно все рассматривал и торговался, и в итоге изрядно сбил цену. Кошель мой здорово похудел, но кони были нужны.

Вечером следующего дня мы уже были во Владимире. На постоялом дворе купца знали, отвели приличную комнату, постели с пуховыми перинами вместо обычных матрацев с соломой. Уже засыпая, купец пробормотал:

– Не ошибся я в тебе, паря. Воин ты знатный. Надо думать – не на последних местах в дружине был.

– А то! У меня даже перстень государев есть, в награду получил, – не удержался я.

Сон у купца сразу пропал, он сел в постели:

– Покажи!

Я вытащил золотой перстень с квадратным бриллиантом, протянул купцу. Он вдоволь полюбовался, примерил на свой палец, вернул.

– А что это там у тебя еще в кошеле блеснуло?

– Еще один подарок.

Я вытащил золотой перстень со сверкающим в лучах светильника изумрудом. Купец внимательно его осмотрел, кинул на меня подозрительный взгляд.

– Я знаю его хозяина. Ты его убил?

– Что у тебя на уме одни гадости? Я же сказал – подарили.