Командир

— Герр лейтенант, фельдфебель Леманн прибыл для эвакуации трофейной техники! Согласно приказу командира технической роты капитана Кляйна!

Лениво козырнув в ответ, я представился:

— Лейтенант Хофманн, командир взвода. Фельдфебель, постройте солдат. Я хочу обратиться с речью.

Когда Леманн выстроил своих подчиненных — их оказалось всего шестнадцать — я приказал встать в отдельную шеренгу тем, кто может водить автомашины, таких набралось пятеро. Лемман быстро распределил солдат в две шеренги, кивнув, что все в порядке, я спокойно подошел к нему и вырубил ударом кулака в висок, после чего быстро упал на дорогу. Раздался залп. Надо мной засвистели пули. Перекатившись вбок, вскинул МП, но стрелять было уже не в кого. Техники попадали убитыми, а водители, как я и приказывал, стояли живые, хоть и в полном обалдении. Увидев подбегающих красноармейцев, я сразу стал раздавать приказы:

— Живых вязать, убитых проверить, раненых добить. — Шесть бойцов бросились к стоявшим в некоторой прострации водителям, еще трое начали осматривать трупы. — Вы пятеро проверьте технику. Остальным занять оборону. Столпились, как стадо баранов, одной очередью срезать можно!

Тут же закричали, отдавая приказы, младшие командиры, разгоняя бойцов по местам…

— Вот здесь, товарищ капитан, — Соколов быстро чертил выпрошенным у начштаба карандашом на листке из блокнота, — находится сборный пункт разной техники. Там танки, броневики, грузовики, пушки и трактора. Вот тут и тут посты, вот здесь пулемет. — Показывая на плане обстановку, Соколов то и дело косился одним глазом в сторону девушек, собравшихся около остановившихся машин. — Вот тут казарма, вот здесь столовая и рядом склад с запчастями. Вот здесь, справа, как фельдфебель и говорил, находится сарай с нашими пленными. Если вот тут установить два пулемета, то весь двор будет под огнем.

Всматриваясь в чертеж, я спросил:

— Часовых снять сможете?

— Да, товарищ капитан, снимем.

— Всех немцев успели разглядеть?

— Нет, товарищ капитан. Восьмерых недосчитались. Наверное, они в большом ангаре, где ремонт идет. Им туда и обед приносили.

— Слушай приказ, лейтенант. Снять часовых, проникнуть на территорию и гранатами забросать казарму. Огнем из личного оружия уничтожить немцев, использовать только своих бойцов. Я со вторым отделением штурмую ангар. Майор Даниличев возьмет первое отделение и займется освобождением пленных. Лейтенант Садков с третьим отделением становится в заслон, будет отбивать атаки гарнизона Малахово. Лейтенант Серов…

Получив под командование боевую машину, младший лейтенант прямо расцвел. Пришлось немного его осадить, предупредив, что Суриков и Молчунов — мой экипаж и я их сразу заберу, как только найду себе подходящую технику. Ну не лежала у меня душа к Т-28! Мало того что экипажа требовалось аж шесть человек, так еще и тащится со скоростью черепахи! Нет, конечно, Суриков выжимал из него аж двадцать километров в час, но не то, не то, хоть и плавный ход был просто великолепен! Привык я к «тридцатьчетверке»! Кроме того, фельдфебель-трофейщик во время допроса упомянул о двух русских танках, которые ремонтники восстанавливают для майора Майера, тоже большого любителя «тридцатьчетверок». Увы, сроков окончания ремонта пленный не знал…

Тогда, закончив допрос, я велел двум бойцам убрать труп, а потом долго думал о том, что как-то легко у меня получается убийство: тюк ножом — и все. И никаких рефлексий. А потом понял, что это не я убил немца, а Швед. То есть сработали его рефлексы… Как и раньше срабатывали. Зато демонстрированный расход благонадежно сказался на немецких водителях, отказавшихся не было, так что мы пополнили штат на пять водителей, хоть и пришлось к каждому отрядить по охраннику.

— …Серов, мы где-то через час уходим, на тебе остается наш тыл и женщины. Пехоты у тебя фактически не будет, так что смотри в оба глаза.

— Так у меня же танк, товарищ капитан!

— Танк танком, а о соблюдении маскировки помнить стоит. Загони его вон под то дерево и накрой масксетью. Выстави наблюдателей. За женщин головой отвечаешь. Понял? Все. Вопросы есть?.. Вопросов нет. Начинаем за два часа до заката. Все свободны.

— Готово, товарищ капитан, — прошептал невысокий красноармеец-татарин, приподняв, чтобы петли не скрипнули, створку дверей, встроенных в ворота ангара.

Держа в одной руке нож, а в другой пистолет, я вошел в ангар. Через окна под потолком лились лучи заходящего солнца, освещая помещение. За мной тихо проскальзывали бойцы отделения, рассредоточиваясь по ангару и беря на прицел немцев. Неподалеку от двери спиной к нам стоял немецкий солдат с карабином на плече. Что-то почувствовав, он начал оборачиваться, но не успел. Нож легко вошел под левую лопатку, достав до сердца. Аккуратно положив часового на глиняный пол, я осмотрелся. В дальнем углу стоял КВ-1, вокруг которого возились несколько ремонтников в замасленных комбинезонах. Танк был уже окрашен в серый немецкий камуфляж и громко урчал двигателем на холостых оборотах. Как раз один из ремонтников закончил рисовать крест, убирая трафарет, но не КВ приковал мой взгляд, а «тридцатьчетверка», стоящая в углу. Что это была за «тридцатьчетверка»! На танке виднелась высокая радиоантенна, стояла командирская башенка, а на боку был приварен ящик для инструментов. И это еще неизвестно, что немцы сделали внутри.

Не сводя с машины изучающего взгляда, я направился к работавшим, контролируя их боковым зрением. Первым меня заметил тощий ремонтник в замаранном комбинезоне. Увидев его расширенные от изумления глаза, я кивком велел ему уйти с дороги и, только подойдя ближе, разглядел у него под комбинезоном командирскую гимнастерку со знаками различия военинженера 1-го ранга в петлицах. Молча кивнув, подполковник отошел в сторону, прихватив с собой еще одного ремонтника. На шевеление обернулся немец со знаками различия обер-лейтенанта, с привлекающим внимание огромным носом. Я даже отвлекся от созерцания «тридцатьчетверки», чтобы поизумляться величине шнобеля фрица.

Взвыв дизелем, КВ смолк. Из люка механика-водителя появилась голова еще одного гитлеровца. Опередив обер-лейтенанта, уже открывающего рот, чтобы поднять тревогу, я громко — в ушах до сих пор звенело от шума двигателя — сказал по-немецки:

— Внимание! Никому не двигаться! Вы взяты в плен солдатами Красной армии! Попытки нападения или другие способы помешать нам расцениваются как способ самоубийства при использовании моих бойцов. Всем отойти в этот угол и построиться в шеренгу!

В форме офицера Вермахта, с окровавленным ножом в одной руке и пистолетом в другой, я, наверное, смотрелся очень странно. Тем не менее все работавшие безропотно выстроились в указанном месте. Через минуту трое бойцов, осмотрев технику, доложили, что все чисто — в танках пусто. Выслушав их, я повернулся к немцам:

— Кто старший?

— Гауптман Кляйн, но его нет в ангаре. Он вышел час назад, я его заместитель, — отозвался тот самый обер-лейтенант с огромным носом.

Как выяснилось, Кляйн уехал с базы полчаса назад, прихватив с собой три грузовика, отделение солдат и бронетранспортер. Может быть, это одна из причин, по которой захват МТС прошел без единого выстрела.

Поскольку группы действовали каждая по своему плану и моего вмешательства не требовалось, я поинтересовался у носатого, что такого они сделали с танками.

— На Т-34 произведена замена двигателя на новый, установка дополнительных баков, замена всех прицелов на более совершенные. Установлены командирская башенка, ящик для инструментов. Произведена замена масла КПП, установлен дополнительный воздушный фильтр, произведена замена масляных фильтров, установлена новейшая рация и много мелких деталей…

Я кивал в такт его словам, в душе ликуя. Хрен я эту «тридцатьчетверку» кому отдам! Мой танк!