Врата Победы

Потому никто не смеет порицать меня за разумную осторожность. Одно дело, это лихой рейд группы коммандос, часто и с успехом практикуемый именно на нашем фронте, и совсем другое - маневр всей армии, последствия которого при ошибке будут катастрофой! В конечном счете, сохранение вверенной нам территории для британской короны - это тоже достойная цель. После Португалии казалось вполне вероятным, что немцы вспомнят и о нас - при том, что у них была налажена связь и координация с японцами, одновременное наступление с запада и востока могло кончиться для нас таким же разгромом, как для американцев Лиссабон. Мы уже знали, каким зверствам подвергли японцы в Малайе, Сингапуре, Бирме и Индии наших военнопленных, а также гражданское население, семьи британских офицеров и чиновников - и, к сожалению, не могли пока внушить желтомордым макакам то, что русские уже вбили немцам: "За военные преступления - смерть!" Попытка эвакуации была не менее опасной, чем остаться здесь - в январе была потоплена субмариной "Калькутта", бывший лайнер индийской линии, вышедший от нас в Кейптаун с четырьмя тысячами раненых и эвакуируемых, спаслось меньше пятисот человек! В то же время ни немцы, ни японцы, казалось, не проявляли активности, шли бои местного значения, иногда довольно ожесточенные, и дерзкие набеги коммандос. И мне казалось, что так будет до капитуляции немцев в Европе - после чего придется уже думать о возвращении Индии под власть британской короны.

Я знал, что после окончания войны индусам обещана независимость. Но будучи ответственными за эту территорию и индийский народ в течении полутора сотен лет, мы считали своей христианской обязанностью передать власть в руки цивилизованного, демократического общества, сохранившего к Британии самые дружеские чувства - а никоим образом не самопровозглашенной банды крайне подозрительных личностей, террористов и бунтовщиков! Кроме того, не было уточнено, касается ли будущая независимость Пенджаба, которому было обещано вступление в Империю на правах доминиона.

Все изменилось 14 марта. Русские в Ираке вдруг двинулись на юг, с провозглашенной целью "разоружения немецких войск". Казалось вполне вероятным, что они захватят весь Ирак, Кувейт, северные районы Аравии - после чего сохранение этих территорий, про которые уже было известно, что они богаты нефтью, в составе империи, под большим вопросом! Русские уже выходили на Евфрат в прошлую Великую войну, и лишь их революция помешала им закрепить что-то за собой - и вот опять!

Я отдал приказ 8-й армии на выдвижение 16 марта. Двое суток форы русским были вынужденной мерой, стало очевидно, что немцы в Ираке слабы. Кроме того, русские вырвались из Проливов, взяли Крит, вели успешные бои в Греции и Италии - хотя эти факты были для Британии весьма неблагоприятны, для немцев, пожелай они бросить против меня свежие силы, создавалась бы куча проблем. В то же время все пехотные дивизии 8-й армии были, по сути, моторизованными, посаженными на грузовики, а частью и на бронетранспортеры, что позволяло надеяться на достаточно быстрое продвижение.

Силы немцев на театре насчитывали в совокупности около четырех дивизий, включая Арабский Легион. И гунны оказали достаточно серьезное сопротивление - но не могли противостоять моим героическим гуркхам, которые отважно бросались на немецкие танки и доты с бутылками бензина (прим.- Исторический факт! В войну в таком замечены лишь русские и гуркхи. Причем индийским "ноу-хау" было вязать вместе бутылки и гранаты, чтобы можно было применить и против пехоты, и брать по связке в каждую руку. - В.С.). Конечно, потери 30-го корпуса были значительными, зато идущий следом 4-й корпус сумел легко развить успех. После чего немцы, имея фланговую угрозу в лице надвигающейся с севера русской танковой армии, начали поспешно отступать. Восемнадцатого марта была взята Басра, а уже 19-го части 4-й бронебригады у Эн-Насирии встретили наступающих русских. Слава богу, "фашоды" не получилось, между Москвой и Лондоном была достигнута договоренность (прим. - У оазиса Фашода в 1898 году столкнулись англичане и французы, колонизировавшие Африку соответственно с севера и запада. Возник кризис, реально грозивший англо-французской войной, но в конечном счете стороны договорились о разделе колоний. Ну, а мнения африканцев, конечно, никто и не спросил. - В.С.). К сожалению, мы должны были смириться с посаженным в Багдаде прорусским "правительством", зато сохранили контроль над Кувейтом и шиитским югом Ирака. И было обговорено, что это положение временное, до решения авторитетной послевоенной конференции.

Я принимал участие в этом процессе, поскольку вместе с Уэлвеллом ездил в Багдад в штаб русского Закавказского фронта на встречу с генералом Баграмяном. Русский командующий показался мне похожим на наших служак, выбившихся усердием из низов, боевой генерал, лишенный аристократизма и дипломатических манер, типичный командир поля боя. Впрочем, что можно ждать от прапорщика прошлой Великой войны, выходца из семьи железнодорожного рабочего? Не лишенного военных талантов - пройдя на службе путь до генеральского чина, окончившего большевистскую Академию с таким успехом, что был оставлен там преподавателем тактики. Однако же в британской армии такой человек никогда не поднялся бы на самый верх, будучи не более чем орудием для осуществления военных планов, составленных другими. Так что хотя чисто военные вопросы о разграничении театра боевых действий, установлении оперативной связи и пользования транспортными путями были решены успешно, я был разочарован - для высшего руководства здесь, где интересы наших стран смыкаются, Сталин мог бы прислать кого-то из прежней военной аристократии, с кем бы мне было гораздо комфортнее. Что до русских войск, то они показались мне в должном порядке, с хорошим снабжением, по первому впечатлению, вполне способные решать боевые задачи.

В этой поездке мне запомнился еще один эпизод. На обратном пути у одной из машин моего кортежа по недосмотру водителя перегрелся мотор, и мы вынуждены были на время остановиться, в это время русские солдаты гнали мимо колонну пленных. Вдруг один из этих несчастных, крайне грязного и оборванного вида, увидев британские мундиры и флажки на капотах, бросился ко мне, крича на вполне понятном английском языке! После было напряженное объяснение с русскими офицерами, на которых пленник смотрел с животным ужасом - я, призвав все свое красноречие, заявил, что если этот человек британский подданный, то он за все содеянное им ответит по британскому закону. Возможно, причиной была неточность перевода - но главный из русских махнул рукой и сказал, что если он ваш и вы сами желаете его казнить, это ваше право. На том инцидент был исчерпан, и мы продолжили путь.

От нашего гостя исходил омерзительный запах, так что я не решился посадить его с собой, а отправил в одну из машин охраны. Там тоже были не в восторге, а кто-то даже предложил, с истинно британским юмором, "привязать этого типа веревкой, и пусть бежит следом", но все же место ему нашлось. Потому побеседовать с этим человеком я сумел, лишь прибыв в наше расположение и после того, как он принял ванну и сменил одежду.

Это оказался польский генерал Андерс! Истинный аристократ, общаться с которым доставляло удовольствие. История, рассказанная им, достойна приключенческого романа. Отважно сражаясь с немцами в тридцать девятом, он был взят в плен русскими, нанесшими воюющей Польше подлый удар в спину. Два года в ужасных сибирских лагерях, где всех узников, без сомнения, ждала бы смерть - но Германия напала на Россию, и Сталину потребовалось пушечное мясо. Бедных поляков привезли на фронт, выдали им палки вместо винтовок и хотели гнать в атаку на укрепленные немецкие позиции. Но он, поставленный командовать последней армией Польши, заявил палачам из НКВД: "Лучше расстреливайте меня сейчас!" И даже русские, пораженные таким мужеством, изменили свою волю. В дальнейшем же ему, Андерсу, удалось добиться, чтобы польскую армию переправили в наш Египет. Там они героически сражались с Роммелем, но слишком неравны были силы. Немногих выживших немцы заставляли разминировать местность своими ногами - а затем, организовав Арабский Легион, принуждали поляков принимать мусульманскую веру, чтобы служить там, "ведь европейцы все же лучшие солдаты, чем полудикие арабы". Он, Андерс, ни в коем случае не враг англичан, но он ненавидит русских, и в своем последнем бою вел своих людей против большевиков, желая убить их как можно больше. Но оглушенный взрывом снаряда, был взят в плен, где подвергался жутким издевательствам, как, например, его заставляли с головой нырять в выгребную яму, а завтра должны были расстрелять. А он желает служить законному польскому правительству в Лондоне - "и не поможете ли вы, сэр, мне попасть туда как можно скорее?"