Товарищ фюрер. Книга 1. Триумф блицкрига. Дилогия

В голосе генерал-лейтенанта Роммеля звучало такое откровенное презрение к союзнику, что Кессельринг подумал, что с таким подходом трудно будет согласовать с итальянцами дальнейшие действия, но эту мысль решил не озвучивать — этого упрямца и хитреца вряд ли исправишь, а портить отношения с любимцем фюрера — то еще удовольствие.

— У вас хватит сил, чтобы отвлечь англичан от крепости? Может быть, лучше немного подождать до подхода второго танкового батальона вашей бригады?

— Я не собираюсь их отвлекать, господин фельдмаршал. — В голосе Роммеля прозвучала железная решимость. — Я их обойду и разгромлю! Здесь у меня шесть тысяч немецких солдат и полусотня танков и восемь тысяч итальянцев из «Ариетте» с сотней танков. Да в Тобруке полторы тысячи солдат майора фон Люка — остальные пятьдесят тысяч гарнизона могут обороняться в крепости, но к наступательным действиям не способны. Так что 16 тысяч солдат вполне достаточно для победы.

— Вы хотите их окружить, генерал? — Замысел показался дерзким. — Но у британцев две сильных дивизии, более тридцати тысяч солдат. Двойной перевес над вами!

— Я встречался с ними под Дюнкерком — противник храбрый, но их генералы ничего не понимают в танковой войне, так что надеюсь дать им запоминающийся урок. Но прошу вашей поддержки с воздуха. Если «штукас» расчистят дорогу, то полдела будет решено.

— Согласуйте со штабом фон Рихтгофена. Сам генерал прилетит из Сицилии вечером. У него в распоряжении неполная штурмовая эскадра, две истребительных авиагруппы и одна бомбардировочная. Две сотни боевых самолетов и еще столько же у итальянцев — вполне достаточная сила.

— Хорошо. — Роммель задумался на мгновение, решительно кивнул и, усмехнувшись, сказал: — Тогда приглашаю вас через десять дней посетить Тобрук, господин фельдмаршал!

Москва

В первый раз в жизни Андрей видел Красную площадь именно с Мавзолея Ленина, стоя рядом, плечо к плечу, со Сталиным.

На трибуне стояли и члены Политбюро с Молотовым во главе, и видные военачальники РККА, среди которых виднелся и командующий Киевским военным округом генерал армии Жуков. Актер Михаил Ульянов был удивительно, на него похож, когда играл маршала Победы в кинофильме «Освобождение».

И совсем рядышком пристроился Берия, в круглых очках — тут Родионов вспомнил «погибшего в автокатастрофе» от передозировки пуль Гиммлера, не к ночи будь помянут, — обер-палач рейха тоже любил подобные окуляры цеплять на свой нос.

Позвали на главную трибуну страны рейхсмаршала Геринга — тот прямо вырос на глазах после доверительного разговора со Сталиным. Кроме командующего люфтваффе, были приглашены и генерал-адмирал Лютьенс от кригсмарине, и фельдмаршал Браухич, командующий сухопутными войсками, а также фон Нейрат, удачно и плодотворно, после «накачки», закончивший переговоры с Молотовым.

— Сегодня для наших народов наступил новый день, товарищ фюрер!

Негромкий голос Сталина был полон редкой смеси — ехидства и теплоты. Андрей только улыбнулся в ответ и после паузы чуть слышно, только для вождя, произнес:

— Надеюсь, что навсегда. С врагами мы совместно покончим. И нам нечего делить!

— Теперь нечего, — столь же тихо сказал Сталин и отвернул голову, внимательно разглядывая ровные прямоугольники вытянувшихся войск.

Маршал Тимошенко, нарком обороны, только начал объезд, поздравляя и красуясь на великолепном вороном жеребце.

Красноармейцы дружно рявкали в ответ ему слитное «ура» и провожали глазами. Наконец всадники подскакали к трем «коробкам», что выделялись своей униформой.

У Родионова застыла душа — громкая лающая речь зольдатен ни в чем не уступала «хозяевам». Ставка на «лейб-штандарт» не подкачала — гвардейцы фюрера, принимавшие участие во всех парадах в рейхе, выглядели великолепно, разбитые на три «коробки», согласно надетому обмундированию. Они хорошо изображали победителей гнусно прославленного британского империализма, только что прибывшие с проклятого острова, столь ненавистного всем русским. Так и стояли — высокие и белокурые, чуть ли не на одно лицо, все эти «гренадеры, танкисты и моряки» — самозванцы липовые.

Геринг не подкачал — всего за 24 часа в Москву транспортными самолетами было доставлено 800 солдат и офицеров, три четверти которых составлял батальон личной охраны, а одну четверть личные преторианцы командующего люфтваффе из полка ВВС «Герман Геринг» — специально подготовленная рота именно для таких церемониальных парадов.

В десантных комбинезонах и касках, с парашютными подвесками, с MP на груди, солдаты выглядели крайне эффектно и вызвали наибольшее и пристальное внимание у советских военных — воздушный десант в Англию произвел на всех определенное впечатление…

На трибуне возникло некоторое оживление — из-за музея донесся тяжелый знакомый рев танковых дизелей, и Андрей насторожился.

Весь парад он продержал ладонь у козырька фуражки, глядя на прохождение ровных прямоугольников четко маршировавших солдат. Особенное внимание обратил на кавалерию — всего прошло два эскадрона, но один в синей форме с красными донскими лампасами, а второй в красных черкесках — и сердце тут же забилось сильнее: все его три деда на гнедых конях лихо прогарцевали мимо трибуны, закинув концы башлыков на спину.

Но теперь на площадь выезжали стальные «кони» — с грохотом лязгали траки, и с двух сторон на площадь выползли большие танки, рядом с которыми даже Pz-IV выглядели недокормленными дистрофиками.

Появление КВ вызвало всеобщий интерес — новейший советский тяжелый танк, величайший секрет страны, впервые был показан именно сейчас, а не в мае будущего года, как произошло в тойистории.

И тут Андрей поймал себя на мысли, что знакомого ему прошлого теперь не будет. Народы не узнают страшной войны, которая могла унести миллионы жизней, его страна не будет лежать в развалинах, а заводы впервые начнут выпускать не танки и пушки в огромных, невообразимых количествах, а нужные в обычной жизни вещи, от автомобилей до медицинских инструментов, от стиральных машинок до детских игрушек.

Он сделает все от него зависящее, чтобы отношения между народами стали действительно братскими, и будущее будет совершенно другим. Его личное будущее тоже. И губы чуть слышно прошептали:

— Интересно, кем я сам стану в будущем?! И что буду делать в том злосчастном октябре…

Тобрук

— Получена радиограмма от фюрера, Люк. Поздравляю с новым чином. Я горжусь вами! Возьмите, я носил именно эти погоны, — генерал Роммель протянул растерявшемуся майору пару погон из серебряной канители с двумя ромбовидными звездочками на каждом.

— Извините, майн герр. — Люк не стал брать вожделенные для любого офицера их 7-й панцер-дивизии погоны самого Роммеля. — На ваших погонах знаки различия оберста, а мне следует лишь чин оберст-лейтенанта.

— Совсем забыл упомянуть, мой дорогой Хайнц. — В глазах Эрвина Роммеля блеснуло лукавство. — Там говорилось о внеочередном чине, а потому берите погоны, берите, Люк. Дивизионным разведывательным полком должен командовать полковник. А то и так в панцерваффе нехорошие слухи ходят, что я, дескать, заслуженного офицера в майорском чине томлю.

Люк задохнулся от рухнувшей, словно глыба, радости — о такой стремительной карьере он и не загадывал, даже не мечтал в горячечных снах, как о нечто совершенно невозможном, типа снега в раскаленной от солнца пустыне.

И вот ливийские пески сделали ему сногсшибательную карьеру — за полгода пройти путь от майора до полковника дорогого стоит. Теперь он генералу на всю жизнь обязан.

— Тебе нужно лететь сегодня, Люк. Тебя ждут в Берлине…

— Я могу командовать полком, майн герр, ранение несерьезное, — свежеиспеченный полковник для вящей убедительности тряхнул перебинтованной рукой.

Осколок он поймал случайно — когда стало ясно, что прижатые к морю танками Роммеля англичане вот-вот будут сброшены с обрывов, идущий рядом бронетранспортер подорвался на мине. Тут и прилетело в руку…