Тени Бога

4

Большая миля

Красные Мокасины провел пальцами по сухому стеблю кукурузы, взглядом обвел поля, огромными пятнами разбросанные по прерии, простиравшейся до лесистых холмов вдалеке, там дымок вился кольцами и тянулся к небу.

— Я чувствую себя привидением, — сказал он стоявшей рядом с ним девушке.

— Почему? — Взгляд ее темных глаз последовал за его взглядом, словно она старалась увидеть то, что видел он.

— Потому что я дома. Дом — единственное место, где оживают воспоминания. Здесь запахи и даже свет кажутся другими. Они заставляют меня вспомнить, что я чувствовал и о чем думал в пять лет, в двенадцать и в тот момент, когда покидал отчий дом. Все мои прошлые и давно умершие облики следуют за мной, как привидения.

Девушка не стала вступать с ним в философско-мистические рассуждения, а постаралась вернуть его на землю.

— Это твоя деревня? — спросила она.

— Да. Кови Чито.

— Что значит «Большая Пантера», — перевела она. Язык чокто был новым для этой красивой, но сурового вида девушки, называвшей себя Горе.

Красные Мокасины покачал головой:

— «Кови» также означает расстояние, равное примерно французской лиге. Мы назвали деревню так потому, что надо пройти целую лигу, чтобы обойти ее кругом. По крайней мере, так сейчас говорят. Но мой прадед однажды сказал мне, что это неправда.

— Зачем сочинять небылицы о названии деревни?

— Есть селение в нескольких днях пути в сторону, где восходит солнце. Сейчас это мертвая деревня, почти забытая, и деревья обступают ее со всех сторон. Однажды я отправился туда в надежде найти откровения. Когда-то это была самая большая деревня в этой местности, больше, наверное, европейских городов. Там жили великие воины и могущественные колдуны. Женщины рожали детей от духов, и от этого племя делалось еще сильнее. Их сила возросла настолько, что они возгордились и перестали охранять сакральный огонь — глаз Гаштали, Солнце — его второй глаз. Говорят, они даже хотели убить Гаштали. Я не знаю, насколько все это правда. Я только знаю, что сейчас они все мертвы. Мой прадед сказал, что из той деревни не все люди умерли, оставшиеся в живых поселились здесь, это народ Пантеры. И еще он сказал, что сейчас эти люди не решаются говорить о былом.

— Почему?

— Люди Пантеры были могущественными колдунами, они творили зло и наводили ужас. Такую силу нельзя приобрести, она должна быть в крови. Наша деревня — главное поселение племени чокто. Многие считают, что только колдовство помогло нам стать такими сильными. — Он язвительно усмехнулся.

— Должно быть, это правда, — тихо сказала Горе. — Нет сомнения, что ты самый могущественный колдун из всех, кого я знаю.

— Хопайя, так это звучит на языке чокто, — сказал Красные Мокасины. — Горе, мой народ не знает, насколько возросла моя сила. Возможно, никогда не узнает. Они помнят меня как грозного шамана, многие относились ко мне с недоверием, потому что силу можно использовать как во благо, так и во зло. Если бы они узнали, что у меня внутри мощь Рогатого Змея, то они, скорее всего, попытались бы убить меня. Если они убьют меня, я не смогу их спасти.

— Они достойны спасения?

— Это мой народ, и ты должна знать, что такие вопросы задавать нельзя.

— Догадываюсь. — Голос ее посуровел. Ее народ был уничтожен армией Солнечного Мальчика, ей удалось спастись только благодаря вновь приобретенной силе Красных Мокасин. Скоро эта армия придет и к чокто. — У меня все иначе, — продолжала Горе. — Я потеряла ребенка, мать, братьев, сестер, всех родных… Их я оплакиваю, о них болит мое сердце.

— Да, у тебя все иначе, — согласился Красные Мокасины. — У чокто не все связаны родственными узами. Наше племя разношерстное. Чокто даже одним народом назвать трудно. Но они должны быть одним народом. Сплоченным народом.

— А что же мне делать?

Красные Мокасины остановился и провел рукой по щеке девушки, почувствовал пульсирующую под кожей кровь, ее запах и на одно лишь мгновение увидел ее холодными глазами змеи — существо, одно из тех, что населяют землю, ненавистное человеческое существо, которое нужно уничтожить. Но в следующее мгновение он увидел ее глазами Красных Мокасин, человека, который любил ее.

— Ты должна быть со мной, — сказал он. — Ты часть меня. Пока ты хочешь быть со мной, будь рядом.

В ответ и она коснулась его лица.

— Раньше ты часто пугал меня, — сказала Горе. — Я вижу существо, которое ты проглотил. Оно живет в тебе и отравляет тебя ядом. Но я его больше не боюсь.

— И ты, и я, мы оба должны бояться его. Но я никогда не позволю ему причинить тебе вред.

— Я знаю, но ты можешь разрушить мир…

— Но лишь для того, чтобы он мог возродиться таким, каким и должен быть. Не по своей воле я возложил на себя миссию разрушения.

— Да, я говорю, что ты можешь разрушить мир, но в то же время я уверена, что с тобой я в полной безопасности. Это так странно.

— Все странно. И я…

В спину Красных Мокасин вонзилась стрела. Он слышал звук натягиваемой тетивы, шорох кукурузного листа, задетого летящей стрелой, и был готов увернуться, но не успел. Он не почувствовал боли, только удар, так всегда было со стрелами — глухой удар, будто кто-то кулаком двинул. Красные Мокасины выхватил боевой топор и резко повернулся на месте, собрав всех детей своей Тени. Ему нельзя было расслабляться, даже здесь, дома. По его следу идет целая армия Солнечного Мальчика, чьи скальпированные воины в поисках Красных Мокасин рыщут повсюду.

— Я убил его! — раздался крик, и заросли кукурузы взорвались целым хором криков и визгов.

Горе выхватила крафтпистоль, хотя он был не заряжен.

В зарослях запели военную песню. Красные Мокасины посмотрел вниз. Стрела — стебель тростника — лежала на черной земле.

На тропинку выскочил мальчишка с лицом, измазанным красной и белой глиной.

— Я убил тебя, дядя! — закричал мальчишка. — Теперь твой скальп мой! Теперь меня будут звать Убивший Колдуна!

— Чула?

— Добро пожаловать домой, дядя.

Красные Мокасины вздохнул и засунул топор за пояс.

— Это была глупая шутка, Чула. Я мог убить тебя.

— Ты даже не слышал, как я к тебе подкрался!

— Это правда. Но… — Он замолчал, вспомнил себя мальчишкой и улыбнулся. — Ты молодец. Я всегда говорил, ты будешь великим воином. Ты это сейчас доказал.

— Все говорят о твоем возвращении! — сообщил Чула. — Его предсказал один из старейшин. Говорят, ты возвращаешься, чтобы повести нас на войну! Это правда?

Красные Мокасины посмотрел на мальчика. Конечно, это был уже не мальчик, а пятнадцатилетний юноша, жаждущий войны. Для чокто война всегда означала короткую вылазку с потерей двух или трех воинов, скальп, как трофей, а затем долгие месяцы бахвальства.

Они не знают, что такое война с армией, огромной, как туча саранчи, оснащенной артиллерией и воздушными кораблями. Такая армия способна поглотить народ чокто, как океан поглощает каплю.

С болью в сердце он посмотрел на радостное лицо Чулы и сказал:

— Да, я поведу вас на войну.

Чула издал боевой клич и потряс маленькой, но боевой булавой, клич подхватили его друзья, невидимые в зарослях кукурузы.

— Ты идешь в дом моей матери? — спросил Чула; начатую военную песню он не допел, не помнил концовки.

— Если меня там ждут.

— Мать сказала, что ждет.

— Ну, тогда пошли. — Красные Мокасины взъерошил племяннику волосы.

— А это кто с тобой? — спросил Чула, показав на Горе.

— Моя жена, — ответил Красные Мокасины.

— Твоя жена, — уныло повторила сестра. — Ты не захотел взять девушку из племени чокто, а привел эту… из какого она племени?

— Из племени авахи, они живут далеко отсюда, на высокогорной равнине.

Красивое лицо сестры недовольно исказилось.

— И где ты будешь жить? В ее доме на высокогорной равнине? У нее есть хоть какое-нибудь имущество? Ты собираешься поселиться у меня или взять себе жену из чокто, у которой есть дом?