Николай I - попаданец 2 (СИ)

- Привет женушка, - сказал Густав, целуя ее. Он снял с себя тулуп и сапоги и сел на лавку.

- Как все прошло? - спросила Марта.

- На этот раз без потерь. Русских оказалось немного, а мы удачно засели. Вот, - сказал он, вытаскивая кошелек из кармана брюк, - досталось при дележе. Винтовку я уже запрятал на сеновале. Угостишь чем-нибудь?

- Есть хлеб и крупяная похлебка. Завтра я сделаю твой любимый суп.

- Знаешь, он не только мой любимый, Уве вот, в гости напрашивался.

- Еще бы, этот голодранец тут как тут, если едой пахнет. А вот крышу помочь починить, так ему в Ревель на рынок надо.

Густав обнял жену за талию и сказал, глядя на нее снизу вверх:

- Так найди ему жену, тогда и мы к нему ходить будем.

- Он у тебя бойкий, сам найдет. За этого прохвоста можешь не беспокоиться.

- А я особенно и не беспокоюсь. Просто он никак не повзрослеет.

- Когда тебя не было, сюда приезжали казаки. Спрашивали где ты. Я сказала, что уехал в Ревель, на рынок.

- Они говорили, что вернуться?

- Нет, но ты же знаешь, что раз или два в месяц они к нам наведываются. Думаешь, они что-то подозревают?

- Если бы подозревали, то устроили бы секрет, или просто забрали бы нас для дознания. Скорее всего, они пытаются пошире забросить сеть, может какая рыбешка попадется. Эти русские глупы, так что не беспокойся.

- И все же ты останься здесь на неделю-две, чтобы не вызывать подозрений. Ведь если тебя поймают, нас всех вышлют, - с тревогой сказала жена.

- Нас и так отсюда выживают, неужели ты не видишь.

- Вижу, но если ты будешь осторожнее, то больше поможешь нашему делу.

- Не беспокойся. Дитрих сказал, чтобы мы пока сидели тихо, до следующего дела. Так что когда казаки нагрянут в следующий раз, я буду здесь. А теперь пойдем спать, я весь день через лес шел.

В этот же вечер в Ревеле, на неприметной мансарде трехэтажного дома, двое молодых людей готовили бомбы. Оба являлись студентами Дерптского университета, отчисленными за распространение националистических настроений среди немецких студентов*. Бомбы эти представляли собой жестяные банки, начиненные порохом и свинцовыми пулями, вперемешку с гвоздями. Эта самодельная взрывчатка часто использовалась местными инсургентами. Ее легко было приготовить, спрятать и переносить, а в узких улочках она обладала большой разрушительной силой. На столе, за которым работали неудавшиеся студенты, уже стояло два десятка банок с прикрепленными фитилями.

- Еще пять- шесть банок и порох закончится, - сказал Мартин, молодой, прыщавый блондин, с серыми, блеклыми глазами.

- Ничего, - ответил его приятель, которого звали Вили, - для дела этого хватит с лихвой.

- Да уж, - ответил Мартин, тут главное внезапность. А для этого и десятка бомб достаточно.

В этот момент в дверь постучали особым стуком, означавшим, что за дверью свои. Тем не менее, Мартин схватил лежащий на столе револьвер и, подойдя к двери, спросил:

- Кто там?

- Это я, Феликс. Открой.

Вошедший был сухощавый мужчина, лет сорока, в сером пальто и с надвинутым на глаза картузом.

- Ну как, все готово? - спросил он.

- Уже заканчиваем. Твоя часть уже упакована в чемодан. Можешь забирать.

- Хорошо. Вы тут поскорее заканчивайте. Завтра выступаем в восемь. План помните?

- Помним, будем на месте как договаривались.

- Молодцы. Ну, раз вы готовы, я пойду. Мне еще чемодан завести надо, а скоро комендантский час.

- Тогда до завтра, - сказал Мартин, пожимая гостю руку на прощанье.

- Да, пожелаем себе удачи, - ответил Феликс и закрыл за собой дверь.

Молодые люди являлись частью антироссийского подполья, что действовало в Прибалтике. Открытые выступления остзейских немцев подавили довольно быстро, но самые непримиримые ушли в подполье, постоянно тревожа своими налетами русских солдат и жандармов.

На следующий день подпольщики планировали нападение на жандармский участок и банк, что находились на той же площади. В одном можно было раздобыть оружие, а в другом деньги. Вдобавок такие громкие акции подрывали престиж империи и привлекали дополнительных добровольцев в ряды подполья. То, что во время акции могут погибнуть мирные жители из числа немцев, их не беспокоило. Главное, это насолить русским.

В полвосьмого утра, когда улицы Ревеля потихоньку оживали, молодые люди, двигаясь тихими переулками, подошли и подъезду кирпичного дома, недалеко от вожделенной площади. В широких карманах пальто они прятали бомбы, приготовленные вчерашним вечером и револьверы. Банк открывался в восемь, и нападавшие рассчитывали на внезапность. Из подъезда вышли еще двое мужчин и присоединились к приятелям. Другая группа, под командованием Феликса, должна была появиться из противоположных улочек и первой напасть на жандармский участок, сковав тем самым жандармов. Первые взрывы служили сигналом, что настала очередь группы Мартина.

Через пять минут, когда нервы у молодых людей уже оказались на пределе, послышались взрывы и хлопки выстрелов.

- Пора, - крикнул Мартин и, чиркнув спичкой, зажег фитиль у бомбы. Вили последовал его примеру, а остальные достали свои револьверы и взвели курки. Они ринулись на небольшую, вымощенную булыжником площадь. Жандармский участок пылал, и туча пыли скрывала, что творилось вокруг него. Но выстрелов больше не слышалось. В несколько скачков Мартин очутился у двери банка и, открыв ее, бросил вовнутрь свой гостинец. После чего последовала очередь Вили. Друзья успели отбежать на метров десять и броситься на землю, когда из здания банка донесся взрыв, а из разбитых окон вырвались языки пламени. Осколки стекла и дерева со свистом разлетелись вокруг. Вскочив, они ринулись вовнутрь, вслед за двумя своими сообщниками. Внутри здания в воздухе стояла пыль, и кружились обрывки бумаги, медленно оседая вниз. Пол под сапогами хрустел от осколков стекла и мусора. Странно, но внутри никого не оказалось, хотя они видели, как директор банка отпирает дверь, а его помощник почтительно ждет внизу ступеней.

Не успел Мартин подумать, что это странно, как он опять услышал звуки взрывов и хлопки выстрелов со стороны участка, а в разбитое окно залетела, и с грохотом ударившись об пол, зашипела граната. Последовавший за этим взрыв швырнул неудавшихся террористов на пол. Последнее, что молодой человек увидел перед тем, как потерял сознание, это синие мундиры жандармов, заслонивших дверной проем.

Вечером, в башне 'Большая Маргарита', которая служила тюрьмой, капитал Слуцкий сидел в своем кабинете, коим являлась небольшая, душная комната, освещаемая двумя керосиновыми лампами. Напротив него сидел следователь Пронин, только что вернувшийся в допроса.

- Все подписали, говоришь? - переспросил капитан.

- Все, господин капитан. Даже удивительно, что так быстро раскололись. Наверное, шок после нашей засады.

- Тем лучше. Надобно послать солдат гарнизона, арестовать остальных сообщников по горячим следам.

- Я уже подготовил список. Требуется ваша подпись, прежде чем я пошлю вестового в казарму. С этими словами Пронин протянул два листа своему начальнику. Тот, быстро просмотрев листы, с удивление присвистнул:

- Ишь ты, эти хутора мы уже несколько раз шерстили, и никаких подозрений. Вот шельмы! Тут надобно драгун высылать, ежели сопротивляться надумают. Так что ты давай поторопись, пока их свои не предупредили, - Капитан чиркнул несколько строк на листке бумаги и отдал его следователю, - Вот держи. Ну, с богом.

Пронин взял листок, козырнул начальнику и вышел из кабинета, скрипнув тяжелой дубовой дверью.

Через год после описываемых событий, Пульхерия Николаевна, полковничья вдова, раскладывала пасьянс в небольшой, обклеенной зелеными обоями гостиной. В углу, в глубоком плюшевом кресле сидела старинная приятельница - Наталья Егоровна Ильина. Приятельница, занятая вязанием, ловко орудовала спицами. Это вовсе не мешало двум престарелым дамам вести неспешный разговор, изредка наполняя чашки душистым чаем из потертого самовара. За окном шел первый ноябрьский снег, медленно оседая хлопьями на карниз соседнего дома.