Война за империю (СИ)

Одинокий слуга проводил гостя в большой зал. Он очень сильно походил на библиотеку, в которую встроили небольшой кусочек салуна с настоящего Дикого Запада — длинную барную стойку с внушительным арсеналом бутылок. Книжные шкафы здесь были наглухо закрыты резными дубовыми панелями, как будто на скрытых от посторонних глаз полках хранились не книги, а секретные архивы. Здесь Шейна уже ждали.

Питер по природе своей был флегматичен, к тому же специфическая служба приучила к сдержанности. И все же ему понадобилась вся выдержка, чтобы сохранить на лице выражение уверенного спокойствия. Потому что неприметного и незнаменитого работника G-2 встречал не кто иной, как Говард Хьюз. Легендарный, знаменитый, скандальный, эпатирующий и так далее, и так далее. Магнат, авиатор, конструктор, изобретатель. В дополнение ко всему прочему — один из лидеров движения экспансионистов в Соединенных Штатах, сподвижник самого Франклина Рузвельта, вице-президента страны. Непримиримый враг президента Ходсона и курса изоляционистов.

— Прошу вас, мистер Шейн, садитесь и чувствуйте себя, как дома.

Питер Шейн сел в кресло из темного, почти черного дерева, отполированного временем и, надо полагать, тысячами сиятельных задниц, которые перебывали в нем за много лет. Радушный хозяин шагнул к высокой барной стойке и в пол-оборота спросил:

— Выпьете?

— Нет, благодарю, я не пью на работе.

— Вы в гостях, мой друг, — человек у стойки быстро и деловито смешивал себе какой-то коктейль.

— Нет, — ответил Шейн, стараясь, чтобы это короткое слово прозвучало одновременно и вежливо, и твердо. — Я рассматриваю эту встречу, как собеседование с работодателем.

— Интересный подход.

Говард Хьюз, промышленник, режиссер, авиатор и миллионер, сел в такое же кресло, как у Питера, добродушно улыбнулся, чуть приподняв высокий стакан в шутливом салюте.

Шейн склонил голову в ответном жесте и положил руки на подлокотники, чувствуя спиной твердую деревянную спинку.

— Что ж, в определенной мере вы правы, — сказал Хьюз, потягивая из стакана через высокую соломинку нечто искрящееся мириадами пузырьков. Шейн силился вспомнить, как называется этот сосуд, но забыл. Впрочем, он был уверен, что из такого на ночь глядя и в деловой беседе не употребляют. Эксцентричный Хьюз был оригинален во всем.

Миллионер пил, оборвав мысль на середине фразы, Шейн глядел поверх него, будто восхищаясь скромной неброской роскошью зала, одновременно оценивая собеседника. Хьюз был очень похож на свои фотографии в газетах. Кажущийся очень молодым, очень высокий, этакий сорванец в костюме. Живое, выразительное лицо, однако… что-то в нем было неправильное. Легкая, едва заметная деформированность правой скулы, переходящая на челюсть. Как от сильного удара, который смял кость, не оставив следа на коже. Шейну вспомнились глухие слухи о некоем полете миллионера на экспериментальном сверхвысотном самолете, в ходе которого отказал обогрев маски, и Говард обморозил лицо. Возможно, за домыслами и в самом деле что-то стояло… Разумеется, обстановка не располагала к расспросам.

Только теперь Шейн понял, что в зале они не одни. В самом дальнем углу, среди глубоких теней, скрывалась еще одна фигура. Единственная лампа под стеклянным абажуром давала слишком мало света, было непонятно даже, мужчина то или женщина, но стороннее присутствие Шейн ощутил безошибочно. Почувствовал и сразу же выбросил из головы все мысли об этом. Тот, кто хотел присутствовать при разговоре, намеревался не раскрывать инкогнито, следовательно, так тому и быть.

— В определенной мере, вы правы, — повторил Хьюз, как ни в чем не бывало, отставив стакан. Шейну подумалось, что в то время как он изучал зал и персону эксцентрика-дельца, тот, в свою очередь, оценивал разведчика. — Воспринимайте это как деловую встречу.

Хьюз положил ногу на ногу, сплел длинные пальцы на колене, очень внимательно взглянул на Шейна.

— Видите ли, мистер Шейн, вы привлекли… мое внимание.

Питер уловил секундную заминку перед словом 'мое'. Хотел ли оратор сказать 'наше' и остановился в последнее мгновение? Или же специально продемонстрировал слушателю, что представляет нечто большее, чем волю одного человека?

— А это весьма непросто — заинтересовать меня. Впрочем, мои интересы весьма разнообразны и многосторонни, они требуют широкого подхода талантливых помощников. Буду откровенен, вы можете стать одним из них. Но для этого вам предстоит удивить меня. Даже скорее, поразить своими познаниями и умением делать большие выводы на малых основаниях.

Одним из первых уроков, которые Шейн накрепко затвердил от приемного отца, было то, что умело приврать и прихвастнуть о себе — не грех, а благо. Но в то же время, поучал Даймант, бывают случаи, когда нужно говорить только правду, потому что попытка приписать лишнее может быть убийственна. В самом прямом смысле. Поэтому Питер глубоко вдохнул и сказал с искренностью исповедующегося:

— Я не аналитик. Я специальный курьер и исполнитель особых поручений. Иногда боевик и убийца. Мог бы перейти на кабинетную работу, но она мне претит. Предпочитаю бороться с врагами отечества… на их территории.

— Скромность — это похвально, — отозвался Хьюз. — Но о ваших истинных талантах предоставьте судить мне. Для начала мне бы хотелось услышать от вас, скажем…

Говард добросовестно задумался и поднял очи к высокому потолку, словно и в самом деле вспоминал. И наконец 'вспомнил':

— О нефти. Насколько я помню, вы подготовили нечто вроде докладной записки, которой не дали хода? Что ж, здесь вы найдете более благодарную аудиторию. Поделитесь с нами своими соображениями.

Все-таки 'с нами' …

С полминуты Шейн сидел в полной неподвижности и думал. Его так и подмывало хоть краешком глаза глянуть в сторону безмолвной тени в дальнем углу, но разведчик сдержался.

— Итак, о нефти, — без перехода и вступлений заговорил Питер. — Сейчас ситуация в Европе замерла в неустойчивом положении. С одной стороны, Британия потерпела сокрушительное поражение на континенте. С другой, большевики ступили на поле, где англичане традиционно сильнее, то есть в сферу морской войны и торговли. Все указывает на то, что противники решили идти до конца, потому что опыт Мировой войны показывает — такие разногласия неразрешимы миром. И кто долго откладывает, тот много проигрывает. Стратегия Великобритании очевидна — душить большевизм экономической блокадой. Учитывая довоенный торговый оборот с нами, то есть с Америкой, это крайне болезненная для красных процедура. Кроме того, она играет на руку нашим, отечественным экспансионистам, поскольку если убытки продолжатся, Ходсону и его клике придется вылезать из раковины нейтралитета. И открыто подержать какую-то сторону конфликта.

— Очень интересно, мне нравится ваше умение подняться над проблемой и смотреть на ситуацию со стороны, от третьего лица, — одобрил Хьюз, его глаза блеснули в свете лампы, словно он знал нечто, очевидное всем присутствующим, но скромно о том умалчивал. Шейн предпочел сделать вид, что не понял истинного смысла, сказанного.

— Открытый штурм острова слишком сложен и непредсказуем, поэтому я полагаю, что коммунисты со временем неизбежно постараются использовать то, что господин Бэзил Генри Лиддел Гарт назвал 'непрямыми действиями'.

Шейн прикрыл глаза и процитировал по памяти:

— 'Обходной путь часто оказывается самым коротким. Прямое наступление истощает нападающего и упрочняет оборону защитника. Непрямой подход ослабляет защищающегося, выводя его из равновесия.'

Питер перевел дыхание и впервые пожалел, что отказался от напитков. Стаканчик доброго виски был бы сейчас весьма кстати. Но предлагать повторно определенно никто не собирался. Конечно, можно было бы прерваться и налить самому. Быть может, это даже сыграло бы ему на пользу, показав уверенность в себе. Но все же Питер решил, что это было бы излишним.

— Англичане упустили свой звездный час, когда они могли беспрепятственно бить по ключевым уязвимым точкам врагов. Надо было сразу ставить все на удары по Баку, тогда можно было бы вызвать у СССР топливный голод. Но в то время островитяне пытались быть сильными везде и, как следствие, не преуспели во всем. Теперь у русских недосягаемые для английской авиации резервные топливохранилища в Поволжье, где хранится около двух миллионов тонн бензина. А ПВО в районе Баку значительно усилена. Это показывает, что коммунисты хорошо понимают роль топливного вопроса в войне, и наверняка будут совершать какие-то ответные действия в том же направлении.