Ваше благородие

— Стив-1, атака ВПП завершена успешно! Контрольный заход!

— Парни, я немножко горю. Кажется, пора домой.

— Дуй домой, Второй.

— Твою мать! Твою мать! Твою…!

— Десятый! Что с тобой! Не слышу тебя, десятый!

— Контрольный заход завершен успешно. Атакуем стоянку…

— Господису-у-усе-е-е!

— Прыгай! Прыгай, Степан!

— Атака стоянки завершена!

— Мама! Ма-амо-очка-а!!!

— Ш-шайт! Шайт, кадерлер, kill'em all!

— Инша-алл-а-а!

— Все, парни, летим домой! Все — домой!

— Управление отказало, я прыгаю!

— Дотяни до моря, Шестой! Дотяни хотя бы до моря, дурак!

— Я не могу, теряю скорость! Прыгаю!

— Fuck, Fuck, Fuck!

— Уходим! Фил-1, Фил-1, Стив уходит!

— Топайте, ребята, мне нужно еще посчитаться с этими…

— Фил, не дури, они бегут на восток, под зенитки! Делай ноги!

— Ты мне не командир.

— Сэр, Стив-1 прав, продолжать преследование опасно.

— Пошел к черту! Пошел к черту, понял?! И-и-и-йесть! Есть! Есть, штурмовщина, ты понял?!

Симферополь, 1 мая 1080 года, 1140

…С большим или меньшим успехом — но двенадцать аэродромов подскока, где сгруппировались самолеты первой ударной волны, были серьезно повреждены в этот утренний налет, о чем командующий ВВС Николай Скоблин доложил на утреннем брифинге полковнику Адамсу.

— По предварительным данным, потери СССР в технике составляют до восьмисот боевых машин…

— Делите на два, — заметил полковник Кутасов.

— Да, я как раз хотел сказать, что реальные потери — порядка четырехсот самолетов… Наши потери: сорок три самолета. Из них наибольшие — среди «Миражей», наименьшие — среди «Ястребов». Удалось спасти восемь пилотов… Наибольшие потери — двадцать семь человек, — приходятся на долю летчиков-резервистов. Самолеты второй волны… — полковник Скоблин, уже третий за последние двое суток командующий ВВС Крыма, посмотрел на часы — Уже пошли.

— Тактическая победа, — резюмировал полковник Шевардин.

— Еще одна такая тактическая победа — и мы останемся без авиации, — отрезал Адамс.

Шевардин как будто не заметил ядовитой реплики.

— Ответ напрашивается сам собой: дальняя бомбардировочная авиация и ракетный обстрел. Прошу также обдумать возможность нанесения ядерного удара.

— Маловероятно, — сказал капитан первого ранга фон Берингер. — Здесь находятся в плену три дивизии Советской Армии. Не будут же они подставлять под ядерный огонь своих солдат.

— Nevertheless, — сказал Адамс. — Когда начнется операция «Трезубец», мне хотелось бы быть спокойным за наше небо. И нашу землю. Господин Воронов, за какой срок красные смогут восстановить свои аэродромы?

— Компьютерное моделирование указывает на срок от двух дней до недели.

— Большое спасибо, полковник. Будем предполагать худшее: завтра. Третий удар, господин Скоблин — нас на это хватит?

— Хватит, сэр. Потери были… в рамках расчетных, так что нет смысла отказываться от выполнения третьей части плана… Конечно, нужно посмотреть, чем закончится вторая часть… Удар по аэродромам второго звена будет нанесен в ближайший час. Предполагается накрыть Днепропетровск и Краматорск. Но, конечно, так легко мы не отделаемся.

— А что насчет третьей части плана? Чернобаевка и Каховка…

— Родная винтовка, — пробормотал Шевардин.

— Вот план по Каховке, — неодобрительно покосившись на дроздовца, Скоблин взял распечатку. — Выглядит немного дерзко, сэр… Ожидаемые потери — до шестидесяти процентов в технике у противника, до пятнадцати — у нас…

— Я разберусь… Скажите, Ник, а это правда, что перед важным вылетом «Вдовы» смотрят «Касабланку»?

— Да, сэр. И не только «Вдовы». Это традиция со времен турецкой кампании. Я не знаю, откуда она пошла, но считается, что это приносит удачу. Перед важным вылетом вся Кача смотрит «Касабланку»…

— Ну что ж… Хорошая традиция. Пусть капитан Голдберг готовит кассету, господин полковник. Удача ей пригодится…

Кача, тот же день, 1620

Кинозал офицерского клуба был битком набит, и кондиционеры еле справлялись с той массой углекислого газа, которую выдыхали люди, сидящие друг у друга чуть ли не на головах.

«Вдовы», пилоты «Летучих Гусар» и коммандос из качинского полка молча смотрели на известную до последней запятой историю любви Рика и Ильзы. Феноменально, подумал поручик Бурцев, казалось бы, что здесь выдающегося? Банальный «любовный треугольник», несколько искусственные антифашистские мотивы, неизменно прекрасная в своей кристальной чистоте Ингрид Бергман, неизменно ироничный и язвительно-печальный Хэмфри Богарт… Несколько удачных фраз, сентиментальная песенка «As time goes by», и все это затерто до пролысин… Но вот почему-то каждый раз удается, глядя на экран, расслабиться перед важными учениями, или — как теперь — перед настоящим боевым вылетом. Отпустить поводья натянутых нервов…

Но на этот раз экзотическая Касабланка, где стоит самый высокий в мире минарет, не просто служила для Бурцева источником расслабления. Платиновая блондинка Ингрид Бергман будила в нем мысли о темноволосой сероглазой летчице, сидящей теперь в четвертом ряду и прекрасно ему видной. Тамара Уточкина…

Is it a cannon fire, or my heart pounding?

Хороший вопрос, господа.

Разве мало в Каче красивых баб?

Длинноногих глазастых девчонок, мечтающих об офицере-коммандо, эталоне мужественности?

Совершенно гражданских девчонок, которые не рискуют свернуть себе шею по три раза в день?

Девчонок, которых, черт возьми, не трахали советские десантники…

Разве их мало в Каче, Евгений Бурцев?

Тогда почему же тебя интересует эта «Вдова», которая имеет все шансы не дожить до ближайшего утра? Женщина-военнослужащая, по всей вероятности — неисправимая феминистка? Женщина, которая, ко всему, несвободна — Рахиль сказала, что она встречается с каким-то корниловцем, горным егерем…

Но, во-первых, горный егерь — это такая же вредная по нашим временам профессия, как и коммандо… Во-вторых, некоторые мужчины… имеют, скажем так, довольно патриархальные взгляды… То есть им противна сама мысль о том, что их женщина спала с кем-то еще… Тем более, если этих «кого-то» было несколько… даже если ее мнения никто не спрашивал… Вот, просто не могут преодолеть отвращения…

Господи, о чем я думаю! Вылет — в течение этой ночи, сложная и дерзкая операция, с которой любой из нас (он так и подумал — любой из НАС) может не вернуться — а у поручика Бурцева в голове одно: как отбить бабу у корниловца…

Он знал, что не решится подойти к ней сейчас, сразу после фильма. И знал — если ЧТО-ТО случится, он никогда не простит себе того, что не решился…

Этот день, без сомнения, принадлежал крымским ВВС. Советский Союз огрызнулся дважды: сначала попытались прорваться штурмовики и истребители из Ростова-на— Дону, потом — дальняя бомбардировочная авиация, «тушки» из Полтавы и Прилук. Патрульные самолеты ПВО отбили их — не без труда, но все же отбили.

Последним, завершающим аккордом должен был стать налет на авиабазу в Каховке — уничтожение советских вертолетов.

Надо сказать, что в этот день «Вдовы» получили хороший заряд адреналина — поздним утром на рейде показался советский крейсер «Феликс Дзержинский» и три эсминца. Тамары в этот момент не было на базе, ее эскадрилья прочесывала горы в поисках затаившихся там ошметков советских войск. Это больше напоминало охоту, чем войну, хотя их один раз обстреляли из ручного пулемета.

Когда они вернулись в Качу все уже было кончено — половина жилого городка лежала в руинах, «Железный Феликс» с повреждениями (сработали ребята с базы береговой обороны) ускрипел обратно в Николаев, а один из эсминцев плавал кверху брюхом, держась на воде за счет воздушной пробки в носовых отсеках. Второй, как сказали Тамаре, затонул.Туда ему и дорога, ответила она.