Товарищ фюрер. Книга 1. Триумф блицкрига. Дилогия

Тем паче что уже знаменитая 1-я танковая дивизия получала точно такое же почетное именование, только без упоминания «личного полка — штандарта». Это несколько смягчило общее недовольство эсэсовцев — даже «мертвую голову» снимать не пришлось с пилоток, танкисты носили почти такие же. Но все же обидно, хотя за старину «Зеппа» Дитриха еще обиднее — из группенфюрера «ваффен СС» он стал рядовым генерал-майором, ибо на должности командира полка получить больший чин было абсолютно невозможно, и так «вилка» всего до полковника…

— А французы ничего, ни разу не бежали, майор. Это делает им честь, особенно после майских и июньских дней.

— Так точно, группенфюрер…

— Майор, мы давали присягу фюреру, так что изволь выполнять приказ, как положено честному немцу!

— Так точно, мой генерал. Просто они воевали чуть-чуть, больше за нашими спинами прятались. Зачем нам такие помощники, мой генерал?

Майер впервые выдавил из себя армейский чин «Зеппа», но на принятый в бригаде манер: эсэсовцы убрали «герр», оставив товарищеские отношения, а не принятые в армии, и старались не упоминать «майора».

Это всех устроило, даже соратники танкисты стали перенимать такое простое, без угодливости, но с достоинством обращение. На котором, кстати, и «Шнелле-Хайнц» всегда настаивал, так что и к нему местоимение «мой» постоянно употребляли.

— Французы — торговцы от рождения, как и итальянцы. — Дитрих улыбнулся, но на этот раз зло, оскалившись, как волк. — Они до последнего тянули, пока уверенность в нашей победе не стала полной. Тогда и собрали парочку дивизий мародеров. Смотреть тошно! Тьфу!

Генерал плюнул от раздражения и повернулся, махнув рукой. Майер усмехнулся — действительно, торговцы эти галлы с латинянами, вояки с них худые. Но выгоду носом чуют — ведь с союзников контрибуцию брать как-то не принято! И пример есть — румыны в ту войну, право слово!

Берлин

— Война только начинается, мой милый Эрих!

Андрей посмотрел на несколько растерявшегося от таких слов начальника штаба ОКВ и усмехнулся. Военные в Германии имели порядочный кругозор, вот только политическим доктринам предпочитали свое специфическое ремесло, в котором они действительно собаку съели, и не одну, причем с ошейниками и кожаными намордниками вместе.

— Это война идеологий, Эрих, такая война, о каких раньше никто и не думал. Страшная, которая будет вестись до конца. И мы проиграем эту войну неизбежно, если будем придерживаться доктрины национал-социализма в ее чистом виде… Прежнем, я хотел сказать.

— Но почему, мой фюрер?!

Генерал был потрясен от сказанного, Андрей это прекрасно видел, но держал себя в руках. Зато в глазах рвалась мысль, словно попавшая в какие-то шоры и не имевшая возможности либо сил из них вырваться.

— Это война за мировое господство, генерал. Причем не в границах какого-либо государства, пусть даже в рамках империи. Нет, это борьба идеологий, которой придерживается та или иная группа стран.

— Мировая война уже была, мой фюрер…

— То была предтеча, Манштейн. Затронув внешний характер держав, она не затронула их внутренней сущности. И кайзер сделал великую ошибку, организовав революцию в России и приход к власти большевиков. С этого момента Европа и мир стали становиться другими. Совсем другими. Вспомните, мой милый Эрих, как мы жили до войны — я имею в виду все страны — и много ли было между нами отличий? Или главным было политиканство, идеологическая вражда, злоба к соседу, право истреблять людей только за то, что они имеют другую национальность или происхождение?

— Нет, мой фюрер, — улыбнулся генерал. — Разница определенная имелась, это так. Но принципиальных отличий я не наблюдал, хотя побывал и во Франции, и в России.

— А сейчас, генерал? Еще до этой войны мы взялись за евреев, а большевики в России давным-давно пустили под нож не только белых, но и целые слои населения — капиталистов, дворян, священников, казаков и прочих. Разве это война?! Это бойня! Вспомните, что у нас творилось?! И я как рейхсканцлер совершил великую ошибку, когда партийную доктрину сделал государственной политикой. И едва не стал погубителем Германии!

— Вы, мой фюрер?!

Генерал был потрясен — чтобы вот так просто Верховный главнокомандующий произнес слова, которые…

— А теперь вы, господа генералы, толкаете свою родину в смертельную пропасть! — Андрей видел, что Манштейн уже что-то замыслил, и нанес удар быстро, пока тот не начал связывать концы с концами. — Вы и только вы можете сейчас стать ее погубителями!

— Мой фюрер!

Генерал подскочил с кресла как ужаленный и сразу наклонил голову, будто собрался идти в атаку, глаза гневно сверкнули.

— Мне хотелось бы знать, на каком основании…

— Остановитесь, Эрих, и выслушайте меня внимательно. — Андрей подошел к Манштейну и надавил на плечи, силою усаживая того в кресло, а сам вернулся к своему и сел, упершись рукою в подлокотник.

— С вашего разрешения, мой милый Эрих, я вернусь к тому, с чего начал. К идеологии…

Триполи

Хорошо ходить в любимчиках у самого командира дивизии: все лучшее именно тебе перепадает, но и все шишки тоже твои.

Разведывательный полк майора фон Люка оставался, по сути, прежним батальоном, но уже усиленным, в состав которого ввели еще один дополнительный мотоциклетный стрелковый эскадрон да щедро добавили новенькие полугусеничные бронетранспортеры «Ганомаг».

Плюс батарея из семи новейших САУ «Мардер», изготовленных из переделанных Pz-II — вместо снятой башни на них установили легкую броневую рубку, в которую установили 75-мм пушку — трофей Польской кампании. Ну и приданная полку генералом Роммелем отдельная рота легких танков, тех самых «вторых» моделей, для серьезного боя совершенно непригодных, ибо против хорошо бронированной английской «Матильды» бесполезны даже 75-мм «окурки», а тут вообще 20-мм «пукалка». Так что главным аргументом в предстоящих схватках майор полагал именно САУ, способные вышибить любой танк противника, и большую скорость своей бронетехники, чтобы успеть выскочить из-под обстрела.

Скорость, маневр и огонь — вот главные аргументы разведки, аксиома, которую он вывел еще с боев во Франции. Первые два наличествовали, подкрепленные отличной связью и налаженным взаимодействием, а вот с третьим было совсем плохо. До последнего времени…

Пока не прибыли на «обкатку» и проверку в боевых условиях эти новые «мардеры» — «куницы», оказавшиеся весьма кстати, а что бронированы плохо, так тут толстая «шкура» не важна, да и невозможно ее установить на легких машинах.

Люк оглянулся назад — гигантские столбы пыли, поднятые двумя сотнями машин и мотоциклов его полка, полностью закрыли багровый круг заходящего солнца.

Впервые столь грозная сила повиновалась его приказам и поспешала к Бенгази, откуда итальянцы уже спешно драпали, хотя британцы были еще далеко от города. А потому командир дивизии генерал Роммель надеялся, что прибытие авангарда его дивизии остановит повальное бегство экспансивных на решения итальянцев и побудит их начать оказывать сопротивление наступающим британцам.

Почти полторы тысячи великолепно обученных и обстрелянных солдат с тремя десятками танков и САУ, полсотни бронеавтомобилей и бронетранспортеров — очень внушительная сила, способная причинить любому врагу немало неприятностей.

И тут фон Люк вспомнил прекрасную Францию и старого настоятеля монастыря, что по незнанию своему поклялся выдать каждому немецкому солдату его разведбата по целой бутылке прекрасного душистого ликера, знаменитого «бенедикта», и усмехнулся. Сейчас доброго священника удар бы хватил, ибо отдать полторы тысячи бутылок дорогого ликера он просто не смог. «Жаба» разом задавила бы!

Глава четвертая

«НА КРАЙ ПРОПАСТИ»

Берлин

— Сейчас в мире, не будем считать колонии и второстепенные страны, есть три типа политического устройства, Эрих. Первый — либеральный, с развитым институтом парламентаризма и большими рамками прав так называемой личной свободы. А потому главное у них в жизни одно. Мерило всего — богатство. Каждый может стать миллионером, а каким путем — неважно. Яркий пример такого поведения — США. Европейские страны, следующие по этому пути, нам тоже известны…