Звездный час Иуд (СИ)

Хорошо вам, тепло, уютно за самоваром. А здесь врываются в твой дом грабители и убийцы с наганами в руках и обрезами. Ты их проповедями станешь останавливать? Когда они в твоих сынов стрелять станут и пытать.

Начнешь про заповедь «не убий» кричать? А дочку красавицу непорочную, с женой насиловать примутся на твоих глазах, на коленях ползать пред насильниками? Умолять о пощаде? Я тебя Сережа, первым прокляну, если ты не возьмешь пистолет, и не начнешь убивать этих врагов. Прокляну. А знаешь за что? За то, что ты «душу свою за други своя» не положил. Греха не принял. Страдания не взял. Себя на проклятье за близких твоих не выставил. В «толстовство» решил поиграть? Злу насилием не отвечать? Ну – ну. Только вот одного уразуметь не можешь, когда тебя по одной щеке ударили, не дай по второй стукнуть. А для этого совсем не обязательно в ответ человека ударившего колотить и убивать. Но в чувство надо привести. Когда словом Божьим, увещеванием, а когда и скрутить надобно, как цуцика. В этом мире, Сережа, наряду с такими Божьими законами, как милосердие, сострадание, справедливость, любовь и другой имеется. Закон силы. Силы справедливости, силы совести, силы добра. А без этой силы все твои мысли и желания, пусть самые светлые – гроша ломанного не стоят.

Неужели забыл, что этот мир под началом тьмы находится? Ей, что бы противостоять, и требуется человеку эта самая сила веры.

– Батюшка, но ты же сам говорил сколько раз, что самый страшный грех убийство! – Повысил голос Карповский.

– Проповедовал, проповедую, и буду проповедовать про это,- спокойно ответил Леонид, – убийство самый страшный грех, который только можно представить. А еще страшнее гордыня. Но еще более страшный грех, когда добропорядочного человека люди своим нападением вынуждают взять оружие и защищаться от нападения. От зла сатанинского. Мы с тобой пришли в мир, где действуют законы, далеко не Божьи, даже не человечьи. И это все принадлежит силам тьмы. Они с каждым столетием, с каждым годом продолжают добивать островки духовности. А их надо защищать, эти даже самые слабые искорки света. Словом Божьим, молитвой, постом, покаянием.

А когда придется, то и оружием. Иначе погибель всему роду придет. Все в прах превратится. Или ты думаешь, что Господь наш Вседержитель не разберется в поступках человеческих? Не отделит злой умысел от вынужденной защиты? Не отличит искреннее покаяние за содеянное от злобы и изврата? Нет такого греха, которое бы вмиг не смыл Творец. А наказанье за любое убийство будет. И тому, кто с оружием напал, и тому, кто в ответ стрелять начал. Но только вот степень разная для защитника и бандита. Я же хорошо знаю, как отвлеченно любят рассуждать на эту тему интеллигенты отечественные. У них всегда во всем Россия виновата. Да – да, виновата. А того не понимают, что с чужого голоса поют. В подпевалах у лукавого служат. В отродье записались. То, есть от РОДа великого добровольно отказались, отреклись. Того понять не могут, как Родину нашу зовут. Святой Русью. Ты сам посмотри, из десятилетия в десятилетия на нас со всех сторон нападают. Кого только не было! Ты не задумывался почему? Про недра богатые это тоже верно. А невдомек им, что зависть их лютая толкает на уничтожение. Подумай, если бы наши предки себя жалели, и на поля брани не выходили, то разве могла бы наша страна раскинуться от моря до моря? Не могут понять люди, что первопроходцев не столько жажда наживы вела в просторы Сибирские да Аляскинские, а воля Божья.

Господь нам эту землю вручил. Не мы сами, своим скудоумием державу расширили. А Бог дал. Видать, для своих целей. Проявим свою волю, так никто у нас нашу Святую Русь не отнимет. Какие бы силы на нас не шли. А сгнием душевно, то не только державу потеряем, но и себя, детей своих и внуков. В истории и следа малого про Русь не сохранится. Силы тьмы до последней запятой, всякое упоминание про народ русский выскоблят.

– Интересно, а чему они могут завидовать? Нашим раскисшим от дождей дорогам. – Изумился академик, – вот про это я уж никогда не думал.

– Подсознательно они нам завидуют. За души наши. Они ведь всем нутром своим извращенным чувствуют, что только наш народ Господь выбрал для духовного подвига, для преображения. С самого сотворения нашего. С первого часа проявления Святой Руси. И с того дня их злоба лютая мучает.

Зависть такая, что нам и не снилась. А отсюда и ложь про нас, наветы, обман. Для них вместо иконы – унитаз превыше всего. По сортирам цивилизованность определяют, а не по глубине веры. А если ты, друг мой ситный, проявление Божие на Земле – Русь Святую сохранить не готов, даже ценой собственной души, то какая цена тебе в базарный день? Ты сам посмотри, ведь только у нашего народа Святой Огонь на Пасху снисходит.

Больше ни у одной нации нет такого. А Крещенье возьми, опять же ни у одного народа нет, чтобы в этот день вода Святой по Вере становилась. А у них и близко подобного нет. Вспомни, как во времена оны, выгнали приверженцы армянской церкви дубинками на Святую Пасху православных из храма. Дескать, сами будем получать Благодатный огонь. Молились, молились, а схождения огня и нет. А вот изгнанные из собора истинно верующие попросили у Бога чуда. Ударила в колонну молния, и сошел Благодатный Огонь. Не задумывался, почему в мире больше ни в одной конфессии такого не бывает? А ведь они тоже молятся, господа просят.

Посмотришь на некоторых, с библией под подушкой спать ложатся. Да только вот вода от этого святой не становится. Пусть даже через слово молитву читать начнут. Вот и бесятся они. Не дал им Творец такого дара – проявлять в нашем материальном мире Чудо Божье. Не дал. Вспомни нашего приятеля лагерного Иванцова: один раз – непроявленная закономерность, два – проявленная, а три – статистика. А твои сомнения мне понятны.

Ответственность свою понимаешь. Это очень хорошо. А ты не мучайся.

Богородица заступница через тебя нам шанс на спасение Руси Святой дала.

Иначе, не сдюжить нам. Сам прекрасно видишь, как черта кровавая приближается. И как бы мы не хотели, а ее не избежать. Помощь Божья это хорошо. Да вот проявить ее мы своими руками и поступками здесь должны.

Наступило время воинов и витязей. Если мы не сохраним державу для детей и внуков наших, для чего тогда жить?

– У немцев тоже про любовь к фатерлянду говорят. Ради нее всех положат.

– А ты не путай человеческую дурь с Божьим проявлением,- усмехнулся Леонид, – разве не видно, что государство германское, да и все другие страны уже давно тьма в полон взяла. Извратила все понятия и представления о добре и зле. Душу у них вытравила. И теперь они не то, что верою своей Божий Огонь на Пасху не вызовут, а молитву искреннюю не сотворят. Не доходят призывы до Господа. Силы в них нет. Одна мертвечина осталась. А вот у народа русского все это есть. Сила душевная, вера чистая. Да у нас самый последний пьянчужка, ежели с верой к Господу обратится, быстрее до него достучится, чем они. Чистенькие, сытенькие и гладенькие. Вот и злобой любой исходят они. Раньше – то держава Святой Руси намного больше была даже императорской империи. Да за тысячелетия отодвигают полчища вражеские нас от прежних рубежей. Мы то себя забываем, а не то, что державу прежнюю.

– Да понимаю я это. Но неужели только через войну доказывать приходится?

– Опустил голову Сергей Николаевич.

– Вот Паша Флоренский через силу духа проявился. Ему ведь по просьбе многих известных людей освобождение давали. Помнишь? А он отказался. Не могу, говорил он, своих товарищей по несчастью оставить. И пошел вместе со всеми добровольно на расстрел. И солдатиков, что их убивали, не проклял. Простил. Ибо не по злобе своей это они делали. По принуждению.

Спас их от ада мучительного. Я вот порой думаю, а смог бы я так поступить, как Паша? А он всегда говорил, если где и принимать смертушку, то в Божьей стороне. Сам знаешь, Соловки – то, Богом помечены, в скрижалях Всевышнего огненными письменами несмываемыми выбиты. В том краю, даже самому последнему грешнику за малую просьбу такие грехи отпускаются! Вот и нам с тобой Сережа сподобилось там побывать. Не важно, каким образом. По своему помыслу или в кандалах каленых. Но и мы прикоснулись к Святому Духу. А Возьми поэта Николая Гумилева. Хорошо, что читал его стихи. Ведь тоже мог спастись. Оговорил бы кого из знакомых, и жил, как остальные. А через офицерскую честь переступать не захотел. Мне чекист, который его расстреливал, исповедовался. Рука не поднималась в него стрелять, рассказывал, в безвинного. А тот улыбается у края могилы и говорит, не сержусь на тебя, братец, что ты меня в распыл пускаешь. Господь с тобой, а честь со мной.