Мы всякую жалость оставим в бою…

— Фриц Штейнбаум?

— «Tak tochno»!

— Получено указание направить вас в Москву первым же самолётом. По прибытии отправитесь по адресу, указанному на пакете. Вам всё ясно?

— «Tak tochno»!

— Отлично. Ваш самолёт вечером в девятнадцать часов. Отправление — отсюда, в семнадцать. Вас довезут.

Затем неожиданно другим тоном добавляет:

— Чем здесь болтаться, не хотите сходить в город? Сегодня — праздник.

От неожиданности я теряю дар речи. Капитан улыбается, затем лезет в стол и достаёт оттуда пачку документов и подаёт мне.

— Распишитесь здесь. Затем идите на склад, комната 37, получите новую форму и можете быть свободны до 16.00.

Машинально подписываю ведомость, беру документы и выхожу, отдав честь. Чувствую его весёлый взгляд на своей спине… Проглядываю бумаги. Удостоверение личности: звание — прапорщик. Имя — Фриц Штейнбаум. Увольнительная в город Романов-на-Мурмане. Деньги. Немного, пять рублей. Но, думаю, этого хватит. Хотя, кто знает, какие здесь цены?..

У каптенармуса получаю новенькую офицерскую форму и всё, что положено. Переодеваюсь в пустой казарме и поправив шапку и ремни выхожу на улицу. Часовой у ворот отдаёт честь. Отмахиваю ему в ответ, потом спохватываюсь, что в русской армии честь отдают по-другому и козыряю, как положено. Полной грудью вдыхаю свежий морозный воздух. Он настолько чист, что просто невероятно! Снег вкусно хрустит под подошвами новеньких блестящих сапог. Спускаюсь по лестнице к проспекту и оказываюсь в гуще народа. Все куда-то спешат. На лицах улыбки, богатая одежда, все счастливы. А нам говорил, что здесь все рабы. Массовое угнетение и тому подобное. Внезапно слышу полузабытую уже польскую речь и оборачиваюсь: стайка молодых девчонок с аппетитом уплетает мороженое на остановке, ожидая автобуса. Невольно сглатываю слюну и меня одновременно пробирает озноб: мороженное в такой холод? Подходит громадный «bus» красного цвета и все с шутками и возгласами спешат внутрь. Следую их примеру. Юноша лет тринадцати вскакивает и уступает мне место. Ну уж не настолько я стар, чтобы сидеть. Отказываюсь. Он огорчён. Ладно. Успокаиваю его жестом. Вообще, стараюсь молчать, чтобы не выдавать себя акцентом. По-русски хоть и научили меня говорить, но ещё очень плохо. О! Все выходят!

Мы оказываемся в небольшой, но приятной долине. Везде большие плакаты и транспаранты с одной надписью: «Добро пожаловать на Праздник Севера!» Мурманчане веселятся. Всюду установлены лотки с различными товарами. Снуют разносчики с горячей пищей. Слышны голоса зазывал. С удивлением обнаруживаю, что пять рублей, оказывается, очень большие деньги! Чашка настоящего кофе, которого я не пил уже почти два года — семь копеек. Булка хлеба — шестнадцать. Здоровенная порция шашлыка, как у них называется жаренное на вертеле маринованное мясо — сорок копеек. А порция! С трудом одолел… Меня все поздравляют с праздником, вокруг улыбающиеся довольные лица. На сцене выступают артисты, правда, я не всегда их понимаю, но мне начинает нравится. В толпе слышна разная речь: русская, итальянская. Германская. На слух узнаю польскую и даже испанскую. О! Французская, а это явно или шведы, или норвежцы. Высоченные голубоглазые викинги. Ух ты! Гонки на оленях! Лыжники! Вот это праздник! Много молодёжи противоположного пола и военных. В основном моряков, но и сухопутных хватает… Меня трогают за плечо, поворачиваюсь, патруль! Просят предъявить документы. Достаю удостоверение и увольнительную. Старший патруля тщательно проверяет, затем возвращает, и отдав честь, уходит вместе с солдатом и моряком. В это время на дальнем конце долины оживление: зажигают здоровенное чучело. Начинаю соображать, что это некий символ. У случайной девушки интересуюсь, что это значит. В ответ Малгожата Вишневска успевает представиться, поинтересоваться, женат ли такой красивый молодой офицер, рассказать о том, что она работает здесь по найму вместе с подругами и им очень хорошо платят, и только потом объясняет, что это сжигают Зиму, символизируя появление солнышка и приближение весны. Здорово! И красиво! Мне — нравится! Быстрее интересуюсь временем и начинаю соображать, как мне добраться до моей пересылки, благо, уже пора. Вижу стоянку такси и беру машину. Меня уже ждут…

Громадный «Сикорский» забит до отказа. Винты бешено молотят воздух за квадратными иллюминаторами салона, но внутри тихо. Я начинаю новую жизнь. И похоже, что она мне понравится. Если уцелею.

Анонс третьей книги

Для вторжения в САСШ нам необходимо было обезопасить просторы Тихого и Атлантического Океанов. Если в Атлантике свирепствовали ребяты Дёница и сынки Кузнецова, то в Тихом океане были с этим проблемы. Удалённость от промышленных баз Запада играла свою роль, а Дальневосточный промышленный район был больше сориентирован на выпуск самолётов, чем строительство судов. Конечно, существовал ещё и Северный морской путь, но действовал короткий период времени и перегонять по нему суда можно было только в течение короткой навигации. Облегчало ситуацию только то, что весь штатовский флот базировался на одной крупной базе — острове Пёрл-Харбор, Жемчужной Бухте. Именно там отстаивались и ремонтировались эти отродья рода человеческого, посмевшие без объявления войны напасть на Объединённый Союз. Нанёсшие варварские авиационные удары по мирным городам и деревням. Они мотивировали свой предательский удар тем, что у них был союзнический долг перед микадо, и именно по этому четвёртая воздушная армия САСШ в количестве тысяча самолётов «Б-17» попыталась стереть с лица земли остатки японских поселений и все Союзные войска, находящиеся на отдыхе после жесточайших, кровопролитных боёв за метрополию. Рузвельт и Сенат просчитались, и именно их необдуманный шаг привёл САСШ к катастрофе. Сначала от тысячи американских бомбардировщиков осталось не более двухсот, что оказалось таким ударом по престижу американского правитиельства, что было даже трудно представить человеку, незнакомому с принципами американской демократии. А затем, когда сознавая, что удар возмездия неминуем, началась лихорадочная спешка в промышленности и строительстве, десятки, сотни диверсионных актов сорвали все попытки янки хоть как-то подготовиться к высадке сил вторжения. Союзные дипломаты провели переговоры с лидерами Мексики о предоставлении в аренду десятков гектаров земель вдоль границ с САСШ, о сдаче во временное пользование портов на юге Тихоокеанского побережья. Были розданы тысячи рейхсмарок и рублей в виде взяток, задобрены, или прямо устранены физически все сопротивляющиеся нужному решению. Самолётами переброшены специалисты ведомств гестапо и МГБ, которые при поддержке охранных отрядов РПЦ и СС очень быстро ликвидировали практически всех американских шпионов и наблюдателей. Успеху этой миссии способствовали впечатляющие победы армий Союза, а так же то, что уже было ясно, какая валюта теперь главенствует в мире. Продажность же латиноамериканских лидеров вошла в поговорку… Не стану отрицать, что к разработке операции по разгрому Тихоокеанского флота САСШ были привлечены и двое японцев: это захваченный при разгроме «Токийского Экспресса» бывший адмирал Исироку Ямамото, а так же один из выдающихся асов морской авиации бывшей Японской Империи Гэнда. Оба они были награждены за это впоследствии полным Союзным гражданством. Оказывается, ещё раньше у военных Японии существовал план нападения на Пёрл-Харбор, но с учётом новых открывшихся возможностей его полностью переработали и дополнили некоторыми нюансами, которые японцы не могли себе даже представить. Американцы не сомневались в отсутствии у Союза авианосцев как таковых, а конверсионные танкеры и паровозовозы они за них не считали. Всё внимание штатовской разведки было обращено на «Графа Цеппелина» и «Корнилова», строившихся по единому проекту на верфях Германии и России, а вот про огромные сухогрузы они почему-то забыли. Между тем гигантское судно с плоской палубой, лишённой надстроек, с мощнейшими ифтами и просторными грузовыми палубами, водоизмещением в восемьдесят тысяч тонн, длиной в сто пятьдесят метров, обладающие почти сорокаузловой скоростью эти монстры в течение буквально двух недель превратились в невиданные доселе авианесущие красавцы. Одновременно удалось перебросить по Севморпути ещё почти двадцать новейших подводных лодок проекта XXI, ничего подобного им у американцев не было даже в виде гипотетических проектов. Обладающие невиданной ранее скоростью, скрытностью от радиолокаторв и сонаров, могущих выплюнуть во врага сразу шесть тяжёлых самонаводящихся на шум винтов торпед, а от противолодочной авиации отбиться своими четырьмя двадцатимиллиметровыми зенитными автоматами, лодки представляли собой тот самый ключик, которым командование Союза рассчитывало запечатать Тихий океан окончательно. И надо сказать, что ключик повернулся в нужную сторону: первым ушел на дно авианосец «Йорктаун» с эскортом эсминцев, за ними отправились линкоры «Миссисипи», «Айдахо», «Нью-Мексико». Всего Тихоокеанский флот лишился 1 авианосца, 3 линкоров, 4 легких крейсеров, 17 эсминцев, 10 вспомогательных судов, 3 танкеров и 3 транспортов. Все они были выведены из строя в течение двух недель, необходимых для переоборудования гражданских судов в авианосцы. Затем, когда эскадра двинулась в путь, горя праведным гневом к вероломным америкосам, настало время ещё нескольких штатовских судов, на свою беду крейсировавших на пути эскадры возмездия. Пролетевший в недосягаемой высоте над островом разведчик «Ю-86Р-3» принёс данные о наличии в бухте девяносто восьми судов, в их числе восьми линкоров, двух авианосцев, на аэродромах острова Оаху базировались двести двадцать семь военных самолетов. Впечатлял идиотизм янки: с 3 июня 1941 года на Гавайях были развернуты радиолокационные станции, но работали они только с 4 часов ночи до 11 часов утра, в воскресные же дни — лишь с 4 до 7 часов.