В тихом омуте (СИ)

- А как же я?!

- Обратитесь в деканат и подойдите ко мне завтра, - спокойно распорядился Фассбендер, а девушка неохотно кивнула. - Томас, а у вас нет занятий?

- Нет, окно, - легко ответил приятель МакЭвоя.

- Оставь нас, - шикнул Джеймс, и Том непонимающе на него посмотрел, но, встретившись взглядом с другом, напряженно кивнул.

- Встретимся вечером.

- Да, - шотландец с трудом отпустил руку Майкла, словно боясь, что он сбежит, стоит только ослабить хватку, и подождал, пока его друг уйдет.

- Почему ты не сказал?! - тут же зашипел юноша, гневно глядя снизу вверх на преподавателя.

- Тише, - этот мягкий и ласковый голос, от которого все тело приятно тянет возбуждением. - Идем, - Майкл мягко коснулся поясницы Джеймса и, поведя его в корпус, чтобы не стоять на холодном ветру, завел в один из кабинетов.

- Почему?!

Майкл не сразу понял вопроса: не смог разобрать слов в звучании юного голоса с ярким шотландским акцентом, от которого по спине бежали мурашки.

Близко. Он так близко. Слишком близко.

И на руке все еще чувствуется его прикосновение, пусть даже все тепло бледных пальцев досталось серой ткани пальто.

Дыхание стало глубже. Его нужно контролировать. Нужно сохранять спокойствие. Хотя бы внешне.

Майкл быстро осмотрел пустой кабинет, почти не помня, как здесь оказался.

Голос. Этот голос Джеймса… Услышав его, почувствовав крепкую хватку его руки, Фассбендер на своей шкуре узнал, что ощущают люди, когда в них попадает молния.

Невысокая шотландская молния, выбивающая все чувства из тела и мысли из головы.

Сердце гулко стучало в груди.

Когда он привел Джеймса сюда?

Он не помнил.

Лишь говорил с девушкой по поводу приема на курсы, а затем…

До чего же он красив в жизни. Невероятен. Губы такие алые, и на бледном лице так ярко алеет румянец. В кабинете тусклый свет, все из-за дождя со снегом, залепившим окна, и темного неба. Но нет даже мысли включить свет.

Низ живота сводит судорогой.

Джеймс почти кричит.

Да. Его крики. Майкл хотел их услышать. Может, хоть они вырвут его из этого оцепенения.

Потому что все это слишком нереально и похоже на сон. И мысли вязкие, словно смола, с трудом ворочаются в дурной голове; и не важно, что дверь не заперта, а в коридорах еще много студентов.

Глаза Джеймса. Его невероятные голубые глаза так и блестели от влаги, когда юноша рывком подошел ближе и дрожащими руками толкнул Майкла в грудь, заставляя отойти на пару шагов.

Это прикосновение.

Пальто распахнуто.

Руки Джеймса на мгновение уперлись в сильную мужскую грудь, и через тонкую ткань белой рубашки отчетливо чувствовалось тепло кожи разгоряченного шотландца.

Выдох.

Майкл чувствовал, как сознание загорается от возбуждения, и уже не смог себя остановить.

Он предупреждал.

Он говорил Джеймсу, что им нельзя видеться. Он знал… Знал с самого первого дня, когда увидел этого невероятного юношу, что не сможет сдержаться… А теперь слишком поздно.

Шаг вперед, словно решительный бросок хищного зверя. Рука легла на лицо Джеймса, приподнимая его голову, а его алый рот и так был приоткрыт, и наверняка из него сыпались шотландские ругательства.

Джеймс мгновенно замолк, удивлено выдохнул, растерявшись, и не смог отпрянуть, почти не отвечая на глубокий жаркий поцелуй, вцепился в Майкла, пытаясь нормально вздохнуть, отступая под весом наваливающегося на него мужчины.

Спина больно ударилась о доску, и МакЭвой тихо охнул в жаркие губы Майкла, испуганно напрягшись, когда почувствовал, как сильные мужские руки легко и быстро справились с его пальто и рывком вытянули из джинсов край футболки.

- Под..жди… - почти в панике пискнул Джеймс, но не закончил свою толком не начатую мысль. Майкл тихо, едва слышно зарычал, сжимая его бока, и рывком стянул с бледной шеи мягкий шарф. И так резко набросился на открывшуюся нежную кожу, что на мгновение у Джеймса внутри все сжалось от испуга, когда острые зубы сомкнулись на его шее, но лишь для того, чтобы слегка оттянуть ее, прежде чем грубые укусы сменились ласковыми прикосновениями губ и языка.

Джеймс сам не заметил, как запрокинул голову, сильнее подставляясь под умелые ласки, а тело пробило жаркой волной возбуждения.

Так быстро и внезапно. Он только что стоял, готовый разорваться от боли и непонимания, а теперь тает в чужих руках, возбужденно вздыхая, чувствуя, как волнами накатывает возбуждение, и сам обнимает Майкла, притягивая его к себе ближе, тянется, вставая на цыпочки, старается крепче прижаться к чужому жаркому телу.

Одежды так много. Слишком.

И уже не верилось, что минуту назад он едва не дрожал от холода, теперь, когда по спине течет пот.

МакЭвой с трудом извернулся, и пальто упало с его плеч, рухнуло на пол вместе с сумкой.

Стало легче. Словно спали цепи, сковывающие движения.

Майкл тоже успел справиться со своим пальто и шарфом, и теперь всем телом вжимал Джеймса в доску, целуя его так, словно желал разорвать на части, вызывая все новые волны возбуждения пополам с каким-то странным страхом, заставляющими безропотно принимать каждое прикосновение.

Даже когда Майкл прикусил тонкую кожу на ключице, Джеймс только возбужденно охнул и, вздрогнув, зацепился за его плечи, чувствуя, как кровь пульсирует в горячем члене. Все мысли смыло, осталось только тело, ставшее слишком чувствительным. Только Майкл, которого так хотелось хорошенько рассмотреть, и которого невозможно было нормально увидеть из-за тесной близости, из-за жара тела, от которого, казалось, плавится даже воздух в пустом классе.

Шум снаружи не важен. Все эти голоса словно из другого мира. Их просто не может быть.

Голова закружилась, и Джеймс болезненно зашипел, чувствуя, как острые зубы сомкнулись на его груди, сжимая затвердевший сосок прямо через ткань футболки. Майкл почти причинял боль, обостряя этими укусами каждое касание до предела, и дышал на грани стонов, лаская Джеймса так, что юноше казалось, что его касаются одновременно сразу несколько человек. Не могут ощущения сменяться так быстро. Не может жар рук опалять и спину, и грудь, и руки не могут так сильно сжимать его ягодицы и ласкать между ног.

Жарко. Жарко. Слишком жарко.

Джеймс застонал в голос, почувствовав, как твердый член уперся ему в бедро, но Майкл тут же зажал ему рот рукой и хищно улыбнулся, снова прижимаясь к уже алому от укусов и поцелуев плечу юноши.

МакЭвой не понял, в какой момент Фассбендер успел расстегнуть ширинку, но с замиранием сердца не сводил взгляда с огромного твердого члена, который ритмично терся о его ногу, оставляя на джинсе бледный влажный след смазки.

«Хочу его», - мысль билась как бешеная в горящем сознании, и Джеймс, задыхаясь в широкую ладонь Майкла, поднял на него взгляд, опустил руку на его член и принялся растирать твердую плоть по всей длине, завороженно наблюдая за тем, как замер мужчина перед ним, как задрожало его дыхание. А глаза, казалось, стали совсем черными от возбуждения.

Джеймс вздрогнул, когда Майкл рывком дернул молнию на его джинсах, едва не вырвав ее из ткани, и торопливо стал справляться с бельем, ловко высвобождая член из толком не расстегнутых джинсов, которые еще держались на застегнутом ремне.

- Ш-ш-ш, - выдохнул Майкл, с нежностью глядя на то, как Джеймс закатил глаза и захрипел в его ладонь, опаляя ее влажным дыханием. Мужчина странно, хмельно улыбнулся, крепче прижимаясь к юноше, казавшемуся рядом с ним совсем хрупким и маленьким; бережно погладил его мокрые от предсемени пальцы, которые все еще сжимались на твердом пульсирующем органе, и медленно свел их члены вместе, направляя подрагивающие пальцы Джеймса, поглаживая их, словно подсказывая, как правильно двигать рукой, где сильнее сжать и когда ускорить темп.

Джеймс задыхался от сдавленных стонов, и почему-то отчетливо услышал разговоры за дверью и шум людей.