Отравленное яблоко (СИ)

— Давай не будем тратить свое время и возвращаться к применению физической силы, Лайт-кун, — безразлично сказал Эл. — Хоть твои шансы на победу и раньше были не высоки, сейчас тебе меня точно не победить. Я не чувствую боли, так что ты не сможешь нанести мне увечий.

Лайт сел, потирая ушибленный затылок и глядя на детектива с лютой ненавистью. Поднявшись, он снова шагнул к кровати. Эл молча наблюдал, как Лайт схватил извивающегося и шипящего котенка за шкирку и потащил прочь из комнаты.

Все это было странно, Рьюга никогда раньше себя так не вел. Миса подкармливала его, и Лайт иногда даже его гладил. Лайт подошел к входной двери и распахнул ее, готовясь выбросить котенка, но на пороге стоял мужчина, уже было протянувший руку к звонку.

Обрадовавшись, Лайт сунул котенка опешившему соседу:

— Вот ваш кот, — холодно сказал Лайт, отбрасывая с глаз влажную от молока челку.

Мужчина удивленно моргнул, держа в руках вырывающегося Рьюгу.

— Он забрался в мою квартиру, и я налил ему немного молока. У нас возникло небольшое недопонимание, — вздохнул Лайт, жестом указав на свои волосы и разодранное запястье.

— Ах… — мужчина посмотрел на котенка, который начинал успокаиваться. — Мне… Мне очень жаль.

— Это хорошо, — пробормотал Лайт, приготовившись закрыть дверь.

— Эй, постой, — выпалил мужчина.

— Да?

— Я слышал глухой стук, будто упало что-то тяжелое… Я подумал, может, что-нибудь случилось. У тебя там все в порядке?

— Да, все в порядке, — Лайт выдавил натянутую улыбку. — Просто споткнулся.

— А что гремело до этого?

Лайт прищурился, не зная, как намекнуть соседу, что это не его дело и вообще ему пора.

— Просто зеркало. Упало со стены, пока меня не было.

Какая явная ложь.

— Ну… ладно. Что ж, увидимся завтра, наверное, — растерянно пробормотал мужчина и, сильнее прижав к себе проклятого кота, пошел вниз по лестнице, оставляя Лайта одного.

Вздохнув с облегчением, он закрыл дверь.

Отлично, теперь сосед снизу относится к нему с подозрением. Может, он думает, что Лайт какой-нибудь серийный убийца, который держит дома своих жертв, а теперь кто-то из его пленников решил сбежать, подавая сигналы в виде разбитых зеркал и подозрительных глухих стуков.

Как бы иронично ни звучало, но предположение про серийного убийцу было в точку. А когда здесь была Миса, в этой квартире жили два серийных убийцы.

Лайт снова вздохнул. Он должен был противостоять Элу. На карту был поставлен второй шанс, которым нужно воспользоваться сполна.

С этими мыслями он прошествовал обратно в комнату.

— Что ты хочешь? — тихо спросил Лайт, перешагивая порог своей спальни и запирая за собой дверь.

Эл все еще лежал на кровати, привалившись спиной к изголовью. Лайт заметил, что его футболка, которая недавно была сырой от молока, была полностью сухой. Как и этим утром, Эл поразительно быстро высыхал. И снова Лайт проигнорировал этот момент.

Мертвый детектив сверлил его своими черными глазами, а затем заговорил, запрокинув голову назад и уставившись в потолок:

— Помнишь, однажды я спросил тебя… можем ли мы быть в безопасности, лежа на небесах?

Когда Лайт промолчал, Эл продолжил:

— Ты ответил, что не уверен, потому что еще не умер и не знаешь, на что похожи те самые небеса.

Лайт прекрасно помнил то ясное, яркое утро. Когда Эл умер, Лайт часто вспоминал то утро, пытаясь убедить себя, что ему все равно. И все же он ответил:

— Я… Я не помню.

Эл снова посмотрел на него, будто почувствовал ложь:

— Не важно, — вздохнул детектив. — Просто хотел сказать, что и твои, и мои предположения о небесах, были… ошибочны.

— Неужели?

Эл рассеянно кивнул:

— Я был неправ, — спокойно сказал он. — Честно говоря, тогда, когда я был жив… я не верил ни в небеса, ни в ад, ни в Бога. Для меня это был просто термин, которые люди используют в своей жизни. Я и сейчас не верю в Бога, Лайт-кун. Я даже не уверен в существование ада и рая.

— Но ты сказал…

— Я не закончил. Я хотел сказать… когда в тот день я говорил тебе о небесах, то не имел в виду ничего серьезного. Мне нравилось быть с тобой, нравилось засыпать и просыпаться рядом с тобой, нравилось касаться твоего тела и чувствовать твои прикосновения на своем. Я чувствовал, что это был мой маленький рай, где был только ты, понимаешь? — Эл грустно усмехнулся. — И я был неправ. Неправ во всем. Все небеса были бы пустыми без тебя, Лайт-кун. Я слышал, что хозяева Тетради Смерти не могут попасть на небеса, верно?

Лайт сжал кулаки, вспомнив о той вечности в измерении, где совершенно ничего нет. Пустота.

— Во-вторых, я был неправ, когда говорил о существовании небес. Небо только одно. Я был там и знаю, о чем говорю, — Эл снова перевел взгляд на Лайта. — И, в-третьих, я был неправ, когда говорил, что не мог бы быть счастлив без тебя даже в раю. После того, как ты убил меня, Лайт-кун, я ненавидел тебя больше всего на свете. Меня мучили обида и злость, но я оказался там, где все это прошло. Я был безумно счастлив находиться в том месте. Там я был даже счастливее, чем с тобой, — Эл немного приподнялся, не сводя с него глаз. — И сейчас все, что между нами осталось — это неловкость и неприязнь, Лайт-кун. Я не буду отрицать, что был счастлив с тобой. Я очень, очень сильно любил тебя.

— Если небо так чудесно, как ты о нем говоришь, — выплюнул Лайт, — так какого черта ты до сих пор не веришь в рай?

— Я говорю о христианском понимании этого термина. Там нет ангелов и волшебных арф, нет мертвых родственников и тому подобного…

— В смысле?

— Я не могу это объяснить, — вздохнул Эл. — Это не смертное место, поэтому я не могу найти смертных слов, чтобы описать его. Я не могу рассказать тебе о нем ни на японском, ни на английском. Может, подходящим словом будет «Блаженство», но даже оно слишком обыденно и смертно. Я не могу объяснить. Просто не могу.

Он полностью сел, глядя на Лайта, который все еще стоял у двери.

До сих пор он молчал или отделывался короткими репликами, поэтому Эл продолжал говорить:

— Это просто… Ты уже не человек, ты покинул бренное тело и начинаешь думать за пределами человеческих возможностей, выше смертных рамок, и именно поэтому я не могу тебе этого объяснить. Это чувство гармонии, спокойствия, ничего в жизни больше не имеет значения, ничего не болит… Вся боль уходит, а ты… ты свободен.

Лайт сделал шаг вперед. Было жутко слышать от детектива слова о блаженстве, свободе и безразличии к справедливости, когда с его губ должны срываться лишь холодные проценты и обвинения.

Но ведь это и не Эл. Иногда Лайт начинал забываться.

Он забывал, что Эл — его Эл — умер.

— И все же, — бросил Лайт сквозь стиснутые зубы, — если там так замечательно, почему ты, черт возьми, не вернешься туда и не оставишь меня в покое?!..

Эл немного нахмурился и обнял себя за плечи:

— Думаешь, я пришел, чтобы преследовать тебя? — холодно спросил он. — Ты настолько высокомерен, что решил, будто я сам решил вернуться сюда, чтобы сидеть тут, в твоей квартире, и смотреть, как ты уничтожаешь мир? Я не хотел возвращаться, и будь моя воля, то никогда бы не вернулся. Никогда бы не покинул небеса ради того, кто убил меня.

Лайт застыл. Эл умер из-за него, из-за своей клятвы найти и осудить Киру. Так какая же еще у него могла быть причина вернуться?

— Разве ты не понимаешь? — Эл сел на колени. — Ты значил для меня больше, чем кто-либо и когда-либо, Ягами Лайт. Я одновременно и любил тебя, и ненавидел. Ты, конечно, мог предположить, что я вернулся в этот мир и восстал из могилы из-за своих чувств к тебе, но все это свойственно только смертным. Любовь и ненависть — все эти эмоции, они порождение человеческой сущности. Но я… Я был выше этого. Я здесь не из-за своей любви или ненависти к тебе, Лайт-кун. Их уже нет в моей душе. Ты был мертв в течение ста лет, Лайт-кун, но ты не выходил за границы человеческого понимания, как я. Независимо от того, что ты значил для меня, я никогда не отказался бы от небес в твою пользу. Я бы не пришел сюда по собственному желанию. Если раньше я не хотел умирать, потому что боялся потерять тебя, то сейчас я не хочу жить, даже если мне придется с тобой навсегда попрощаться.