Отравленное яблоко (СИ)

Пока он думал, длинные ловкие пальцы уже торопливо расстегивали ремень его джинсов. Расстегнув рубашку, Лайт тоже потянулся к поясу джинсов детектива. Эл не носил ремни, поскольку считал, что они сковывают движения, поэтому Лайт быстро стянул с него штаны и заметил, что детектив уже возбужден. Мешковатые джинсы полетели к свитеру Лайта.

Лайт медленно провел рукой по его боксерам, как бы дразня задевая эрекцию, и Эл, дернувшись, тихо застонал в его губы. Лайт погружался во все это с головой, хотя все это время убеждал себя, что Эл не вызывает у него ничего, кроме жалости.

Все происходило как в тумане. Он нашарил в прикроватной тумбочке какой-то крем, а в следующую минуту Эл уже выгнулся на матрасе от сразу двух пальцев. На нем все еще была нерасстегнутая рубашка, поэтому Лайт, не тратя много времени на то, чтобы растянуть детектива, резко вошел и, схватив его за ворот рубашки, заставил приподняться, целуя в горячие губы и отвлекая от неприятных ощущений.

Возможно, Лайт переусердствовал, вбивая это худое тело в постель, но эмоции, которые он при этом испытывал, были непередаваемыми. Эл что-то бормотал, запрокидывая голову, но Лайт не понимал ни слова из английских сбивчивых фраз. Эл был покорным и очень чувствительным, будто стараясь восполнить этой ночью все, что пережил за последние два дня.

Единственное слово, которое Лайт разобрал, было на пике оргазма, когда Эл, открыв глаза и посмотрев на Лайта своими жуткими зеркально-черными глазами, пробормотал:

— …Спасибо…

***

Крепко обнимая спящего Эла, Ягами Лайт улыбнулся.

Эл был уничтожен. Лайту даже не пришлось ничего делать, он сам был ядом, который Эл по собственной воле пил из кубка большими глотками.

Эл сам запутался в своих шипах.

Только сейчас Лайт смог увидеть масштаб трагедии для всего мира. Их великий детектив пал. Он больше не колебался и не разглагольствовал о справедливости, не ставил на первое место поимку Киры, нет, самым важным для него было то, чтобы главный подозреваемый остался с ним на ночь.

Это был не тот непоколебимый Эл, который надел на него наручники несколько месяцев назад.

И тем не менее… Эл все еще был опасен. Амане Миса была очень полезна, но она даже рядом не стояла с гениальным детективом, даже когда он потерпел такое крушение.

Лайт понимал, что несмотря на то, что Эл разрушен, он все еще помеха. И Лайт понимал, что не может позволять ему надолго остаться в живых.

Но тем не менее, Миса была его золотым ключиком. Если она не вспомнит настоящее имя Рьюги Хидеки, то она снова заключит сделку на глаза шинигами, чтобы помочь своему возлюбленному и сделать его счастливым.

А если и это все не удастся, то, Лайт был уверен, ему удастся повлиять на Рэм и заставить ее убрать детектива с дороги.

А сейчас он лежал, прижимая к себе своего врага, своего друга, своего возлюбленного, и размышлял о том, что именно он запишет в Тетради Смерти, когда узнает его имя.

Он мог заставить его выпрыгнуть из окна, в конце концов, это почти произошло около недели назад. Или можно было заставить банально поперхнуться тортом или яблоком. Или можно живьем положить его в гроб и слушать, как он кричит его имя, царапая ногтями крышку гроба. Можно как в сказке использовать стеклянный гроб, чтобы видеть, как он медленно задыхается.

В его руках сила Тетради Смерти, в конце концов. Он мог указать любую причину, которую бы только захотел. Лайт больше склонялся к самоубийству, это бы здорово сыграло на самооценке Киры. Эл первый вышел из игры да еще и таким способом.

Голова Лайта была полна самых ужасающих идей. Он думал о том, что было бы, если бы он разбил все чертовы зеркала в ванной и, тщательно их перемолов, насыпал в чашку с кофе детектива, словно сахар. Эл выпил бы все это не моргнув, а потом долго умирал в агонии, когда острые края стекол впивались в жизненно-важные органы.

Лайт не знал, откуда у него были такие сумасшедшие идеи. Может, потому что он видел свое отражение каждый раз, когда Эл поднимал на него свои большие черные глаза. Там отражался не Ягами Лайт. Там отражался Кира.

***

Лайт не заметил, как задремал, а когда проснулся, Эла рядом с ним уже не было. Потянувшись, он приподнялся на локтях и заметил, что Эл сидит на краю кровати, склонившись над тортом и сжимая в руках зажигалку.

— Что делаешь? — сонно спросил Лайт, растрепав свои волосы.

Эл обернулся на него через плечо:

— Зажигаю свечи.

— Зачем?

— Хочу загадать еще одно желание.

— Это не сработает, Рьюзаки, — фыркнул Лайт.

— Эксперименты еще никто не отменял, — пожал плечами Эл, откладывая зажигалку в сторону. Лайт смотрел на него наполовину с интересом, наполовину с раздражением от его ребяческого поведения.

— Я хочу, — пробормотал детектив, отвернувшись, — чтобы Лайт-кун не был Кирой.

Лайт молча сверлил взглядом сгорбленную спину. Если бы Эл в этот момент обернулся, то заметил бы, как хищно сверкнули карие глаза.

Эл сам виноват, что нарушил правила, ведь…

…желания, сказанные вслух, никогда не сбываются.

***

Основная проблема Эла была в том, что он был неисправимым собственником. Привыкнув, что жертва его нездоровой любви всегда была рядом на расстоянии шести футов, он не мог принять мысль, что больше не контролирует Лайта.

В старые времена ему не приходилось просить Лайта остаться, бояться, что в любой момент он может исчезнуть. Раньше все было намного проще. Лайт был в пределах его досягаемости. Всё, что Элу требовалось, это схватить его за локоть и затащить в любую пустую комнату или помещение для швабр.

Эл сам не понял, когда успел стать таким зависимым от Лайта и потерял контроль над ситуацией.

Сидя за столом своей спальни, Лайт обернулся на кровать, где сидела Миса, глядевшаяся в небольшое зеркальце и красящая губы вызывающей помадой. Рюк слонялся по комнате, хрустя яблоком.

Рассматривая молодую и красивую модель, Лайт не мог не отметить, насколько сильно она отличается от Эла. Длинные ухоженные светлые волосы против вечно растрепанных черных волос Рьюзаки. Светло-карие глаза против глубоких черных. Экстравагантная одежда против старого безразмерного гардероба Эла. Гиперактивность и безразличие, глупость и острый ум… Они были словно небо и земля.

Миса улыбалась своему отражению в зеркале. На ней был черный атласный корсет поверх кружевной рубашки, короткая юбка с рюшами и черные капроновые колготки. На руках были ажурные перчатки, а на запястьях звенела вереница браслетов. На шее блестел небольшой крестик. Светлые волосы были собраны в два высоких хвостика, демонстрируя большие сережки в виде черных крестов. И дополняла картину насыщенно-красная помада, как яблоко, которыми так был одержим Рюк. Как кровь. Как розы…

— Миса, — вдруг сказал Лайт, — я думаю, Рьюзаки влюблен в меня.

Девушка резко подняла голову:

— Что-о? — возмутилась Миса. — Фу, вот он извращенец. И почему я не удивлена?

—Да, верно, — Лайт слегка улыбнулся. — Но в целом это неплохо.

Миса вскочила на ноги и топнула ногой:

— Как это может быть неплохо?! — закричала она. — Лайт принадлежит Мисе! Мисе, а не мерзкому извращенцу Рьюзаки!

— Это значит, что я могу предсказывать его ходы, — спокойно ответил Лайт. — Это значит, что я могу избавиться от него, Миса.

Глаза девушки на мгновение расширились от удивления, затем она радостно хлопнула в ладоши:

— О! Глаза Мисы смогут увидеть его реальное имя! — воскликнула она.

Рюк хрипло засмеялся, заслужив раздраженный взгляд Лайта.

— Верно, Миса. Только твои глаза могут это увидеть.

Девушка смущенно улыбнулась:

— Ты же знаешь, Миса все что угодно для тебя сделает.

— Знаю, но… ничего не делай, пока я тебе не скажу, понятно? — Лайт провел рукой по своим каштановым волосам. — Рьюзаки все еще подозревает нас. Сейчас опасно делать серьезный ход, да и он все еще может сыграть мне на руку.

— Я… Я не понимаю, — Миса покачала головой.