Томас Бекет [=Бекет, или Честь Божья]

Джильберт Фолиот. Жалкий честолюбец, которого король приблизил к себе, постарается разжечь эту солому! И я вполне согласен с достопочтенным епископом Йорка, что только отлучение от церкви может усмирить этого наглого распутника.

Бекет (входя при этих словах). Мессиры, король принял решение отложить заседание Совета. Король надеется, что ночь, посвященная размышлениям, внушит вам мудрое и справедливое решение, о котором вы завтра соблаговолите сообщить ему.

Джильберт Фолиот (горько усмехаясь). Просто-напросто, король собирается на охоту…

Бекет (улыбаясь). Вы правы, мессир епископ, не буду скрывать. Поверьте, меня весьма огорчил этот спор и грубая форма, которую он принял. Но я не хочу возвращаться к тому, что говорил здесь в качестве канцлера Англии. Мы все — и миряне и духовные лица — связаны по отношению к королю феодальной клятвой, которую мы ему даем, как нашему господину и сюзерену; клятвой хранить его жизнь, его плоть, его достоинство и честь. Надеюсь, никто из вас не забыл этой клятвы?

Архиепископ (мягко). Мы не забыли ее, сын мой. Так же, как и клятвы, данной нами раньше — богу. Вы еще очень молоды, возможно, еще стоите на распутьи. Но вы приняли решение, смысл коего от меня не укрылся. Позвольте старику, стоящему на краю могилы, старику, защищавшему в этом довольно-таки мерзком споре нечто большее, чем вам это представлялось, позвольте мне, как отцу, пожелать вам никогда не пережить горечи от сознания, что вы сделали ошибку. (Протягивает Бексту руку.)

Бекет целует архиепископский перстень.

Благословляю вас, сын мой…

Бекет (стоявший на коленях, легко поднимается). Весьма недостойный сын, отец мой… Но когда бываешь достоин? И чего достоин?.. (Делает пируэт и уходит — молодой, изящный, дерзкий.)

Джильберт Фолиот (подскакивает от негодования). Он оскорбил ваше преосвященство! Это недопустимо! Наглеца надо обуздать!

Архиепископ (задумчиво). Он долго был при мне. Странная, непостижимая душа. Не судите по наружности — это не обычный распутник. Мне не раз доводилось наблюдать за ним во время увеселений, среди шума и криков. Он держится как-то отрешенно. Он еще не нашел себя.

Джильберт Фолиот. Его нужно сломать, монсеньер, пока он еще не нашел себя! Иначе духовенству Англии это обойдется дорого!

Архиепископ. Мы должны действовать осмотрительно. Наш долг проникать в сердца людей. Я не уверен, что Бекет всегда будет нашим врагом.

Архиепископ и прелаты уходят. За сценой слышен крик короля.

Голос короля. Ну что, мой сын, они ушли? Едешь ты на охоту?

С колосников спускаются деревья. Черный бархатный занавес в глубине раздвигается, открывая ясное небо, колонны превращаются в нагие деревья зимнего леса. Звуки охотничьего рога. Свет меркнет, а когда он вспыхивает, — король и Бекет верхом. У каждого на руке на кожаной перчатке сидит сокол. Идет проливной дождь.

Король. Просто потоп! (Вдруг.) Ты любишь соколиную охоту?

Бекет. Я не люблю, чтобы за меня действовали другие. Вот когда я вижу вепря у самого кончика своего копья, и он, повернувшись, бросается на меня!.. Это восхитительное мгновение — ты с ним один на один, и все зависит только от тебя!

Король. Удивительная любовь к опасностям! Почему во всех вас сидит это желание рисковать своей шкурой по самому ничтожному поводу, чего бы это ни стоило? Собственно говоря, ты человек изысканный — ешь мясо вилкой, пишешь непонятные стихи, — и вместе с тем ты гораздо ближе к моим баронам, чем думаешь.

Бекет. Надо рисковать своей жизнью, только это и есть жизнь.

Король. Или смерть. Смешно. (Обращается к своему соколу.) Спокойно, мой красавец. Сейчас с тебя снимут колпачок. Под деревьями от тебя пользы мало. Вот кто обожает соколиную охоту, так это сами соколы! Мне даже кажется, что мы натираем себе зады, не слезая по три часа с седла, чтобы доставить нашим соколам это королевское удовольствие.

Бекет (улыбаясь). Это нормандские соколы, ваше величество. Они хорошей породы. Они имеют на это право.

Король (внезапно, глядя на Бекета). Ты любишь меня, Бекет?

Бекет. Я — ваш слуга, государь.

Король. Ты меня любил, когда я сделал тебя канцлером? Иногда я сомневаюсь, способен ли ты вообще любить? А Гвендолину ты любишь?

Бекет. Она моя любовница, государь.

Король. Почему ты всегда наклеиваешь ярлыки на свои чувства, желая их оправдать?

Бекет. Потому что без ярлыков мир утратил бы законченную форму, государь…

Король. А разве миру необходимо иметь форму?

Бекет. В этом суть, государь, иначе никто не будет знать, что здесь делает.

Вдали слышится охотничий рог.

Дождь усиливается, сир. Укроемся в этой хижине. (Скачет галопом.)

Король (после короткого, почти неуловимого замешательства скачет вслед за ним, подняв высоко руку с соколом. Кричит). Бекет! Ты не ответил на мой вопрос! (Исчезает в лесу.)

Снова звуки охотничьего рога.

Бароны скачут по следам короля и Бекета и скрываются в лесу. Шум грозы. Сверкают молнии. Сбоку на сцене появляется хижина.

Бекет (кричит в сторону кулис). Эй! Человек! Найдется у тебя на гумне сухое местечко, чтобы укрыть лошадей? Оботри их соломой! Да осмотри хорошенько правое переднее копыто коня этого мессира. Мы переждем грозу у тебя!